Артур Фонвизин в галерее "Дом Нащокина"
Нежнейшие акварели Артура Фонвизина попали под удар советской кампании 1936 года, направленной против формализма, кажется, только по случайности. Прозрачные, растворяющиеся в белом пространстве фона яркие краски, милые и трогательные лица актрис, стройные акробатки и наездницы на цирковой арене, светящиеся, наполненные солнцем пейзажи — что может быть более безобидно реальным, юношески невинным, более бодрым и свежим? Ни черной меланхолии, ни искажающих облик человека радикальных экспериментов, никакого экспрессионизма или, не дай бог, кубизма. Самый смелый новаторский жест, который позволил себе Фонвизин,— это письмо акварелью по промокательной бумаге, загрунтованной гуашью, да отказ от предварительных карандашных набросков. Но все-таки чем-то он взбесил сталинских цензоров, имя его попало во все разгромные статьи, а сам художник лишился заказов от издательств, для которых долго работал как книжный иллюстратор. Возможно, дело в том, что друг Михаила Ларионова, участник всех авангардистских группировок, от "Голубой розы" до "Ослиного хвоста", Фон-Визен (а именно так звучала его фамилия в 1910-е годы) и в эпоху первых пятилеток сохранял артистизм и аристократизм Серебряного века, позволял себе видеть мир феерически прекрасным и совершенно чуждым классовой борьбе. Продвинутая молодежь 1950-1960-х почитала его наряду с другими "Ф" (формалистами) — Фальком и Фаворским — как своего учителя, владеющего тайным знанием о потерянной в годы советской власти живописной культуре.
На выставке будут представлены около 50 произведений из собрания Государственной Третьяковской галереи и ранее не выставлявшиеся работы из частных коллекций. Будет и "премьера" — галерея впервые покажет недавно найденный первый автопортрет Фонвизина 1906 года.
Объяснить им, что художнику так видится образ родины, будет довольно сложно. Детям будет гораздо полезней заглянуть за створки милого рождественского вертепа, в котором каждый год разыгрывается главный евангельский сюжет. Ну а совершеннолетним зрителям уже под силу разгадывать ребусы современного искусства и считывать послания, выраженные в форме инсталляции. Совсем легко будет тем, кто уже знаком с творчеством Андрея Филиппова. Художник давно работает с темой отечества, империи, будь то империя российская или советская. Работает глобально, знаково, символично, концептуально. В "Ночи перед Рождеством" вечная Россия привиделась ему в образе уголка деревенского дома с печкой, гирляндами сушеных грибочков, валенками, побитыми молью. Не одна сотня лет такому уголку. А сколько еще впереди? Все, что происходит вокруг, в большом мире — проходит мимо, горит, сгорает в адском пламени. А нам что — погреемся, поплюем в огонь и на полати спать-почивать. Такой вот "родной" сюжет получается. Впрочем, возможны и другие трактовки.
На выставке будут представлены около 50 произведений из собрания Государственной Третьяковской галереи и ранее не выставлявшиеся работы из частных коллекций. Будет и "премьера" — галерея впервые покажет недавно найденный первый автопортрет Фонвизина 1906 года.
Андрей Филиппов "Ночь перед Рождеством" в "ЕКАртБюро"
Андрей Филиппов адресует свою рождественскую сказку исключительно взрослым. Дети, конечно, тоже будут с интересом разглядывать никогда ими не виданную русскую печь, но вряд ли поймут, почему за створочкой, в том месте, где должны гореть дрова, стоит телевизор, в котором постоянно что-то взрывается.Объяснить им, что художнику так видится образ родины, будет довольно сложно. Детям будет гораздо полезней заглянуть за створки милого рождественского вертепа, в котором каждый год разыгрывается главный евангельский сюжет. Ну а совершеннолетним зрителям уже под силу разгадывать ребусы современного искусства и считывать послания, выраженные в форме инсталляции. Совсем легко будет тем, кто уже знаком с творчеством Андрея Филиппова. Художник давно работает с темой отечества, империи, будь то империя российская или советская. Работает глобально, знаково, символично, концептуально. В "Ночи перед Рождеством" вечная Россия привиделась ему в образе уголка деревенского дома с печкой, гирляндами сушеных грибочков, валенками, побитыми молью. Не одна сотня лет такому уголку. А сколько еще впереди? Все, что происходит вокруг, в большом мире — проходит мимо, горит, сгорает в адском пламени. А нам что — погреемся, поплюем в огонь и на полати спать-почивать. Такой вот "родной" сюжет получается. Впрочем, возможны и другие трактовки.