Когда в России только поднималась волна пандемии, в никарагуанской деревне открылась клиника, которую построили две молодые женщины из Уфы. О том, как желание спасти мир воплотить в реальность, узнал «Огонек».
Вика (в центре) владеет испанским, она быстро нашла общий язык с местными. Карина (слева), когда приехала в Гватемалу, не говорила ни по-английски, ни по-испански. Но она освоила языки и навыки медсестры
Фото: Александр Фёдоров / Health&Help
Вика (в центре) владеет испанским, она быстро нашла общий язык с местными. Карина (слева), когда приехала в Гватемалу, не говорила ни по-английски, ни по-испански. Но она освоила языки и навыки медсестры
Фото: Александр Фёдоров / Health&Help
В конце марта здесь открылась клиника, где смогут получить медицинскую помощь 15 тысяч человек, живущих в округе. В основном это индейцы майя. Клиника построена из красного дерева. Местные продавали его в 20 раз дешевле, чем обычное, которое можно было купить в городе. Во дворе клиники единственный в деревне колодец с чистой питьевой водой. Его выкопал волонтер из США. Между прочим, специалист по прокладке тоннелей в метро. Так как ехать сюда от ближайшего города нужно целый день на трех автобусах, а потом несколько километров на мотоцикле, лошади, а то и вовсе пешком, все основные работы проводились на месте и без спецтехники — вручную делали кирпичи, шлифовали доски, готовили бетон и бетонные кольца для колодца… Строительство сильно замедлила революция в стране и сонный метод работы государственных органов, которые должны были выдать клинике лицензию. Лечение в клинике бесплатное. В скором времени (как только будут открыты границы и смогут приехать волонтеры) тут заработают консультации по педиатрии, терапии, гинекологии, будут делать амбулаторные хирургические операции, вести беременность и роды, откроется лаборатория по выявлению малярии. Все врачи — волонтеры и работают бесплатно. Медикаменты и оборудование покупают на пожертвования.
Это вторая клиника, которую построили врач-тропиколог из Уфы Виктория Валикова (ей 31 год) и ее подруга Карина Башарова (22 года). Первая уже три года работает в деревне Чуйнахтахуюб в Гватемале. Туда каждый день на прием приходят около 40 человек. Большинство посещает врача первый раз в жизни.
— Каждый человек имеет право на помощь, не важно, какого он пола, цвета, национальности, религии или достатка,— говорит Виктория Валикова.— Ужасно, когда люди умирают от болезней, которые легко вылечить. Умирают только потому, что живут далеко от врача. Я стараюсь, как могу, помочь этим людям. В микроскопическим масштабе, конечно. Но лучше одну деревню вылечить, чем совсем никого. Делая маленькие шаги, можно изменить этот мир.
Другая жизнь
Вика окончила Башкирский государственный медицинский университет. Два года работала в обычной больнице в приемном покое. А в 2013-м поехала учиться в Бельгию, чтобы стать «специалистом по тропической медицине и организации здравоохранения в странах с ограниченными ресурсами».
— Врач-тропиколог как детектив,— смеется Вика,— много-много наблюдений и диагностики.
Пять лет назад она начала работать волонтером в Центральной Америке. Хотела набраться опыта и вернуться в Уфу, но жизнь повернулась иначе.
Вика лечила людей, пострадавших в вооруженном конфликте в Гватемале: «Сложно было с огнестрельными ранениями работать, раны от мачете зашивать. В нас камни кидали. Во время перестрелок и нам прилетало. Те, кто был в одной группировке, не давали спасать тех, кто был в другой».
Потом девушка работала в Гондурасе, а затем на Гаити во время эпидемии холеры.
—Я выбирала места с высоким уровнем бедности и отсутствием медицинских услуг,— объясняет она.— Такие, где я действительно нужна. На Гаити было на самом деле экстремально. Холера нестрашно, это лечится. Но там просто ад на земле. Люди спят на обочинах дорог. Выбрасываешь объедки, дети кидаются за ними как собаки. Очень опасно. Нельзя ходить одной — могут украсть. Очень грязно. Нет канализации. Всевозможные болезни. Высокая материнская смертность. Если в Гватемале дети хронически голодают, то есть едят, но мало и плохую пищу, то на Гаити дети остро голодают, пухнут с голоду. И для меня это было физически очень тяжело. Нет хлеба, картошки, не говоря уже о молочных продуктах. Монахини в монастыре, при котором я работала, едят голубей. Пришлось и мне. Тяжело спать под москитной сеткой в 45-градусной жаре, но со временем к этому привыкаешь. Но знаете, у таких мест есть особый шарм. Ты в восхищении и — в ужасе. Это учит состраданию. Мне кажется, многим было бы полезно посмотреть на эту другую жизнь. Такое очень тяжело забыть. Тогда я стала думать о том, что необходимы клиники. Ничто не может доставить врачу большей боли, чем невозможность помочь, когда ты отправляешь пациента умирать. Причем умирать не от того, что ты не знаешь, какой диагноз ему поставить или как его лечить. А потому что у тебя нет нужной таблетки. Мое персональное кладбище росло каждый день. И это не метафора: метрах в пятидесяти от клиники в Гватемале, где я работала, находилось кладбище. И по гватемальской традиции меня приглашали к моим пациентам на похороны. Это было ужасно: я помню всех, кого я «убила». И я никогда этого не забуду.
«Давай строить»
В строительстве клиники в Гватемале активно участвовали и местные жители
Фото: Ольга Маркова / Health&Help
В строительстве клиники в Гватемале активно участвовали и местные жители
Фото: Ольга Маркова / Health&Help
Когда Вика возвращалась с Гаити, у самолета загорелся двигатель. И она поняла, что жизнь короче, чем кажется, и клинику нужно строить быстрее. В Уфе она познакомилась с Кариной Башаровой. Вике тогда было 26, а Карине 17. «Первое, что Вика мне сказала почти сразу после знакомства, что хочет построить клинику в Гватемале,— рассказывает Карина,— и я ответила, ну давай строить». «Мне кажется иногда, что безумство — это очень важный отличительный признак нашей организации»,— поясняет Вика.
На следующий день после знакомства девушки начали составлять план действий. Они собирали деньги. Продавали свои вещи. Ездили в Челябинск, Казань, Екатеринбург, Самару и рассказывали о своем проекте прессе, агитировали волонтеров. «Мы даже в Tinder рекрутировали волонтеров»,— смеется Карина. В итоге на краудфандинговых платформах им удалось собрать 1 миллион 300 тысяч рублей.
«Очень многие откликнулись,— говорит Вика.— Поразительно, сколько людей хочет быть частью чего-то хорошего».
Девушки действовали так энергично, что даже Рустэм Хамитов, в тот момент президент Башкирии, встретился с Викой и обещал «агитировать коллег».
Решено было строить в регионе Гватемалы, где выше всего материнская и детская смертность. Коренные жители здесь —индейцы майя. Но место под клинику нашлось не сразу. В одной деревне из-за строительства ГЭС начался конфликт. В другой местные чиновники решили нажиться на госпитале, стали собирать с жителей деньги на строительство. Деревенские рассердились и грозили порубить волонтеров мачете. Но нашелся Чуйнахтахуюб.
«Собранных денег не хватало катастрофически,— вспоминает Вика.— Было почти невыносимо: мы жили в школе рядом со стройкой. Помещение открытое, пыль, змеи, скорпионы. А мы спали в спальниках на полу. Ночью холодно. Вода только холодная. 12 часов заняты на стройке. Десяток волонтеров надо чем-то кормить. Не было мяса, овощей, фруктов, сладкого. Поэтому питались очень аскетично — ели рис и бобы. Достаешь сухарь, а по нему ползет что-то…» Девушки написали разным компаниям, которые производят продукты, просили поддержать строителей клиники едой. Один экологический бренд пожертвовал тонну просроченной экологической еды без глютена. «До сих пор не могу ничего есть без глютена»,— говорит Карина.
Гвозди, розетки, лампочки, цемент девушки просили в строительных магазинах. «Мы надевали короткие юбки, ярко красились и шли в строительные магазины,— говорит Вика,— и нам давали бесплатно мешки цемента, шифер, оконные рамы».
Проверяющего, который выдал пятилетнюю лицензию на работу госпиталя, девушки привезли сами. Ехать один на перекладных он отказывался. Посмотрел, сказал, что это лучшая клиника, которую он видел, уехал и попросил его больше не беспокоить.
Чемоданное настроение
Виктория Валикова во время приема пациентов в клинике в Гватемале
Фото: Александр Фёдоров / Health&Help
Виктория Валикова во время приема пациентов в клинике в Гватемале
Фото: Александр Фёдоров / Health&Help
Лекарства возили контрабандой из Гондураса в Гватемалу, автостопом через Сан-Педро-Сулу — крупнейший город Гондураса, «мировую столицу убийств». Медикаменты жертвует американская клиника в Гондурасе, где работала Вика. «Говорим, что мы туристы, едем на остров заниматься дайвингом,— инструктировали девушки волонтеров.— Если спросят, зачем нам столько чемоданов, говорите, что сувениры домой повезете. Как же домой и без сувениров!»
Если медикаменты декларировать, нужно платить налог. Для Health&Help (так девушки назвали свою НКО) это дорого. Кроме того, цены на лекарства в Гватемале очень высокие. Они в 10 раз дороже, чем в России. Поэтому для своего маленького госпиталя лекарства девушки доставляют из-за границы. Складывают медикаменты в большие чемоданы и перемешивают с вещами. «Чтобы перепаковать полтонны лекарств более компактно, нужны почти сутки. Сутки тупой монотонной работы,— рассказывает Вика.— Обычно нас не проверяют. Мы едем как туристы. Иногда находят, тогда мы показываем документы на клинику и нас отпускают. В самом крайнем случае нам приходилось платить пошлину — 100, 50 долларов. Для нас это значительные деньги». В Никарагуа пересекать границу с медикаментами сложнее. Приходится ночевать на границе, по многу часов ждать. «Там вообще все строже. Много военных. Все с автоматами».
Трудности спасения мира
Виктория Валикова в Гватемале со своими пациентами
Фото: Александр Фёдоров / Health&Help
Виктория Валикова в Гватемале со своими пациентами
Фото: Александр Фёдоров / Health&Help
Коренных жителей, индейцев, в Гватемале притесняют. Больницы могут отказать в лечении. Из-за неправильного питания и генетической предрасположенности местные часто болеют диабетом — сладкая кока-кола здесь дешевле, чем вода. И госпиталь Health&Help единственное место в Гватемале, где люди могут получить инсулин бесплатно. В клинику приходят с пневмониями, гриппом, гастритом, повышенным давлением, сепсисом, неправильно сросшимися переломами, хроническими ранами, паразитами. Индейцы живут в домах, сделанных из смеси земли и сосновых иголок. Готовят на открытом огне, а это бронхиты, астма, частые простуды и проблемы со зрением. В деревнях нет канализации, поэтому диарея, рвота у детей — обычное явление. Здесь не знают, что такое контрацепция, в семьях по 8–10 детей.
Но идиллической картинки с бедняками, благодарными за сделанное добро, не получается. Да, многие признательны, приносят фрукты и даже живых куриц, плачут. Но есть и другое.
Когда клиника была построена, люди пошли со всей округи, некоторые ехали на попутках по 2–3 часа, шли по полдня, чтобы попасть на прием к врачу. В гватемальском Чуйнахтахуюбе Вика оказалась единственным врачом на 25 тысяч индейцев. В один день старейшины деревни пришли к Вике и сказали, что она должна заплатить им денег. «За что?» — спросила врач. «Люди, которые приезжают в клинику из других деревень,— ответили они,— должны платить, потому что они не из этой деревни. Они не такие индейцы, как мы. Они не заслужили лечиться в нашей клинике. Мы должны собирать с них деньги». И переубедить старейшин врачам было непросто.
— У волонтеров, которые к нам приезжают, одна цель — они хотят спасти мир,— говорит Вика.— Они хотят видеть выздоровевших и благодарных пациентов, радостные улыбки детей и счастливых стариков. Но… Благодарные пациенты воруют у тебя деньги или телефон прямо во время приема. Бабушки, приходят в клинику среди ночи, требуют витаминов или укол от головной боли. Для экстренных случаев мы работаем круглосуточно, поэтому многие пациенты обозначают хроническую боль в левой пятке как «экстренное» и будят врачей в пять утра. У них просто нет часов. Мамочки нагло врут, что у них перестало идти молоко и не получается кормить ребенка грудью. Они забирают из клиники баночку смеси и добавляют ее мужу в кофе. Приходят за таблетками, а потом продают их. Для волонтеров это жесточайшее разочарование. Они плачут, злятся и ненавидят всех вокруг. Уезжают с проекта, оставляя на произвол судьбы клинику и пациентов. Мы почему-то думаем, что спасать нужно хороших людей и только тогда ты делаешь что-то правильное. Легко работать, когда тебе говорят «спасибо». Но можно ли любить человека, который крадет у тебя? Легко ли лечить человека, который секунду назад издевался над тобой? На Гаити пациент, которому я оперировала руку и бесплатно отдала свои антибиотики, потому что купить он не мог, потребовал от меня заняться с ним сексом. Кажется, что самый логичный шаг после этого — уйти из благотворительности. Если миру не нужно, чтобы его спасали, зачем это делать? Это кажется странным, непонятным и глупым.
Благотворительность, к сожалению, а может быть, к счастью, не подразумевает обратной инвестиции и не предполагает ничего взамен.
И единственное, как можно помогать без мучительных разочарований,— это делать добро, потому что вы милосердны. Любить людей любыми: грязными, больными, голодными, злыми и неблагодарными. Делать добро, просто потому что ты можешь себе это позволить.
Шестая казнь
Волонтер во время процедур в клинике в Никарагуа
Фото: Мария Попова / Health&Help
Волонтер во время процедур в клинике в Никарагуа
Фото: Мария Попова / Health&Help
В Никарагуа Вика с Кариной поехали в отпуск, отдохнуть на море… Итог: 30 волонтеров из разных стран строили клинику и жили в палатках в джунглях. «Жара, постоянная, невыносимая,— вспоминает Вика,— и много насекомых: комаров всех видов, мух, пауков, скорпионов, муравьев, саранчи, стрекоз… И прекрасных тропических бабочек. Ребята работали по восемь часов в день под палящим солнцем: тени на стройке нет. Привести стройматериалы в деревню без дороги — головоломка. Мы построили мост и часть дороги. Грузовик, который возил материалы, ломался. Поэтому возили на пикапе материалы до ближайшего пункта, а там совсем немного на себе».
Близкого знакомства с тропиками избежать не удалось. Все началось с небольших высыпаний, похожих на укусы, которые как будто долго расчесывали. Они появились у всех волонтеров на плечах, руках, лице… Местные жители сказали, что это «чинча». На просьбу описать, что такое загадочная «чинча», одни рассказывали про таинственное насекомое. Другие говорили, что это «летающая черепаха», которая мстит за то, что местные едят черепашьи яйца. Тогда Вика написала своим преподавателям в Бельгию. Выяснилось, что это аллергическая реакция на жуков рода Paederus. Один из профессоров ответил, что жуки эти были, вероятно, шестой казнью египетской: той самой, с язвами и нарывами.
За время строительства и работы в клинике Вика переболела всевозможными тропическими болезнями: лихорадкой Денге, вирусом Чикунгунья, пневмонией, дизентерией, стронгилоидозом. Последнее — это когда в ногах поселяются черви. «Такие красивые узоры от личинок под кожей. Все проходит, и это просто издержки профессии врача-тропиколога»,— смеется Вика.
В Гватемале клинику построили за 7 месяцев, в Никарагуа все затянулось на два года. В стране страшная бюрократия. Например, чтобы получить лицензию, пришлось закупать приборы, которые должны быть в каждой клинике по стандартам Минздрава Никарагуа. «Нам пришлось купить то, что уже ни в одной нормальной клинике не используется. Железные весы, ростомер, железные гинекологические зеркала, хотя мы используем пластиковые с подсветкой».
Спасти себя
Health&Help часто упрекают в том, что они работают на краю мира в чужой стране, а не в России. НКО зарегистрирована в Гватемале, Бельгии, Нидерландах и США. Была и российская прописка. Но от нее пришлось отказаться. Организация получает пожертвования со всего мира и была в одном шаге от того, чтобы получить клеймо «иностранный агент».
«В России другие проблемы,— объясняет Вика,— зарплаты врачей, оборудование, нежелание молодых специалистов ехать в села. Открытием клиник эти проблемы не решаются. Кроме того, у нас же была реформа по централизации здравоохранения. Как бы Минздрав отреагировал, если бы две девушки заявили: мы считаем неправильным закрытие клиник в селах, берем и строим клинику на отшибе. Я считаю, что мы делаем очень много для России. Российские врачи, которые работали у нас, возвращаются домой другими. Смелыми. Они получают большой опыт, начинают работать в благотворительности, уезжают в глубинку. Многие из наших сейчас работают в России с ковидом. Хирург, которая проработала у нас год, сейчас уехала работать в село под Нижним Новгородом. Знаете, я сначала думала, что наш проект — это о помощи кому-то. Сейчас поняла, что наш проект — это о помощи самим себе. У нас волонтеры становятся лучше и как люди, и как специалисты. Наш проект — это фабрика хороших людей. Решение трудных задач в дискомфортных условиях каким-то образом выгоняет из человека всех демонов. Люди справляются со своей обидой, виной, злостью, ненавистью и уезжают другими. Потому что добро — оно такое. Влезет в душу и давай размножаться, похлеще любого паразита».
Сейчас на клиники Health&Help работает большая международная команда волонтеров: 30 человек онлайн, 10 в Гватемале и 6 в Никарагуа.
Вика с мужем вернулись в Уфу. Они хотят усыновить детей и занимаются менеджментом клиник удаленно. «Нам всегда нужны волонтеры и инвесторы,— говорит Вика.— Мы хотим, чтобы все работало стабильно. Конечно, мы бы хотели развивать проект и продолжать строить больницы. Всегда неожиданно могут найтись люди, готовые помочь».