премьера опера
Вчера в театральном центре "На Страстном" прошла премьера оригинальнейшего оперного спектакля этой зимы — новой постановки оперы Моцарта "Волшебная флейта" (в версии постановщиков — "Чудесная дуда"), подвергнутой самого разного рода сценическим экспериментам. СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ нашел, что эта постановка идет карнавально-масленичному сезону.
"Волшебная флейта" вместе со "Свадьбой Фигаро" образует устойчивую пару наиболее известных моцартовских опусов для музыкального театра. Дело объяснимое: это опера-сказка, феерическое нагромождение чудес, увенчанное наивно-добрым хеппи-эндом, да и музыка Моцарта действительно местами достигает во "Флейте" вершин обаятельности и грациозности. Но постановщику эта опера ставит массу тягостных и ответственных задач, да и зрителю в общем-то бывает на что пожаловаться. Во-первых, опера невероятно громоздка. При всей мелочной дробности сюжета особо захватывающей интригой сочинение Эммануэля Шиканедера, написавшего либретто "Флейты", не славится. К тому же немалая часть действия разыгрывается не с помощью речитативов, а разговорными диалогами. Если добавить к этому нравоучительность, тяжеловесный юмор и надоедливые намеки на масонские ритуалы, то уважение к отчаянной смелости режиссеров, берущихся за постановку "Волшебной флейты", становится прямо-таки безграничным. И ведь еще остаются весьма серьезные требования к певцам (вспомнить хотя бы совершенно нечеловеческие колоратуры Царицы ночи).
Режиссер Екатерина Поспелова, осуществившая под маркой "Маленького мирового театра" нынешнюю постановку "Флейты", вызывает уважение даже большее: для нее это всего-навсего дипломный спектакль. Правда, нужно уточнить, что "Волшебная флейта" в таком виде, какой представился творческой фантазии госпожи Поспеловой, всех перечисленных выше слабых сторон начисто лишена. Она вообще много чего лишена. Изменения так радикальны, что даже самым одиозным произведениям оперного жанра не пожелаешь таких метаморфоз. Создатели, из которых одним из главных персонажей является, между прочим, Татьяна Гринденко (в опере занята ее Академия старинной музыки), придумали благоглупую шутливую историю про неизвестный автограф оперы Моцарта, отысканный (с заглавием "Чудесная дуда") в архиве некоего русского аристократа-театрала. Спору нет, опознать творение Шиканедера--Моцарта в трогательном капустнике, поставленном на крохотной сцене театрального центра "на Страстном", можно, но с известным усилием.
Вместо Египта все действие происходит в заснеженной России. Все герои, за исключением Тамино, соответственно, русские — если не брать чертей, неизвестно откуда взявшихся на месте мавра Моностатоса и его рабов. А Тамино — немец. Папагено — не птицелов, а кукольник, бродящий с вертепным театриком за плечами; в образе одной из кукол вертепа Тамино, кстати сказать, и видит впервые свой идеал — Памину. А дальше действие как бы и переносится в этот самый вертеп, где действуют ожившие куклы. Царица ночи и вообще все сюжетные линии, связанные с ней, вырезаны, а на ее месте отчего-то возникает Смерть в саване и с косой, исполняющая две известные арии Царицы. Жрец Изиды и Осириса Зарастро (кому он служит в России, остается непонятным) вместо того, чтобы довести свою победительную роль до конца, умирает, передав все свое верховно-жреческое хозяйство Тамино — как наиболее достойному и прошедшему испытания.
Это не просто режиссерские ходы (если бы Тамино просто так обрядили в ушанку и валенки — да пожалуйста, слова бы никто и не сказал), это изменения, по живому врезанные в плоть моцартовской оперы. Она, сокращенная до двух часов без антракта, исполняется почти полностью на русском языке; этот-то русскоязычный вариант, которым так гордится пресловутая постановка, и есть новое либретто, написанное как бы поверх старого. Перевод этот задолго до премьеры стал одной из главных приманок: всем объявили, что остроумный новый текст наполовину сочинили, наполовину перевели заново двое поэтов-любителей и один вполне себе знаменитый профессионал, а именно певец Псой Короленко. Причем, как выяснилось, трое авторов сочиняли свои куски раздельно и даже находясь в разных странах. Это довольно простодушные стихи, пересыпанные несложными и разной степени тонкости шутками (детям нравятся). Часто эти стихи бывают даже близки к оригиналу. Вовсю пользуются стихотворцы каламбурами и цитатами — то из Пушкина, то из Тютчева. Не забывают развивать и мистическую линию, рассыпая философические фразы о торжестве жизни, света и добра — правда, чаще всего написанные также простодушно, несколько по-раечному.
Что в остатке? Впечатление совершенно однозначное: это интересный, талантливо и зрелищно сделанный (несмотря на непритязательность средств и общий дух малобюджетности) спектакль. То, что герои при этом поют куски оперы Моцарта, кажется всего-то забавным курьезом. Хотя, надо признать, поют в основном весьма неплохо, но очень уж зелены: практически все из занятых в спектакле певцов относятся к молодой поросли "Новой оперы". Правда, есть и два совсем уж пришельца: Анна Шауб, уроженка Германии (одна из Трех дам и Папагено) и австриец Роман Пайер (Тамино). Но это еще раз подтверждает ощущение того, что сама опера Моцарта здесь только бесплатное приложение к интересной просветительской задумке (мол, массовый зритель должен узнать и полюбить "Волшебную флейту") и усиленным попыткам перевести языковые и мировоззренческие вычурности 1790-х на язык родных осин. Но, с другой стороны, никто не обманут: ничего другого и не обещалось, да и к лицу вся эта балаганная трогательность премьере, заблудившейся между Святками и Масленицей.