В Дамаске завершилась работа конференции по беженцам, организованная сирийским правительством и Россией. Большинство приглашенных стран ее проигнорировали из-за давления США. О том, почему Россия считает конференцию важной, как планирует решать проблему беженцев в условиях бойкота, рассказал корреспонденту “Ъ” Марианне Беленькой спецпредставитель президента России по Сирии Александр Лаврентьев.
Спецпредставитель президента России по Сирии Александр Лаврентьев
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ / купить фото
Спецпредставитель президента России по Сирии Александр Лаврентьев
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ / купить фото
«Вот некоторые говорят, что конференция несвоевременна, преждевременна»
— Был ли смысл проводить конференцию в условиях, когда на ней не присутствуют ни основные потенциальные доноры, ни страны, где живет большинство беженцев, кроме ливанцев?
— Конечно, был, хотя многие страны не приехали. Было разослано более 130 приглашений. Откликнулись 27 стран. Но вы знаете, для нас важна не внешняя обложка: вот проведена конференция — и все. Мы действительно хотели запустить процесс хорошей, кропотливой работы, чтобы помочь сирийским беженцам вернуться. Работы не только со стороны России, Сирии и сопредельных государств, но и всего мирового сообщества. Хотели рассмотреть эту проблему со всех сторон, понять, какие препятствия существуют, выработать механизм для реализации поставленных задач. Я думаю, что нам это удалось. Уже сегодня по результатам данного форума к нам подходили ливанцы и предлагали рассмотреть вопрос о возможном проведении второго этапа данной конференции, может быть в более широком формате, уже в Ливане.
Естественно, этот вопрос мы также будем обсуждать и с нашими турецкими друзьями, партнерами, у которых 3,6 млн беженцев. Думаю, у них тоже будут какие-то интересные инициативы по развитию достигнутого на данной конференции.
Поэтому я считаю, что конференция была полезной, несмотря на оказанное ей противодействие.
Именно открытое противодействие со стороны известных стран. Другим словом я это не назову. Это грязные методы, которые, честно признаться, заставляют меня опасаться будущего. Раньше такого не было, существовал кодекс чести международных отношений. Сейчас он полностью разрушен. Например, в случае конференции в Дамаске многие страны получали предупреждение: если они будут участвовать, то должны иметь в виду, что против них будут применены санкции. Меня очень это очень беспокоит в плане будущего. Но проблемы решать надо.
Вот некоторые говорят, что конференция несвоевременна, преждевременна. А за последние несколько лет США или какая-то другая европейская страна что-нибудь сделали для того, чтобы изменить ситуацию, для возвращения беженцев на родину?
Они лишь увязывают этот вопрос с ходом политического процесса, а люди страдают.
Превращение гуманитарного вопроса в политическую проблему — методы, не достойные великих держав.
— Уточню про 130 приглашений на конференцию. Кто их рассылал — Россия или Сирия?
— Сирия.
— Вы не рассылали?
— Нет.
— Арабские газеты пишут, что редакции сначала получили приглашение от России, а потом от Сирии...
— Мы считаем, что инициатива проведения конференции все-таки сирийская, но при определенной поддержке со стороны Российской Федерации. Мы просто поняли, что этот вопрос нужно сдвигать с мертвой точки. Но официальные приглашения все рассылало сирийское правительство. Всем, за исключением, понятное дело, Турции.
— Видела также заявления, что и Турции было отправлено приглашение…
— Я не уверен, что сирийцы направляли такое приглашение туркам, хотя мы предлагали. Но вы все прекрасно понимаете, что Дамаск считает Турцию оккупирующим государством и прибытие сюда турецкой делегации или каких-то эмиссаров могло вызвать очень болезненную реакцию со стороны мирных граждан и тех же беженцев. Я думаю, что мы найдем варианты и способы, чтобы обсудить с Турцией вопрос сирийских беженцев на ее территории.
— Считает ли Москва достаточными те меры, которые реализует Дамаск для возвращения беженцев, в том числе процесс амнистии?
— Если не подходить к этому вопросу политизированно, эти меры видны. Как с точки зрения попыток обеспечения приемлемых условий для проживания беженцев, так и с точки зрения безопасности. Это два основных компонента, на которые нам в качестве недостатка постоянно указывает Запад. Я с этим утверждением не согласился бы. Это очень кропотливая работа.
Страна в течение девяти лет находилась в состоянии войны с террором, и процесс возвращения людей требует все-таки определенной фильтрации, не побоимся, давайте, этого слова.
Потому что под видом беженцев в Сирию проникают и члены разных террористических группировок.
«Ситуация все-таки под контролем»
— Очень многие говорят, что процесс примирения, которым в том числе занимается Россия, в первую очередь на юге Сирии, провалился. Ситуация опять обострилась…
— Вопрос очень сложный. И в одночасье его не решить. Для того чтобы его решить, нужны солидные финансовые средства. Ведь если обеспечить население южных районов — Деръа, Эс-Суэйды и других — всем необходимым, создать им достойные условия жизни, то, я думаю, ни у кого не будет желания организовывать беспорядки. Но, к сожалению, проблема есть. Как и активизировавшаяся в последнее время террористическая активность. Вот, к сожалению, на это кое-кто закрывает глаза. А на самом деле посмотрите, сколько различных террористических актов происходит в Сирии чуть ли не ежедневно в отношении представителей силовых структур, армейских подразделений. Но самое обидное, что погибают люди, которые пошли на примирение. Это им радикалы, которые находятся в Деръа, простить не могут. Поэтому там, конечно, неспокойно.
Но ситуация все-таки под контролем. Никто не собирается в Деръа, конечно, организовывать широкие наступательные операции. В этом просто нет необходимости, но борьба с террористическим подпольем должна быть продолжена. Мы также обращаем внимание сирийского руководства и на необходимость уделять больше внимания южным провинциям. Согласие на это есть, поверьте.
— Последняя небольшая амнистия в Деръа буквально неделю назад — это результат российского участия или она приурочена к конференции? Или это просто процесс идет?
— Просто процесс идет. За последние пять-шесть лет было подписано, если не ошибаюсь, 15 или 16 актов об амнистии. Это достаточно много. И другие меры тоже принимаются. Вот мы посетили сейчас центр для размещения временно перемещенных лиц.
Вы знаете, я вроде бы человек, прошедший через многое, но все равно ком к горлу подходит, когда ты видишь детишек, которые спокойно играют, счастье в их глазах.
И думаешь: слава богу, что их удалось приютить, удалось предоставить им возможность учиться, развиваться. Особенно на фоне того, что происходит сейчас на территориях, которые контролируются США,— в Эль-Холе, Рукбане.
— Вы, кстати, не боитесь, что с приходом новой американской администрации Вашингтон активизирует работу с сирийской оппозицией и курдами?
— Куда уж больше активизировать работу с курдами? Они и так их очень плотно опекают и не дают им возможности идти на контакт с Дамаском.
— То есть процесс сближения Дамаска и курдов, который Россия пыталась проводить, застопорился?
— Почему? Нет. Процесс идет. Среди курдов все-таки есть и те, кто полагает, что единственно возможный путь достижения национального согласия — договоренности с Дамаском, диалог.
«Мы думаем провести конференцию в астанинском формате в Нурсултане до конца текущего года»
— Сразу из Дамаска вы отправляетесь в Анкару. Зачем? Рассказать, как прошла конференция?
— Не только рассказать. Поставить в известность о результатах, которые были достигнуты здесь, выслушать их мнение, может быть, у них появятся тоже какие-то интересные идеи. Работа над проблемой сирийских беженцев должна продолжаться. Возникшие на пути решения этой проблемы сложности не должны заставлять нас складывать руки.
— Может быть, прежде, чем привозить беженцев из других стран, сначала решить проблемы временно перемещенных лиц внутри страны? У людей нет работы, нет денег…
— В одночасье сирийскому руководству все не решить, конечно. Просто из-за стесненных финансово-экономических условий.
— Возвращаясь к Турции. Сколько времени Москва готова ждать, когда Анкара выполнит обязательства по Идлибу в соответствии с договоренностями, заключенными в марте? И не планируется ли очередная военная кампания в Идлибе?
— Россия очень терпелива. Мы уже ждем более восьми месяцев, но находимся при этом в очень тесном контакте с нашими турецкими партнерами. И все-таки рассчитываем на то, что нам удастся полностью реализовать те договоренности, которые были достигнуты 5 марта.
— Действительно ли Анкара хотела получить контроль над Телль-Рифатом и Манбиджем взамен ухода с наблюдательных пунктов вокруг зоны деэскалации Идлиб?
— Нет, это из области слухов. Никогда на это не пойдет сирийское правительство. Естественно, мы никогда не поддержим такое решение вопроса. Тем не менее контакты у нас с турецкими партнерами продолжаются. Они достаточно плотные, и мы рассчитываем все-таки на понимание турецкого руководства.
— Когда ждать следующей встречи в астанинском формате — Турции, России и Ирана? Планируется ли она в принципе?
— Да. Но все зависит от коронавируса. Хотели проводить еще летом, но наши казахские друзья уведомили, что у них тяжелая ситуация с коронавирусом и они не смогут всех принять. Просили перенести. Но мы думаем все же одну конференцию в астанинском формате провести в Нурсултане до конца текущего года. Это очень важно.
— Какие вопросы там будут обсуждаться?
— В том числе и беженцев. Ситуация непосредственно в самой Сирии, гуманитарные проблемы. Много есть, что обсудить. «Астанинский формат» пока остается единственным эффективным механизмом.
Война в Сирии: от бомбардировок к патрулированию
Первая пятилетка российской операции на Ближнем Востоке в цифрах, картах и графиках