«Продажа мяса на рынок Китая — это политика»

На фоне девальвации рубля и жестких карантинных ограничений, сказавшихся на деловой активности, холдинг «Сибагро» в 2020 году не стал отказываться от своих инвестиционных планов. Во втором квартале, когда оптовая и розничная торговля резко переформатировалась, «Сибагро» увеличил свои ключевые показатели производства на 30% и открыл экспорт свинины на рынок Вьетнама. Председатель совета директоров агрохолдинга Андрей Тютюшев рассказал о том, что происходило на мясном рынке России в 2020 году, что сдерживает экспорт и какие в отечественном АПК остались точки роста за пределами этого экспорта.

«Рынок мяса стоит на месте, а на свинину цена растет»

— Середина года для многих российских компаний оказалась провальной. Второй квартал 2020 года заставил ужаться, наверное, всех. Каким он был для «Сибагро»? И как показатели компании менялись в третьем квартале, который только что закончился?

— Второй квартал для нашей компании был благоприятным. Мы не связываем это с эффектом от пандемии. Это результат нашей работы предыдущих двух лет. Так что фундамент для этих результатов был заложен заранее.

— Изменились ли в этот период каналы продаж, ведь вводились ограничительные и санитарные меры, рынки и сетевые магазины работали в разном режиме? Как ваш бизнес менялся в первую волну пандемии?

— Безусловно, каналы продаж изменились. Так получилось, что мы как раз развивали те рынки, которые в этот период увеличили свои продажи. Мы не были сильно представлены в гипермаркетах и крупных магазинах. Мы были представлены в небольших сетях и традиционной рознице. И как раз эти каналы в период пандемии были максимально востребованы у населения.

— Вы увидели изменение спроса в оптовом и розничном звене? На что цены выросли, а на что сократились?

— Увеличились продажи дешевого сегмента. А в целом по нашим предприятиям, если мы говорим про продукцию переработки (колбасы, деликатесы, полуфабрикаты), объемы выросли. Второй квартал оказался для нас благоприятным. Рост по всем показателям — порядка 30%. Третий квартал по сравнению с аналогичным периодом прошлого года показал рост 25% по термически обработанной продукции мясопереработки.

— Как вы считаете, что сейчас происходит с потребительским спросом, как он себя ведет, куда смещается?

— На данном этапе мы пока никаких серьезных изменений не чувствуем. В целом по мясу рынок стоит на одном месте, а по свинине есть по стране тенденция роста спроса. Могу это связать только с тем, что этим летом люди из страны никуда не выехали, как это всегда было, поэтому потребление летом изменилось. В начале года цены на свинину были ниже, чем годом ранее, примерно на 10–15%. А вот в июле цена пробила пик прошлого года.

«Сырьевая себестоимость с начала года выросла на 25%»

— Что с вашими инвестиционными планами? Середина года давно пройдена. Какие планы на остаток года и на 2021 год? Проекты будете завершать или затраты придется как-то корректировать?

— Нет, мы ничего не корректируем. Все инвестиционные программы 2020 года, которые у нас начаты, успешно реализуются. Планы и перспективы, которые у нас были год назад, не поменялись.

— Крупные инвестиционные проекты отечественных сельхозпроизводителей чаще всего реализуются в регионах при поддержке региональных и федеральных властей. В условиях дефицита бюджетов, с которым в этом году столкнулись многие российские регионы из-за пандемии, удается ли сохранить эту поддержку инвестпроектов на должном уровне?

— Такая проблема есть. Однако ее последствия мы, думаю, ощутим в конце года, потому что не все обязательства, взятые на себя региональными правительствами, уже выполняются. И это не обязательно связано с пандемией, а, например, с политической ситуацией в отдельных регионах, где меняется правительство или губернатор. Такая ситуация у нас сложилась в Тюмени, где выплата компенсаций была прекращена решением регионального правительства. Есть сложности с получением поддержки под новые проекты. Вот и в Екатеринбурге нам заявили, что не смогут поддержать наш проект в этом году, переносят его на следующий.

— Как вы сегодня оцениваете программы государственной поддержки отечественного АПК? Господдержки на текущем уровне вполне достаточно или чего-то не хватает?

— Всегда чего-то не хватает и всегда хочется чего-то большего. Я оцениваю эффективность программ если не на пятерку, то на четыре с плюсом точно. Не во всех регионах ситуация одинаковая, многое зависит от позиций губернаторов и их политики в местном АПК. Но если говорить в целом, то, безусловно, отношение к агропромышленному комплексу за последние пять лет существенно улучшилось. И обязательства государства по выполнению своих программ уже на качественно другом уровне.

— Ослабление курса рубля, которое было особенно активным весной и вот совсем недавно, как-то на вашем бизнесе отражается или нет?

— Безусловно, отражается. И очень сильно. Все витамины у нас производятся за границей. И их цена напрямую завязана на курс доллара. Цена на отечественное зерно (пшеницу) сегодня также напрямую привязана к курсу доллара, потому что это экспортный товар. В принципе вся сырьевая себестоимость у нас, за исключением того, что мы сами выращиваем, сейчас напрямую зависит от курса американской валюты. И вот эта самая сырьевая себестоимость у нас с начала года выросла примерно на 25%.

«Мы можем найти своего покупателя в любой из этих стран»

— Отечественный рынок свинины и птицы перенасыщен, есть определенное перепроизводство. Выходов из этой ситуации два: консолидация отрасли или рост экспорта. Какой из вариантов «Сибагро» считает сегодня более реалистичным?

— Одно другому не мешает.

— В случае с вами это, действительно, так. За последние два года холдинг «Сибагро» сделал целый ряд приобретений на сибирском рынке, но одновременно в последнее время вы предпринимаете и целенаправленные усилия для увеличения экспортных рынков. У вас есть понимание, каких показателей компания хочет достичь на внешних рынках? Скажем, есть в компании KPI по экспортной выручке через 3–5 лет?

— Да, есть KPI по экспорту. Это 6 тыс. тонн в месяц и порядка 70 тыс. тонн в год. Это задачи, которые стоят перед нашей компанией, чтобы мы в следующем году начали отгрузки. 70 тыс. тонн по году мы, конечно, не сделаем, потому что будем плавно идти к этой цифре, но к концу года должны выйти на 6 тыс. тонн в месяц. Наш ориентир — это Вьетнам. Плюс Монголия. Это небольшая страна, с которой мы давно работаем, постепенно наращивая там объемы продаж. Если к Вьетнаму и Монголии добавится еще и Китай, думаю, российские производители могут сразу утроить производство свинины и птицы. Но что делать с этим объемом, когда Китай передумает и внезапно закроет границы? Такой риск в случае с Китаем всегда есть.

— Долгие годы африканская чума свиней (АЧС) называлась одной из причин, почему отечественные производители не могли поставлять мясо на рынки Дальнего Востока, в частности в тот же Китай. А сейчас, как мы знаем, АЧС в Китае, и мы как бы с ними в равном положении. Как вы считаете, такое выравнивание поможет выйти нашим компаниям и холдингу «Сибагро» на рынок Китая или все-таки есть другие препятствия?

— В принципе ситуация относительно поставок мяса в Китай, прежде всего, политическая. Чума есть у них и есть у нас. Но большие крупные производители имеют хороший санитарный защитный статус от подобных вещей. И в целом, когда мы говорим про ветеринарный контроль, его можно наладить безо всяких проблем. Более того, можно применить регионализацию. Есть территории в РФ, где чумы свиней никогда не было и, может быть, и не будет никогда. Россия — страна большая. Так что поставки с крупных предприятий возможны, но дальше встает вопрос политический воли.

— Помимо Китая, вы упомянули Вьетнам и Монголию, но есть еще, например, Таиланд, Тайвань и Корея. Какие из этих рынков могли бы стать альтернативой поставок в Китай? Какие из них наиболее открыты и где российские производители могли бы найти своих покупателей?

— По большому счету, мы можем найти своего покупателя в любой из этих стран. Потому что стоимость производства свинины у нас более конкурентоспособна в сравнении с остальными странами. Вот несколько месяцев назад мы открыли Вьетнам и сейчас поставляем туда мясо.

— Сколько уже поставили?

— В рамках страны — совсем немного, но в рамках нашего предприятия это заметно — примерно 100 тонн в неделю. Но в этой цифре отражаются не емкость вьетнамского рынка и не наши торговые возможности, а проблемы отечественной железной дороги. Нам не хватает контейнеров для отправки мяса во Вьетнам. Такая ситуация сложилась просто потому, что раньше с этой темой никто никогда не сталкивался. И очевидно, что по мере развития этого рынка контейнерные перевозки будут сильно востребованы. Но за три месяца эту проблему, конечно, не решить. Если мы говорим о том, что хотим отправлять на экспорт сотни тысяч тонн мяса, то сначала должны решить, как его туда отправлять.

Безусловно, этот рынок когда-то подойдет, но сегодня для его развития серьезным ограничителем являются перевозки по железной дороге. Поставки в Китай, если они начнутся вдруг завтра-послезавтра, также упрутся в эту же проблему. Единственное, что они могут сделать, это открыть границы, чтобы возить мясо фурами. Но, насколько я знаю, про такие перевозки никто там пока даже не заикается. Речь сейчас только про железнодорожные поставки.

— То есть вы бы хотели нарастить объемы, но возможности такой пока нет?

— Пока так, да.

«Люди выбирают не колбасу с соей, а колбасу с мясом»

— Крупные отечественные производители мяса сегодня всерьез рассматривают приход на российский рынок растительных заменителей мяса, или для вашего основного рынка — от Урала до Дальнего Востока — вся эта история пока кажется просто экзотичной?

— Разговоры об этом идут очень давно. Но мне кажется, для нашей страны растительные заменители мяса не будут актуальны еще долго. Грубо говоря, пока наше поколение живет, эта история актуальной точно не будет. Возможно, она когда-то будет актуальна для наших детей или даже внуков. Понимаете, это как колбаса с соей. Соя — нормальный диетический продукт, но люди пока выбирают не колбасу с соей, а колбасу с мясом.

— Вы видите какие-нибудь точки роста в российском АПК за пределами своего основного бизнеса?

— Да. Это глубокая переработка зерна. И вообще всего сырья, которое у нас есть на территории страны. По существу ведь какая экономика самая эффективная? Та, которая перерабатывает сырье до конечного продукта. Такие процессы в нашей стране, кстати, идут. И в нашей компании мы разработали проект строительства большого завода по глубокой переработке зерна в Красноярском крае. Считаю, что в этом направлении нам нужно развиваться. И в этом смысле у нас есть взаимопонимание, например, с Минсельхозом. Условия, которые создает сейчас государство, благоприятны именно для того, чтобы компании шли в глубокую переработку всего, что мы сегодня экспортируем из страны.