Повышение пенсионного возраста в России произошло два года назад. Возврат к прежним границам пенсионного возраста не принесет ничего, кроме краткосрочного и незначительного ослабления социального недовольства, полагает Оксана Синявская, заместитель директора Института социальной политики НИУ ВШЭ.
Заместитель директора Института социальной политики НИУ ВШЭ Оксана Синявская
Фото: Александр Щербак / ТАСС
Заместитель директора Института социальной политики НИУ ВШЭ Оксана Синявская
Фото: Александр Щербак / ТАСС
3 октября 2018 года Президент России Владимир Путин подписал закон о повышении пенсионного возраста в России. Это событие могло быть достаточно заурядным, поскольку с 1990-х годов подобные реформы были проведены в не одном десятке стран, а в некоторых уже и дважды.
Однако в России возраст назначения пенсии по старости не менялся как минимум с 1967 года, когда единые границы пенсионного возраста — 55 лет у женщин и 60 лет у мужчин — были установлены не только для рабочих и служащих, но и для колхозников (они в период с 1964 по 1967 год выходили на пенсию на пять лет позже). В действительности привычный для россиян пенсионный возраст для отдельных категорий занятых установили еще в 1932 году. И в силу своей неизменности он оставался единственным понятным для подавляющего большинства работников параметром пенсионного обеспечения, исходя из которого люди планировали свою жизнь и выстраивали семейные стратегии.
В новейшей истории России руководство страны на протяжении двух десятилетий настойчиво отвергало предложения экспертов об изменении возраста выхода на пенсию.
Поэтому предложенное правительством летом 2018 года решение о его повышении (первоначально, напомним, возраст выхода на пенсию для женщин намеревались повысить до 63 лет) вызвало резко негативную социальную реакцию, сопоставимую с протестами населения против отмены социальных льгот 2005 года.
По опросам «Левада-центра», 46% россиян в 2018 году и 44% в 2019 году назвали пенсионную реформу главным событием уходящего года. Опросы 2019–2020 годов продолжают фиксировать преимущественно негативное отношение населения к необходимости позже выходить на пенсию. В частности, августовский опрос портала SuperJob.ru среди работающих россиян старше 18 лет показал, что 88% опрошенных поддерживают возвращение к прежнему пенсионному возрасту, против — всего 5%, еще 7% не определились с ответом. Даже среди молодежи до 24 лет за прежний возраст выхода на пенсию высказались 79%, против — 7%, не затруднились с ответом 14%.
Отчасти такая общественная реакция на повышение пенсионного возраста была предсказуема и наблюдалась и в других странах, проводивших подобные реформы.
Во многом она была спровоцирована тем, как было принято и представлено решение увеличить возраст: отсутствием разъяснительной работы с людьми, выбранными границами и темпом повышения.
Конечно, два неполных года с начала реформы — срок невероятно маленький для того, чтобы иметь возможность оценить экономические и фискальные эффекты принятого решения. Пока реформа затронула в основном женщин 1964–1965 годов рождения и мужчин 1959–1960 годов рождения, а также небольшое количество лиц, родившихся позднее, которые должны были выходить на пенсию досрочно. Для примерно половины из них возраст обращения за пенсией оказался на полгода выше прежнего. И поэтому сложно ожидать как заметного влияния этой меры на динамику доходов населения, так и на бюджет Пенсионного фонда России.
Тем не менее алармистские ожидания в части негативного влияния повышения пенсионного возраста на занятость за первые два года ее реализации не оправдались.
Уровень формальной занятости мужчин 60 лет и старше и женщин 55 лет и старше в 2019 году вырос по сравнению с 2018 годом. В предпенсионном пятилетии участие в формальной занятости снижалось, но очень незначительно (на 1,3% у мужчин 55–59 лет и на 0,4% у женщин 50–54 лет). Более того, согласно августовскому опросу НПФ Сбербанка и сервиса «Работа.Ру», 34% женщин планируют закончить работу в возрасте 60 лет и старше и 28% мужчин — в возрасте 65 лет и старше — то есть за границами будущего пенсионного возраста.
В последующие годы эффекты повышения пенсионного возраста будут, безусловно, существенно искажены влиянием экономического кризиса, спровоцированного пандемией коронавируса. С одной стороны, работники старшего возраста, предпенсионеры, как и другие категории занятых сталкиваются с более высокими рисками потери работы или сокращения заработков. С другой стороны, уменьшение фонда заработной платы сокращает страховые доходы ПФР, «съедая» возможный положительный эффект повышения пенсионного возраста для получателей пенсий.
Разворачивающийся экономический кризис возрождает дискуссию о границах пенсионного возраста, создавая иллюзию политического выбора: в ответ на сокращение занятости отказаться от непопулярной социальной реформы либо продолжить ее, несмотря на отсутствие фискального выигрыша от повышения пенсионного возраста.
Иллюзорность этой развилки связана с тем, что возврат к прежним границам пенсионного возраста не принесет ничего, кроме краткосрочного и незначительного ослабления социального недовольства.
Но такое решение имело бы однозначно негативные последствия и для финансов пенсионной системы, и для положения людей старших возрастов на рынке труда.
Социальное недовольство повышением пенсионного возраста стало стимулом для усиления внимания к социально-экономическим потребностям людей старшего возраста, проблемам с их трудоустройством, дало толчок развитию программ профессиональной подготовки и переобучения. Понимание важности сохранения занятости людей в старшем возрасте стало одним из катализаторов развития программ активного долголетия.
И в какой-то мере в период пандемии этот вектор движения выступает защитой от масштабной дискриминации пожилых людей.
Можно опереться на этот положительный опыт и выстраивать комплексную социальную политику в интересах граждан старшего поколения, направленную на сохранение их человеческого капитала и преодоление возрастных стереотипов. Или — в панике перед пандемией — «вернуть все, как было», по сути, послав сигнал населению об ошибочности принятого два года назад решения. И направить средства с образования и поддержки занятости предпенсионеров на выплату пенсий. И перестать замечать проблемы трудоустройства людей старшего возраста, как и их потребности в гибкой и — в пандемию — дистанционной занятости.
