В прокат выходит «Конференция» — первый игровой фильм о теракте в Театральном центре на Дубровке. Режиссер Иван И. Твердовский проводит ритуал пробуждения коллективной памяти, маскируя его под семейную драму
Фото: ВЕГА Фильм
Фото: ВЕГА Фильм
Новый фильм Ивана И. Твердовского («Зоология», «Подбросы») начинается тайным сигналом отборщикам европейских фестивалей: в открывающем эпизоде снятый сверху желтый промышленный пылесос, страшно гудя, долго ползет по серому залу некоего ДК. Утомленная повседневность, печальная эстетизация типового быта, испытание зрительского терпения — примерно так и выглядит пропуск в мир Ульриха Зайдля и Андрея Звягинцева, стриминга MUBI и молодежных секций Канна, Берлина или Венеции. В венецианской программе «Дни авторов», собственно, «Конференцию» и показывали совсем недавно — но приз там взял другой российский участник, «Kitoboy» Филиппа Юрьева (они с Твердовским, кстати, оба закончили мастерскую Алексея Учителя во ВГИКе).
Серый зал — это зал Театрального центра на Дубровке. Именно тут и состоится конференция, а по сути — вербатим-реэнактмент событий трех октябрьских дней 2002 года, когда группа террористов удерживала в заложниках труппу и зрителей мюзикла «Норд-Ост». Прямо его тут, впрочем, не называют. Да и хроника трагедии несколько изменена Твердовским в угоду драматической коллизии, которая служит формальным поводом к разговору о коллективной травме, исторической памяти, вытеснении и возвращении вытесненного. Главная героиня «Конференции» монахиня Наталья (Наталья Павленкова) — одна из двух заложниц, которым 24 октября удалось сбежать через окно туалета. В фильме этот побег нагружен моральной дилеммой: Наталья оставляет в здании мужа, дочь и сына, который позже погибнет во время штурма. Чувство вины заставляет ее уйти из семьи в монастырь, а вернувшись по благословению своего духовника в Москву в 2019-м, она обнаруживает дочь озлобившейся, фактически отрекшейся от нее, а мужа — парализованным после инсульта и утратившим способность говорить. Восстановить разорванную цепь жизни призвана цепь ритуалов, инициированных Натальей: сперва поминальный молебен, потом перформанс воспоминания. Арендовав в годовщину события тот самый зал и пригласив на встречу выживших, Наталья просит их вслух восстановить последовательность событий. Отсутствующих заменяют надувные манекены разных цветов: черные изображают террористов, синие — погибших заложников, белые — тех выживших, кто не захотел прийти. (Среди актеров, снявшихся у Твердовского, есть и настоящие свидетели — «носители опыта»: актеры Филипп Авдеев и Роман Шмаков, которые детьми играли в «Норд-Осте» и находились в театре в тот вечер.) Воспоминания заводят слишком далеко — в какой-то момент Наталья сама разбирает сцену на доски и баррикадирует входы в зал (так же, как это сделали когда-то террористы), чтобы не допустить прерывания ритуала уставшим охранником, который хочет закрыть театр и пойти домой.
Фото: ВЕГА Фильм
Фото: ВЕГА Фильм
Фото: ВЕГА Фильм
Фото: ВЕГА Фильм
Фото: ВЕГА Фильм
Фото: ВЕГА Фильм
Фото: ВЕГА Фильм
Смотреть «Конференцию» некомфортно. Не только потому, что ее театрально-ритуальная часть — изматывающий эмоциональный опыт. Зритель, хорошо знакомый с фильмографией и методами Твердовского, испытывает тут когнитивный диссонанс: новый фильм одновременно похож и непохож на предыдущие. Анфан-террибль российского кино, ироничный провокатор триеровского разлива, Твердовский начинал с мокьюментари на сенсационно-острые темы. «Словно жду автобуса» — как бы док о проституции среди провинциальных школьниц. «Снег» — как бы док о школьной учительнице, которая покупает героин у бывшего зятя для своей дочери, ставшей наркоманкой (игровую природу фильма могли обнаружить только опытные телезрители — учительницу играла Наталья Павленкова, тогда известная лишь по ролям в сериалах «Защита» и «Бешеная»). Игровые фильмы Твердовского всегда аккуратно играли с темой сексуальных фетишей и наотмашь били эмоционально-китчевыми сценами страданий героев. Постоянным объектом саркастической насмешки в его фильмах были и нормализирующие, дисциплинарные институты, и их ритуалы — школа («Класс коррекции»), система здравоохранения («Зоология»), силовые структуры («Подбросы»).
В «Конференции» значительную часть занимают обряды православной церкви — и не очень понятно, каким взглядом следует смотреть на них: тут Твердовский намеренно показывает объект съемки очищенным от любых ассоциаций, и это освобождение образа выглядит радикальнее его предыдущих сатирических находок. Точно так же очищен от морали и выводов ключевой эпизод самой «конференции» — приносит ли она облегчение ее участникам, непонятно. Наталье — уж точно нет: дочь ее так и не простит, а муж умрет.
Смысловая разомкнутость, открытость сюжета превращает фильм из репрезентации работы терапевтического инструмента в сам этот инструмент. «Конференция» — это не фильм о том, что было намеренно вытеснено и забыто общественным сознанием, не история о скорби вымышленной героини. «Конференция» и есть та самая конференция, разыгрываемая вживую при каждом сеансе. Зал на экране продолжается в зале кинотеатра, и кинозритель также забаррикадирован в нем, захвачен в заложники своей собственной памятью. А традиционная рамка семейной драмы, оформляющая это доку-театральное по форме представление, призвана легитимизировать его в глазах привыкшей к обычному кино публики: психическая реальность слишком странна, сюрреалистична и невероятна — и потому должна быть верифицирована каноном привычного реализма.
В прокате с 22 октября