В Лувре открылась выставка «Тело и душа» (Corps et l’Ame) с подзаголовком «от Донателло до Микеланджело» и уточнением: «Итальянские скульптуры Ренессанса». Рассказ — о скульптуре итальянских государств с конца XV до начала XVI века. Но история уступает современности, превращая экспозицию в похвалу самому художественному жанру, считает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Все художественные скандалы последних лет связаны у нас со скульптурой, с очередным вставленным в город или пейзаж истуканом. И это крайне несправедливо по отношению к скульптуре и скульпторам. Не верите — сходите в Лувр на «Тело и душу», благо выставка будет идти и в начале будущего года.
Мои друзья-скульпторы очень удивятся, если я начну объяснять, какое же сложное это искусство. Не раз испытав бессилие перед скульптурным станком, я вынес из институтских мастерских испуганное почтение к этой профессии. Ни графику, ни живописцу, ни тем более архитектору не приходится столько работать руками, глазами и головой.
Но так же трудно смотреть скульптуру на выставках. Она требует времени и сосредоточенности, одна обязанность обойти ее с разных сторон приводит в ужас любителей плоских картинок на плоских экранах. Выставлять скульптуру среди живописи — пропащее дело, редко когда на нее хватает внимания. Показывать же одну скульптуру еще хуже, взгляните на пустоту тех же скульптурных залов Лувра.
«Тело и душа: от Донателло до Микеланджело» волшебным образом решает эту проблему. Начинаясь с маленького «Орфея» Бертольдо ди Джованни, она завершается работами его ученика Микеланджело. Сначала «Купидоном», в котором кураторы видят воспоминание о свободном движении Орфея, а за его спиной — сокровищем Лувра, двумя монументальными «Рабами».
Всего на выставке 140 вещей (прежде всего скульптура, но и живопись, и графика, и керамика), которые объединились в Париже не только благодаря богатствам главных участников: Лувра, флорентийского Барджелло и миланского Кастелло Сфорцеско. Высокий Ренессанс — искусство королевских музеев, своими вещами поделились и бывшая Австро-Венгрия, и Британия. Из венского Kunsthistorisches приехал изумительный рельеф Туллио Ломбардо «Вакх и Ариадна», из Музея изящных искусств Будапешта — «Похищение Европы», приписываемое Бартоломео Беллано. А для иллюстрации того, как близка графика живописцев и скульпторов, использованы «Геракл и Антей» Луки Синьорелли из коллекции Елизаветы II и «Мария Магдалина» Микеланджело из собрания королевского Лувра.
Мы благодарны итальянскому Ренессансу за то, что он вернул человечеству «тело и дух» античного искусства. Шедевры прошлого явились буквально из-под земли, и каждая находка вводила в лексикон скульпторов новый образ. Специально рассказана на выставке история о том, как в 1506 году на Эсквилинском холме обнаружилась мраморная копия «Лаокоона», скульптурной группы Агесандра, Полидора и Афинодора. На несколько десятилетий она стала не только образцом, но и потребовала деятельного соавторства при ее реставрации. Греки научили итальянцев движению — «Раб, разрывающий путы» рвет их, как Лаокоон змей.
Скульптура античности стала одним из немногих сохранившихся материальных свидетельств искусства Греции и Рима. И точно так же скульптура Ренессанса сберегла свидетельства своего времени — как две показанные на выставке терракотовые сценки яростного боя всадника с пехотинцами Джованни Франческо Рустичи, которые напоминают о не дошедшей для нас леонардовской «Битве при Ангьяри».
Заодно нам красиво и на лучших примерах рассказывают о разной технике скульптуры: бронзе, мраморе, керамике, стукко, терракоте, демонстрируют монохромные и раскрашенные вещи, религиозные и светские произведения. Выставка хорошо спланирована и прекрасно освещена. Местами это почти профессиональный постановочный свет, в котором мы не так часто видим скульптуру в музеях. Объемы подчеркнуты им так ясно, как будто бы нам предлагают эти вещи для зарисовок. «Одушевление камня», о котором любили поговорить историки искусств, становится здесь из метафоры прямо-таки очевидностью.
На небольшом временном пространстве, отстоящем от нас на целых пять веков, сочетаются разные национальные школы, разные центры искусств. Тема — итальянская скульптура, хотя самой Италии нет. Вместо нее Папская область, Миланское герцогство с семейством Сфорца, Флорентийская республика с Медичи, Венецианская республика, Неаполитанское королевство. Они связаны и взаимными влияниями, и биографиями художников, меняющими места жительства, заказчиков и меценатов. В межгосударственном поле безо всякого интернета и художественных журналов образуется единое пространство художественных референций, насыщенное содружеством и соперничеством. На выставке заполнены паузы между хрестоматийными произведениями, между Донателло и Микеланджело лежит отнюдь не пустыня. Мы видим тот высочайший общий уровень искусства, над которым им удалось еще подняться, и с горечью понимаем, что вершины возможны только в горной цепи. Эверест не вырастет на картофельном поле.