мужчина/служба
"Ты до него не докапывайся, а то станет журналистом и потом все про нас напишет",— сказал некогда подчиненному про спецкора Ъ один прозорливый капитан-лейтенант. О военно-полевом этапе мужской жизни — ИГОРЬ МАЛЬЦЕВ.
Вообще-то служба в советской (она же российская) армии — это что-то вроде тюрьмы. Если попал, то потом ходишь и говоришь, что те, кто не служил (не сидел), просто не мужчины. Зато никогда не пожелаешь отправиться туда сыну или внуку. И по примеру доблестного командарма Буденного выкатишь на стену особняка пулемет, чтобы уж дать наконец дрозда этим пыльным сапогам из военкомата. Но, в конце концов, на этой контрадикции построен весь успех радио "Шансон".
А вообще, мне лично повезло — у нас в морском институте не было военной кафедры, и, стало быть, меня отправили просто матросом. Но, как поют в фильме "Житие Брайна", "Всегда оцени радостную сторону бытия",— я был уже взрослым мальчиком. В 21 год уже трудно кому-нибудь тебе запарить мозг, будь то сослуживец категории "дед" либо замполит. На самом деле служба делилась на два периода. Первый всегда напоминает простой бытовой ад. Примерно таким его представлял Данте, памятник которому стоит на площади Травы в Вероне. Но удовольствие от встречи с автором "Devine Comedy" будет неполным, если вы перед этим не отморозили себе ляжки на камчатском плацу под звездным небом.
Вообще, я из военной семьи, и дед мой был политруком, так что меня картинами военной жизни удивлять — все равно что девушку с Ленинградки торсом Рона Джереми. Но вот тогда еще юную жену как-то поразил вид бритой головы, и она так и осталась стоять на морозе в слезах. Может, конечно, они борются со вшами, но на самом деле, пока нет ни присяги, ни строевой, обривание — это эвфемизм будущей смерти за Родину. Ну или просто по ошибке.
Служба в армии — это постоянные бессмысленные перевозки скота с одного места в другое. То коллектор, то учебка, то одно место службы, то другое. Спустя десяток лет я столкнулся в поезде на Женеву со швейцарскими рядовыми — они только что вышли из дому каждый со своей винтовкой и ехали на учения выполнять задачу. И никто никуда никого не возит гуртом.
В армии они всегда "выполняют задачу". Несмотря на это, служить в армии — сплошное удовольствие. Тебе говорят, куда идти и что делать, Кормят вовремя, спать укладывают вовремя. Учат разбирать автомат, что потом помогает вам в получении работы в ОПГ, а также учат убивать людей руками, пулей и ракетой. Поди плохо.
В армии главная напасть не работа, а как раз отдых. Поражает бессмысленность казарменных отношений в отсутствие "задачи". Поэтому я шел в наряд на кухню — мыть посуду, а когда кончался этот, шел в другой и в третий, и так целый день и вечер, только чтобы не видеть опупевших от безнаказанности "дедов", большинство из которых вообще-то были младше меня.
Самое приятное в этом морозном кошмаре было то, что в местной библиотеке на свалке я нашел первое советское издание Салтыкова-Щедрина, а самое неприятное — что убили Джона Леннона.
А потом опять началось приятное. Потому как служба в военно-морской типографии имеет свои эдюкативные функции. Во-первых, здесь все корреспонденты — лейтенанты и капитан-лейтенанты. Здесь главный редактор — кап-три и даже фотокорреспондент — мичман. Такой же вороватый хохол, как все мичманы во всех других частях. И только матросов здесь всего два — я и еще один "тормоз". И 25 вольнонаемных девушек от 20 до 50 годков. Про сексуальную сторону службы даже не буду рассказывать. Во всяком случае, PageMaker-поколение уже не поймет, как можно заниматься сексом в линотипной, потому что не знает, что такое линотип.
Зато как помогает развитию топографического мышления приказ: "Пока не выучите наборную кассу, не пойдете в увольнение". А что нам, сдавшим теорию Проля и векторную алгебру, не выучить расположение металлических букв алфавита в деревянном ящике? А потом метранпаж — он же матрос срочной службы, он же я, верстает полосы газеты флотилии "Тихоокеанская вахта". Понимаю, слово "метранпаж" тоже уже мало кому о чем говорит. Но это хорошая школа и закаливает нервы, потому как если нервничать, то набор рассыплется прямо в верстатке и придется все переделывать по новой. Хорошая школа имени мичмана Кузя, старшего метранпажа и выходца с Западной Украины. Он знал как минимум пять языков, что по армейским меркам граничило с изменой Родине и злостным шпионажем. Правда, на некоторых он не мог читать. А какие марши он напевал, вспоминая годы оккупации, заслушался бы весь особый отдел. Лингвист-любитель он открыл нам две вещи: терпение и трудолюбие... Нет три вещи: терпение, трудолюбие и терпимость. И никто уже не вспоминал об испанской инквизиции.
Офицеры-журналисты отличаются от всех остальных участников армейского процесса своим глубоким либерализмом в рамках устава караульной службы. Более того, им было тесно в рамках, которые им установил политотдел, и молодые, по сути, парни чувствовали себя ущемленными, что не мешало им для облегчения выполнения своей задачи составлять перечни заголовков по каждому из газетных жанров. То есть если очерк, то он будет называться "Экипаж" (о команде корабля), если о выдающемся флотоводце масштаба морской базы в поселке имени Завойко, то обязательно это будет "Линия жизни". Если репортаж, то "Пришли с похода с победой" или "Вышли в море поутру". И так далее — список из 10-15 заголовков. И когда я теперь вижу на центральном канале ТВ передачу "Линия жизни", я знаю: кто-то из нашей "Гальюн таймс" (прозвище народное) сильно приподнялся в профессии. Но зато они не докапывались по мелочам и отпускали в самоволку по вечерам, когда делать в армии было нечего.
А рядом с нами была часть стройбата, где царили законы уголовной зоны, так как половина призыва была после тюрьмы и бегали жирные крысы. Было с чем сравнить, во всяком случае. И с тех пор я мучаюсь вопросом к организаторам военного процесса в этой стране: если вы в армию берете зэков, что вы тогда удивляетесь, что зэковские законы стали доминировать в вашей армии?
Так что из флотской жизни я вынес две вещи: настоящий мужчина, конечно, должен служить в армии, а также в армии должен служить только тот, кто получает от этого свое извращенное удовольствие. Остальные только ухудшают боевые и учебные показатели. А еще я узнал две мудрости, которые почерпнул в корабельном уставе и которые мне очень помогают с тех пор жить: "По трапу — бегом" и "В проходе не стоять". Смысл этих дзен-буддистских заклинаний в том, что если вы медленно спускаетесь по трапу, вам на голову обязательно наступит кто-нибудь. А если есть проход, то обязательно найдется идиот, который его загораживает.
Хотя, конечно, для постижения этих мудростей два года трубить совершенно не обязательно.