гастроли театр
В "Мастерской Петра Фоменко" прошли гастроли независимого театрального проекта из Македонии. Уроженец этой балканской страны и московский режиссер Иван Поповски привез поставленный на родине спектакль "Записки сумасшедшего".
Из всех моноспектаклей, которые я видел в своей жизни, примерно пятую часть составляют разные версии "Записок сумасшедшего". Что неудивительно, ведь гоголевская повесть — соблазнительный материал для камерных постановок: текст потрясающий, смешной и страшный, а отраженный Гоголем процесс схождения с ума чиновника Поприщина дает актеру гарантированную возможность показать свои недюжинные лицедейские способности. Если, конечно, они у него есть.
Из спектакля Ивана Поповски понятно, что Байруш Миаку — хороший актер. И фактура у него богатая, щедрая. Это раблезианского вида толстяк с беспорядочной седой шевелюрой, похожий одновременно и на Александра Дюма, и на Максимилиана Волошина. Не заплесневелый петербургский замухрышка, а экспансивный, шумный балканец, хорошо смотревшийся бы в фильмах Эмира Кустурицы. Впрочем, с балканскими ассоциациями надо бы поосторожнее: господин Миаку принадлежит к албанскому меньшинству Македонии, иногда он играет и на македонском языке, но "Записки сумасшедшего" поставлены по-албански.
Еще понятно, что режиссер хотел сделать Поприщина натурой артистической, поэтичной. Рассаживающихся зрителей герой встречает склонившись над письменным столом и картинно занеся гусиное перо над рукописью. Действие спектакля происходит в кубической клетке. Прутья ее, правда, не золотые, а белые, но македонский Поприщин все равно выглядит больше диковинным заморским экспонатом, нежели нашим родным "маленьким человеком". К тому же прутья тонки и редки, так что клетка изолирует гоголевского героя от реальной жизни, но проницаема для призраков и наваждений — во время действия откуда не возьмись появляются карлик и девушка в белом, верные симптомы поприщинской душевной болезни.
Под темпераментным героем Байруша Миаку даже земля, вернее пол, горит — зажигается огоньками, и толстяк вскрикивает, как будто обжег пятки. Хоть и поэт, но весь он такой земной и тучный, что трудно такому герою оторваться от земли даже в своем сумасшествии. Но в финале он все-таки возносится, не покидая клетки. Не на небеса, а на трон, ведь возомнил себя бедный Поприщин испанским монархом. Квадратик пола оказывается кронштейном, и сумасшедший, обеспеченный для пущего величия вонючей дымовой завесой, выдвигается вверх. Там ему и сидеть вовеки — даже на аплодисменты не спускается, только делает из-под потолка зрителям ручкой.
С мифическим испанским престолом связана и самая выразительная мизансцена спектакля: Байруш Миаку хватает свой письменный стол, переворачивает его и водружает себе на голову. Гнутые ножки делают мебель похожей на громадную корону. Но вообще-то испанская тема сработала не на художественную, а на неожиданную политическую актуальность спектакля. "Странные дела творятся в Испании",— пробурчал Поприщин гоголевский текст на московской премьере, и зал поневоле замер. Ведь только утром все газеты писали о жертвах теракта на мадридском вокзале.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ