Российская экономика начнет восстанавливаться уже в июне, но ей предстоит столкнуться с новыми проблемами. Об этом председатель правления банка ВТБ Андрей Костин заявил в интервью экономическому обозревателю Олегу Богданову в рамках первого экономического форума “Ъ FM”. По словам Костина, экономика довольно быстро восстановит все потерянные позиции, но ей еще предстоит столкнуться с проблемами, которые вызвал коронавирус, а именно — безработицей и снижением потребительского спроса.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ / купить фото
— Инвесторы, которые не успели войти в рынок, в недоумении. С одной стороны, они слушают экономистов, глобальные экономические организации типа МВФ, все говорят о сумасшедшем кризисе, и прогнозы хуже. А финансовый рынок демонстрирует V-shaped recovery, возврат к докризисному уровню. Инвесторы задают вопрос: кто тут ошибается — рынок или экономисты? Андрей Леонидович, как вы думаете?
— Знаете, я экономистов стараюсь не слушать. У меня есть то, что называется чуйкой, собственные ощущения, выработанные за почти 30 лет работы на финансовых рынках. И у меня никогда таких жутких прогнозов не было. Хотя, надо честно признаться, что экономистам трудно давать прогнозы в силу того, что кризис по сути своей не экономический был. Он не вызрел в недрах экономики, финансов, как все предыдущие. Экономика в начале года чувствовала себя весьма комфортно — и мировая, и российская. А кризис был у нас в области здравоохранения, медицины. И из-за этого правительства пошли на административное закрытие экономик. Именно в силу этого ни один специалист не мог вам точно сказать, когда будут восстанавливаться нормальные условия жизнедеятельности и функционирования экономики.
Сейчас, я думаю, ситуация просто более понятна стала, отсюда и достаточно быстрое восстановление рынков. Последние два-три месяца пандемии, когда руководство стран шло на жесткие меры по закрытию, в общем-то, позади. Вирус постепенно уходит из ключевых центров мировой экономики. Сначала начал пробуждаться Китай, как бы вернулся к жизни, дальше и Соединенные Штаты, Европа. Что касается России, я думаю, что июне, наверное, будет значительное восстановление всего объема работы нашей экономики. Инвесторы понимают, что базовые проблемы уже позади, а вторая-третья волна [коронавируса]вряд ли приведет к такого рода жестким мерам, которые применялись в связи с первой волной.
Кроме того, сложившаяся ситуация все-таки еще связана с тем, что произошел кризис в области нефтегазового сектора, возникло перепроизводство. И здесь тоже сработали меры, которые были приняты в рамках механизма ОПЕК+.
И мы видим сегодня, что нефть — и Brent, и Urals — приближается к отметке $40, а это, в общем-то, вполне приличная цена для большинства производителей, даже для российского бюджета. Поэтому рынки испытывают определенную позитивную уверенность. И рубль стал крепнуть.
Этот тренд достаточно долгосрочный. Мне кажется, что отскок экономики будет достаточно быстрым при всех проблемах. Хотя и рост безработицы, и снижение потребительского спроса отразится в дальнейшем на экономических показателях. И результаты этого года, возможно, будут нулевыми и для банковского сектора, и для многих производств. Но в целом этот прогноз о том, что этот кризис будет хуже, чем Великая депрессия, никак не оправдывается.
— Центральные банки перешли к активному стимулированию, которого никогда не было, причем не только развитых стран, но и развивающихся. Банк России впервые, наверное, за всю историю начал снижать ставку. До какого момента центральные банки будут сохранять эту сверхстимулирующую политику?
— Действительно, мировые меры по стимулированию беспрецедентны. Наши специалисты считают, что балансы основных Центробанков могут вырасти с 20 до 30 трлн к концу года. С другой стороны, есть рост безработицы, падение зарплат и вообще такой депрессивный спрос, как ЦБ говорил, мы имеем сразу и кризис предложения, и кризис спроса. Мы не видим, допустим, рисков инфляции. Напротив, мы считаем, что потенциально существует рынок дефляции из-за такой ситуации. Но меры по смягчению монетарной политики у большинства государств уже исчерпаны. Мы знаем, что в еврозоне ставки отрицательные, а в США и Великобритании ставки колеблются от 0% до 0,25%. В этих условиях определенный потенциал уже использован. И я не представляю, как мировое сообщество может пойти дальше по пути смягчения.
Опыт Японии и даже еврозоны показывает, что отрицательные ставки, с одной стороны, подрывают банковский сектор, инвестиционную основу, заинтересованность инвесторов, с другой стороны, далеко не всегда приводят к экономическому росту. Поэтому, мне кажется, правы те государства, которые остаются хоть и в минимальной, но позитивной зоне.
Я думаю, что ЦБ анонсировал, намекнул, что он готов снижаться до 4,5%. На большее снижение он вряд ли пойдет и вряд ли будет рассматривать переход к отрицательной реальной ключевой ставке.
Действительно, мы очень рады и ждали от Центрального банка такой политики. Я думаю, что это не просто смена настроения, а смена реалий нашей экономики сегодня. Благоприятная макроэкономическая ситуация позволила ЦБ не прибегать к обычному, стандартному методу повышения ставки для того, чтобы защитить рубль и удержать инвестиции, а пойти на существенное снижение ставки для того, чтобы стимулировать дальнейший рост экономики. На мой взгляд, это уже неплохо, и как раз правильный компромисс между тем, чтобы сохранить определенную маржинальность банковского сектора, а с другой стороны, облегчить долговое бремя для компаний, для граждан. Все кредитные ставки снижаются вслед за ключевой ставкой ЦБ, поэтому это позитивное развитие. Мы не видим сегодня больших рисков отскока в обратную сторону. Это очень важно, что тренд идет именно на понижение, и можно стабильно выстраивать какую-то долгосрочную политику в этом вопросе.
— Андрей Леонидович, в последнее время появились разговоры в связи с изменением принципов фискального подхода и, так сказать, бюджетного правила. На ваш взгляд, стоит ли его менять или отменять? Как вы относитесь к этому инструменту в частности? Были дискуссии, которые вызывали определенные волнения на рынке.
— Были риски, когда мы действительно думали, что реализуются самые плохие сценарии. Мне кажется, при нынешнем развитии ситуации такой необходимости уже нет. Повторяю, что цена нефти приближается к $40, а бюджетное правило было рассчитано на базе $42,4. Поэтому сегодня у государства есть достаточные ресурсы. Минфин очень успешно заимствует на рынке ОФЗ, большие размещения, что помогает ему закрыть дефицит, недостающую часть бюджета из-за недополученных доходов от нефти, возможно, газа. С другой стороны, есть ФНБ — мы, собственно, для этого и копили его, на черный день, чтобы реализовывать те программы, которые правительство уже объявило. Например, ипотека под 6,5%, беспроцентные кредиты на зарплату, двухпроцентные — это все делается с дотациями, с субсидиями со стороны нашего правительства. Я думаю, что на сегодня ситуация достаточно стабильная, она не требует каких-то резких колебаний и тем более изменения бюджетного правила.
— Вы сказали, что вторая волна, о которой говорят, сейчас не представляет серьезного риска для инвесторов. Но как будут обстоять дела к концу текущего года, с вашей точки зрения? Каким будет основной риск для инвесторов, если он есть?
— Бизнес сегодня, к сожалению, становится все более опасным — вот что обидно. Столько лет мы стремились, вроде бы, и политика государства была направлена на большую стабильность, сотрудничество. Идут многие негативные процессы, по инициативе американской стороны сломана практически вся инфраструктура наших договоренностей по ограничению и контролю за гонкой вооружения. Посмотрите, что происходит в области экономических взаимоотношений: санкции активно используются, гигантский конфликт между США и Китаем, огромное количество ограничений наложено на Россию и другие государства. Посмотрите, что происходит в сфере окружающей среды: огромная угроза, если у нас что-то не так пойдет в экологии, мы даже никакими больничными койками не справимся с этой ситуацией, не залатаешь дыру где-нибудь в атмосфере просто так. Об этом надо думать, и, к сожалению, здесь тоже нет у нас договоренностей. Американцы, допустим, отказываются взаимодействовать в рамках тех решений, которые были. Это задача №1, мне кажется, так же, как и борьба с вирусом.
Сейчас говорят: отлично, вот новые технологии будут развиваться — видите, что вирус показал. Но неужели мы мечтаем жить в такой ситуации, когда будет постоянно какой-нибудь вирус, какой-нибудь COVID-20, 25, 30, а мы с вами будем сидеть по домам и радоваться, что у нас есть теперь интернет, и мы можем теперь не видеть друг друга, не общаться, а работать только по удаленке? Нет такого желания. Поэтому нужно, конечно, заниматься этими проблемами, и делать это можно, как жизнь показала, только совместно.
Эти риски остаются — они никуда не денутся. Я думаю, что экономика отскочет, мы вернемся к позитивному росту, справимся с этим вирусом в данный момент. Но и вопросы безопасности, и экономических отношений, и, конечно, здравоохранения, окружающей среды надо решать. Все они сегодня стали актуальны, и это огромные вызовы, о которых мы, может быть, даже и не думали, разве что видели в фильмах.
Я посмотрел английскую ленту 2013 года, где, знаете, все симптомы были показаны, включая то, что люди теряют обоняние и вкусовые ощущения. Еще, правда, в них агрессия была. А сейчас, глядя на Америку, я думаю: может, это тоже от вируса такая агрессия? Посмотрите, что творится на улицах там. А кто скажет, что нет? Прямо все идет как по жутикам, по фильмам. Я терпеть не могу фильмы ужасов и не хотел бы для себя и своих близких такой жизни. Но, к сожалению, столкнулись сейчас, действительно, с какой-то сюрреалистической картиной в связи с этим вирусом. Это наша действительность, но надо с этим бороться. У нас для этого есть мировые ресурсы — и деньги, и мозги. Нам нужно, конечно, больше взаимодействовать и сотрудничать, и, может быть, делать больший упор на эти вопросы и внутри страны тоже.