В программе ММКФ «Свободная мысль», где собраны самые громкие документальные фильмы года, покажут обладателя гран-при фестиваля «Сандэнс» — «Эпицентр» Хуберта Саупера. Австрийский режиссер, прославившийся документальными исследованиями последствий глобализма, на этот раз изучает Кубу. И пытается верить, что «остров Утопию» этот кошмар минует
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
«Мы в раю». Этот финальный аккорд «Эпицентра» — слова Уны Кастильо Чаплин, испаноязычной внучки бродяжки Чарли, дочери Джеральдины Чаплин и жены чилийского изгнанника-режиссера Рамона Кастильо, ее ответ на закадровый вопрос «Где мы?»
Рай — он же «остров Утопия» — это Куба, где Уна поет и играет для детей, мечтающих об актерском будущем.
Да, такой вот рай. Обшарпанный, тропически-неопрятный, с карточной системой на основные продукты питания (что, впрочем, вовсе не синоним нищеты: помню, как с крыши вполне простонародного дома, встык соседствующего с одним таким «карточным» магазином, разносились на весь квартал ароматы жаренного на вертеле поросенка). Рай с вдрызг раздолбанной легендарной гаванской набережной Малекон и наполовину разрушенной индустрией переработки сахара. Местные говорят, что все эти видимые беды — результат последнего тридцатилетия, когда Россия от Кубы отступилась, а мстительные янки, так и не простившие национализацию собственности американских гангстеров, кольцо блокады не ослабили.
Объективно это так: 50 тысяч кубинских врачей, работающих сейчас по всему миру,— доказательство жизнестойкости кубинской революции. Но воля ваша, верить кубинцам — ни в жизни, ни на экране отнюдь, кстати, не кажущимся запуганными рабами, повторяющими пропагандистские клише,— или не верить. Точно так же, как верить или не верить слезам кубинцев, пришедших проститься с Фиделем. (До просмотра «Эпицентра» я и не подозревал, что это прощание было оркестровано с помощью кино: на огромном экране мелькали кадры с невыносимо юными Фиделем, Че, Камило Сьенфуэгосом.) Верить или не верить кубинцам, объясняющим, что нельзя измерять отношение народа к революции отношением к революции тогдашней Гаваны — гангстерского рая, столицы проституции, азартных игр, кокаина и ночных клубов. Да, та Гавана болезненно пережила вступление колонн «барбудос». Но Гавана еще не вся Куба, увидевшая в революции шанс вырваться из нищеты и бесправия. Им виднее — мы той Гаваны и той Кубы не знали.
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Фото: Groupe Deux; Little Magnet Films
Не знал их и режиссер Хуберт Саупер, но с Уной он вполне солидарен. Просто потому, что он — специалист по современному аду. «Эпицентр» в его фильмографии — глоток свежего воздуха: Саупер вынырнул из глобального кошмара, регулярные командировки в который принесли ему славу одного из ведущих документалистов мира. Из кошмара конголезских джунглей, где умирают от голода выжившие в геноциде хуту — да-да, именно хуту, которых тутси резали с не меньшим энтузиазмом, чем хуту резали их («Дневники Кисангани», 1998). Кошмара мирной Танзании («Кошмар Дарвина», 2004), где экоцид на озере Виктория обернулся тихим, экономическим геноцидом рыбаков, ни разу в жизни не евших рыбы: вся добыча уходит в Европу в обмен на оружие, питающее бойни в сопредельных странах. Кошмара Южного Судана («Мы пришли к вам с миром», 2014), на корню купленного белыми инвесторами. Одним словом, вселенского кошмара глобалистской экономики, которой, как Сауперу очень хочется верить, «остров Утопия» не по зубам.
Саупер изумительно деликатен. Он — наблюдатель и свидетель, а не пропагандист. Он ни разу не злоупотребляет неотразимыми историческими аргументами в защиту революции. Не упоминает Плайя-Хирон, где постыдно провалился американский десант в 1961-м. Лишь впроброс звучат слова гаванки у стен Музея революции об обломках американского самолета, из которых извлекли труп янки: «ихтамнеты» — старая тактика ЦРУ. Ни слова — о современном концлагере в Гуантанамо. Лишь упоминание о том, что этот осколок кубинской земли стал первым в мире местом, где морпехи водрузили звездно-полосатый флаг. Теперь таких мест около 900. Кубинцы, утирая слезы, ржут, отложив костяшки домино, в которое рубятся, пока матроны стряпают фасоль на ужин: поди и Луна принадлежит янки, ведь они и там свой флаг водрузили.
Сауперу не нужны назидательные экскурсы в колониальное и неоколониальное прошлое. За него эти экскурсы совершат гаванские школьники — опять-таки не вызубрившие уроки, а осмыслившие их. Он, как никто из современных документалистов, любит и умеет снимать детей. Для него снимать детей, которые не умирают в джунглях Кисангани, не живут на помойках, не дерутся за объедки и не торгуют собой, как на берегах благословенной Виктории,— уже счастье. Детей, хохочущих взахлеб, подражающих походке Чарли, дерущихся с мамой, запрещающей возвращаться домой слишком поздно. Учащихся современному балету или мечтающих «быть как Бейонсе». Хнычущих, как хнычет босоногая кроха-«принцесса», что ее никто не любит и не хочет с ней играть. Детей, по Сауперу, не отдающих себе отчета в том, как им повезло.
Все бы так, да не совсем так.
Да, Кубе, конечно, жизненно необходима валюта. И вот уже реанимированы и перестроены по высшим глобалистским стандартам отели, основанные самим Аль Капоне. И для того, чтобы поплескаться в бассейне на крыше одного из них — в бассейне, о котором все слышали, но никто не видел,— дети должны изображать англоговорящих детей Саупера: «Йес, дэдди». И бродят сладострастные улыбки по лицам седовласых немецких пенсионеров, которым гид намекает на возможность провести в Гаване максимально жаркие ночи. И вот уже кажется предвестием недоброго будущего шторм, перехлестывающий через Малекон. Словно «остров Утопия» вот-вот повторит судьбу Атлантиды.
Расписание показов — на сайте ММКФ