В Нижнем Новгороде возобновил выставочную деятельность Волго-Вятский филиал Государственного центра современного искусства (ГЦСИ «Арсенал»). Кроме условий работы, продиктованных эпидобстановкой, у Арсенала новый статус: вместе с другими подразделениями ГЦСИ он вошел в состав Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина (ГМИИ). О преимуществах этой интеграции и об особенностях музейной жизни в условиях пандемии рассказывает заведующая отделом кино- и медиаискусства ГМИИ им. А. С. Пушкина Ольга Шишко.
— ГЦСИ со всеми филиалами, в том числе нижегородским Арсеналом, вошел в состав Пушкинского музея. Что это значит для обеих сторон?
— Я сотрудничаю с ГЦСИ очень давно, с конца 1990-х, и для меня его филиалы — это как братья и сестры. Это самодостаточные организации, которые имеют свое лицо, сами по себе являются супербрендами и делают шикарные проекты. Поэтому каждый раз, когда в их судьбе возникал новый поворот, я нервничала — лишь бы не было хуже. Пугала вертикаль «Москва — регионы». Теперь же, когда мы — одна семья, я надеюсь, время таких опасений закончилось, потому что руководство Пушкинского музея считает, что самодостаточность — это прекрасно.
Главное сейчас — не мешать филиалам ГЦСИ жить свободной жизнью, развивать свои проекты и при этом найти общую, объединяющую идею. Нужен сетевой проект с определенной периодичностью. Чтобы не просто кураторы ездили друг к другу.
Конечно, все филиалы ГЦСИ разные: у кого-то есть желание делать междисциплинарные проекты в сторону видео и звука, у кого-то больше музейных проектов. Даже элементарные условия для возможного размещения экспонатов Пушкинского музея есть не везде. Но надо взаимодействовать и искать что-то общее.
— Какое место в новой структуре, на ваш взгляд, занимает нижегородский Арсенал?
Арсенал всегда задавал тренды и был исследовательской, экспериментальной площадкой. Причем исследовательской — с точки зрения интересов зрителя.
В этом смысле придуманный в Арсенале фестиваль текстов об искусстве «Вазари-фест» — пример потрясающе правильной концепции, которая интересна как профессиональной аудитории искусствоведов, так и широкому кругу посетителей.
Много примеров проницательности руководства Арсенала — и в последовательной поддержке современных художников, работы которых находятся в коллекциях крупнейших мировых музеев.
И конечно, тот факт, что в этом году (и уже известно, что в следующем) в Нижнем снова будет проводиться церемония вручения государственной премии в области современного искусства «Инновация», тоже, на мой взгляд, свидетельство авторитета и статуса Арсенала в профессиональном сообществе.
— Как Пушкинский музей адаптировался к переходу на онлайн-работу во время карантина?
— Карантин очень сплотил нас, все музейные службы. Поначалу было страшно: наш президент Ирина Александровна Антонова вспоминала, что даже в войну все собирались в музее, чтобы поддержать друг друга в тяжелое время. Поэтому в сегодняшних обстоятельствах у всех был шок: как это — нельзя даже встречаться?! Но мы научились организовывать встречи в Zoom, причем всеми сотрудниками (а нас больше 850 человек), чего никогда в таком количестве не делали очно. И хотя одновременно всех лиц, конечно, было не увидеть, поддержка, единение очень чувствовались.
И в целом в онлайн-режим мы перешли легко, во многом потому, что технически все было подготовлено. Все интернет-проекты сейчас собраны на сайте музея по тегу #НаединеСПушкинским: это и онлайн-лекции, и многосерийные видеоэкскурсии, и виртуальные прогулки по экспозиции, и записи встреч с хранителями в Zoom, и проект «100 способов прожить минуту», объединивший искусствоведов, художников и видеохудожников...
Все эти форматы дали нам понять, что музейная жизнь многообразна, и какие-то ее проявления в новой реальности могут остаться в онлайне. Например, онлайн-лекции: если они сняты, как блокбастер, как кино, то слушать их дома интересно настолько, что нет никакой потребности куда-то специально ходить. А вот к музейному оффлайну надо отнестись серьезнее: там должно остаться то, что никогда не посмотришь в сети.
— В проекте «100 способов прожить минуту» по-новому зазвучал видеоформат как форма художественного высказывания. Как и зачем вы придумали этот проект? Будет ли его продолжение?
— Уже на первой неделе карантина я поняла, что будет скучно и надо что-то придумать, чтобы, с одной стороны, сплотить вокруг музея художников, которых мы вынужденно поставили на slow down, а с другой — приобщить нашу думающую, креативную публику к видеоарту, предложить по-новому посмотреть на цифровые медиа. А так как я много лет занимаюсь интернет-искусством, идея возникла сама собой, и с замечательной командой мы ее доработали.
Суть проекта в том, чтобы созерцать время вместе с художниками, писателями, философами, для которых самоизоляция, работа в замкнутом пространстве — привычная практика. Искусство действительно спасает, и для многих такое созерцание оказалось новым, более глубоким способом познания действительности и возможностью отвлечься от непрерывного потока новостей.
Проект стал международным: две трети участников — иностранцы из 85 стран, а зрители — из 145. Очень удивили испаноговорящие художники. Если европейцы рождают больше видео- или диджитал-проектов, то тут — рисунки, скульптура... Это абсолютно другой мир, другая культура — более тактильная. Только подтверждающая мою уверенность в том, что мы сейчас наблюдаем не начало диджитал-эпохи, как принято говорить, а ее конец: как после чумы возникло барокко, так после коронавируса неизбежен запрос на чувствительность, желание людей воспринимать материалы, их пластические свойства.
Будет ли проект продолжен? Пока планируем оставить только раздел «Цифровой обмен». Сейчас это площадка для эксклюзивных показов и премьер произведений медиаискусства крупнейших мировых художников, среди которых, кстати, была и работа нижегородской группы «Провмыза», с которой Арсенал открывался после карантина. На основе «Цифрового обмена» мы планируем сделать библиотеку видеоарта. Видео уже стало новой книгой, новым текстом, особенно для молодежи. Я не устаю повторять это вслед за Питером Гринуэем и многими другими.
— Работы нижегородской группы «Провмыза» были в числе первых приобретений Пушкинского музея для новой коллекции медиаискусства, которой вы занимаетесь. Почему?
— Группу «Провмыза» я знаю с тех пор, как стала заниматься историей медиаискусства, — и не просто знаю, а дружу с ними. Мне всегда было легко понимать их художественный язык: на искусствоведческом факультете я занималась темой барокко, и в их творчестве она отчетливо присутствует. «Провмыза» искусно вплетают традицию в свои медиаработы — это и изобразительное искусство (отсылки к Дюреру, Брейгелю, Босху и др.), и музыка (Джованни Палестрина, Густав Малер и пр.), — что говорит о сложной многослойности их произведений и тонком понимании визуальной ткани и новой пластической системы. Это настоящая видеоживопись, визуальная каллиграфия.
Их работы транслируют особое восприятие мира — наощупь, когда слух и зрение откатываются в первобытное нерасчлененное состояние, и смысл постигается на уровне экзистенциального переживания, интуиции, а не путем логического анализа. Каждой своей работой они пытаются нас вывернуть наизнанку. Это очень теоретизирующие художники, интеллектуалы — они могли бы создать трансисторическую выставку в любом музее мира, потому что очень глубоко подходят к материалу и очень осознанно опираются на традиции прошлого.
Поэтому, когда я пришла работать в Пушкинский музей, включение работ «Провмызы» в наши выставочные проекты показалось мне особенно актуальным — из-за их связи с классикой. Художники не видят ничего единичного – во всем улавливают поток, соединяющий их со всей историей искусства.