 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ  Опасность провала подстерегала советского разведчика-нелегала в таких местах, назвать которые еще не пришло время |
Профессионализм, как известно, в карман не спрячешь. По телефону старый нелегал расспросил, как я буду выглядеть. Подумав, заметил, что давать пароль, наверное, смысла нет (оказалось, что он так шутил). Самым подробнейшим образом оговорил время и место встречи.
Потом выяснилось, что приехал к выбранному кафе по привычке за час. Сообщил, что все посмотрел и все чисто. И только после этого начал рассказывать о себе и о работе. Естественно, попросив не называть ни его, ни стран, в которых он успел побывать.
"Исключение — такие честные дурачки, как я"
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "Вскоре я оказался на подмосковной даче, где меня примерно год учили всяким премудростям: конспирация, тайники, тайнопись, шифры, радиодело. На морзянке мы сидели по двенадцать часов в день" |
— В сущности, я был им с юности. Мы с родителями долго жили за границей и там много раз помогали резиденту советской разведки. Но я никогда не думал, что стану профессионалом. Мы вернулись в СССР незадолго до начала Отечественной войны, и я сам, безо всякой повестки пошел в военкомат. Я мечтал стать летчиком. Но мне тогда было уже хорошо за двадцать, и мне сказали, что я слишком стар и мое место в пехоте. Пришлось объяснять, что я знаю три языка и, наверное, смогу служить переводчиком. На меня посмотрели как на инопланетянина и предложили прийти на следующий день. А там меня уже ждал товарищ, который и предложил работу в разведке. И вскоре я оказался на подмосковной даче, где меня примерно год учили всяким премудростям: конспирация, тайники, тайнопись, шифры, радиодело. На морзянке мы сидели по двенадцать часов в день. Готовили меня в англоязычную страну.
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "К месту назначения меня перебрасывали морем, через Тихий океан. Весь путь до порта назначения я безвылазно просидел в каюте капитана. Ни один член команды и понятия не имел, что на судне был тайный пассажир" |
— Я с моим идеальным немецким рассчитывал попасть в тыл к противнику. Но людей со свободным английским было раз два и обчелся... Я уже изучал в подробностях свою новую биографию, но вдруг все отменили. Меня переориентировали на Латинскую Америку, хотя я не знал ни единого испанского слова. Сказали, что изменилась обстановка. Намного позже я узнал, что это обычная практика. Спрашивают: ты какой язык знаешь? Арабский? Значит, поедешь в Данию.
— Почему?
— Я был очень наивным. Я слышал, что есть блат, знакомства, что люди, возвращаясь из командировок, везут подарки начальству, но всегда старался держаться от этого подальше. Думал, что такие случаи — исключение из правил. Через много лет понял, что это и есть закон, а исключение — такие честные дурачки, как я. Но дошло это до меня тогда, когда играть по этим правилам было поздно и не нужно. Никто не рвался на мое место. У меня же не было дипломатической неприкосновенности, провалился — пожалуй в тюрьму.
"Пограничников надо купить"
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "В тот период о наших людях, находившихся в этих странах, в Москве как-то позабыли. Я не получил никакого задания. Только вживаться" |
— В первой же командировке. К месту назначения меня перебрасывали морем, через Тихий океан. Во Владивостоке я довольно долго ждал попутного судна. Месяца через два, ночью пришли двое обеспечивавших мою отправку товарищей — собирайтесь, пошли. Привезли меня в порт, на совершенно безлюдное судно. Весь путь до порта назначения я безвылазно просидел в каюте капитана. Если к нему кто-то приходил, я нырял за перегородку, где стояла моя кровать. Обед капитану приносили прямо в каюту, огромными порциями. Так что хватало нам обоим. Перед досмотром капитан и замполит спрятали меня в тайник, и на следующий день они же во время обеда вывели меня на берег. Так что, кроме них, ни один член команды и понятия не имел, что на судне был тайный пассажир. В парке капитан показал место, где я вечером должен был встретить связника.
— Как вы чувствовали себя в новой роли?
— Я почувствовал, что на меня обращают внимание. И понял, что дело в моей советской стрижке. Пришлось тут же нырнуть в ближайшую парикмахерскую и "замаскироваться". Связник оказался коллегой-нелегалом. Поговорить по-русски ему хотелось до смерти. Едем в его машине в столицу и тяжко молчим. Что делать? Слушай, говорю, а давай-ка мы споем. И пока он меня вез, пели. Дело было ночью, дорога пустая, так что орали мы во всю глотку. Отвел он душу. Приехали, дал он мне адрес, где меня ждали деньги и документы. Иду, а это советское консульство!
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "Мне приказали обратиться к друзьям СССР. Но я всегда старался держаться от них подальше. Слишком уж много среди них было агентов контрразведки" |
— Я сам был ошеломлен, когда понял, что мне, среди бела дня, придется войти в дом, находящийся под наблюдением. Но пронесло. Там мне дали документы, непромокаемый пояс с деньгами. И адрес контрабандистов, которые должны переправить меня через границу. В страну, где мне предстояло осесть. Приезжаю. Открыла мне симпатичная молодая женщина, и я стал ждать своих контрабандистов. Она сняла с меня мерку и к вечеру принесла солдатскую форму, сапоги и даже фляжку.
Ночью они за мной явились. Контрабандисты были просто с картинки: усищи, огромные лошадиные зубы, зверские рожи и полуметровые ножи на поясах. Говорили они так, будто сейчас они друг в друга вцепятся. Оказалось, что это просто дружеская беседа темпераментных людей. Потом пошли через границу. Там все было покрыто сплошными зарослями колючего кустарника. Мы были страшно оцарапаны. И я даже не заметил, как оказался в другой стране. Появился еще один контрабандист на машине. Довезли они меня еще немного и показали направление на ближайший городок, откуда я уже должен был ехать в глубь страны автобусом.
Иду я, иду, а городка все нет. Солнце палит нещадно, а я не рассчитал, выпил всю фляжку. Вдруг, откуда ни возьмись, беленький городок. Автобус отходил часа через два. Вдруг появилось трое военных. А у меня способ пересечения границы на лице расписан: обожженное солнцем и исцарапанное до крови. Оказалось, что в этом городке только что открылась пограничная застава. И я оказался первым, кого они задержали.
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "Чтобы встретиться со связником, в назначенном месте мне нужно было поставить сигнал — черту мелом на столбе. Я проделал все несколько раз, но никто не приходил. Оказалось, что в этой стране тротуары и столбы у домов каждое утро моют до блеска" |
— Меня привели в большой дом, одна большая комната, разделенная, как в ковбойских фильмах, решеткой. Раздели, сняли мою набрюшную сберкассу. Сижу в трусах за решеткой и пытаюсь догадаться, о чем они галдят. Понимаю, что собираются звонить в контрразведку. Понимаю, что пограничников надо купить. Но мои деньги у них! Потом думаю: надо попробовать. Подозвал старшего, который говорил по-английски. Спрашиваю его о семье, детях. Он сначала насторожился. Почему я этим интересуюсь? "А разве я не ваш гость? — спрашиваю.— Мне интересно, кто мои хозяева". Он просто заржал. И уселся со мной поболтать. Я ему пересказал свою хилую легенду о несчастном человеке, который бродит по миру в поисках лучшей жизни. Замечаю, что его пробирает. "А сколько вы зарабатываете?" — спрашиваю. В переводе долларов тридцать в месяц. "А что если я вам помогу? — говорю.— Вы такой добрый, интересный человек. Я подарю вам немного денег, и вы сможете купить что-то детям и вашей замечательной жене".— "Но у вас же нет денег".— "Конечно, они у вас. Когда вы позвоните в контрразведку, они приедут и заберут все, и вам не достанется ничего. А я дам денег не только вам, но и всем вашим людям. Но вам, само собой, больше всех". Он колебался, и я начал его дожимать. "Я ведь могу договориться и с контрразведкой. А вам, мой друг, ничего не достанется. Мне кажется, вам нужно поговорить со своими людьми". Минут десять они орали, как на базаре. Входит: "Синьор, мы согласны". А потом мы это дело отметили. Я дал еще денег, они сбегали за едой, выпивкой и музыкантами. Хорошо посидели.
"Я всегда держался подальше от друзей СССР"
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "Как-то пришлось побывать в нацистской колонии. Чтобы они помогли, нужно было стать для них своим. Помогла хорошая память. Ни один старый фашист не знал ни одного своего гимна до конца. А я знал все до последней строчки" |
— Я не получил никакого задания. Только вживаться. В тот период о наших людях, находившихся в Латинской Америке, в Москве как-то позабыли. Эти страны считались тогда третьестепенными, в НКВД шли большие кадровые перетряски, и всем было не до нас. Со мной вообще никто связи не держал. Когда у меня кончались деньги, и я испускал шифрованный вопль о помощи, в страну прилетал связной, передавал деньги на полгода, и я снова оставался один. Изучал язык. Причем руководство запретило мне учить испанский с помощью местных учителей. В Москве считали, что они состоят на учете в полиции. Засел за учебники, купил курс языка на пластинках. Плюс каждый вечер я буквально выгонял себя на улицу. Ходил в кино, театры, забегаловки, в балаганы и даже на стриптиз. Всюду, где мог понять, о чем идет речь. Но лучший способ изучения языка — "на подушке". Я познакомился со студенткой университета, дочерью министра из соседней страны. У нее не было никаких знакомых, у меня тоже. Мы стали часто встречаться, вместе проводить выходные, ездили по всей стране. Вот она-то и научила меня настоящему языку. Я смог устроиться на приличную работу, но вскоре провалился.
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "Как-то иду по мосту и вижу фотографа. Он снимал туристов. А под мостом проходит большой военный корабль. Разговорились, поехали в его мастерскую. А на снимках полно плавучих военных объектов. Выпили, и я предложил продать старые негативы. Ящик был такой, что пришлось брать грузовик. Но труды того стоили" |
— И снова не по своей вине. Документы у меня были плохонькими, и я попросил у Москвы разрешение обзавестись новыми. Самым безопасным и правильным путем было получение документа за взятку. Вокруг МВД было несколько ресторанчиков. Стоило прийти туда, подсаживался солидный синьор и выяснял: нет ли у тебя каких-либо проблем. Плата за его услуги была не маленькой, но дело того стоило. Официально просьба о паспорте могла рассматриваться годами, пока вы не поумнеете и не дадите на лапу. Но руководство мне то ли не поверило, то ли решило сэкономить. Мне приказали обратиться за документами к друзьям СССР. Я всегда старался держаться от них подальше. Слишком уж много среди них было агентов контрразведки. Но приказ был приказом. И через пару дней после разговора с товарищами я заметил за собой наблюдение. Всю ночь с разных сторон моего дома дежурили две машины. Это было видно по куче окурков возле машин. Но по дороге на работу за мной не следили. Это значило, что они знают, кто я такой, и пытаются выявить мои связи. Но никаких связей-то у меня не было.
Я доложил о слежке, и мне приказали возвращаться домой по разработанному в Москве маршруту. Деньги я сложил в свой верный непромокаемый пояс и носил его, не снимая. Сжег все фотографии и бумаги. Подготовил к возможному отъезду свою подругу. У знакомого врача мы восстановили ей невинность. В день отбытия я пришел на работу совершенно как обычно, разложил бумаги на столе, сказал, что отойду на минутку, спустился во двор, вышел на соседнюю улицу, проверил, нет ли слежки, попетлял сначала по городу, а потом несколько дней по стране и в намеченном месте перешел границу. Потом еще одну. Но на этом мое везение кончилось.
— Почему?
— В Москве не знали, что из этой страны регулярных рейсов в Европу не бывает. И мне пришлось ждать попутного корабля несколько месяцев. В общем, добрался я до следующего места пересадки без гроша. Визу мне дали на двадцать четыре часа. То есть через сутки я уже не мог сунуться ни в одну гостиницу. Волей-неволей пришлось высмотреть в магазине симпатичную продавщицу. Свидание, ужин и на следующий день я переселился к ней. Никакой любви не было, просто это нас обоих устраивало. А чтобы встретиться со связником, в назначенном месте мне нужно было поставить сигнал — черту мелом на столбе. Если на следующий день черта оказывалась стертой, я должен был выйти на встречу. Я проделал все несколько раз, но никто не приходил. Оказалось, что в этой стране тротуары и столбы у домов каждое утро моют до блеска. Тот, кто в Москве планировал мое возвращение, этого не знал. Денег не было, а с моей "квартирной хозяйкой" у нас была общей постель, но не кошелек. Я зарабатывал уроками, преподавал все языки, которые знал. Связник появился через пять месяцев, и вскоре я был в Москве. Возвращался обратно пароходом. В той же манере — в капитанской каюте. Только сходил на берег почти открыто. Команде объяснили, что я зарубежный коммунист, преследуемый властями.
"В Латинской Америке меня постоянно хотели женить"
 |
ФОТО: РГАКФД/РОСИНФОРМ "В этой командировке я был вечным студентом. Такая учеба давала мне законное основание жить в стране. Как правило, наш брат 'изучал' искусство" |
— Я доказал, что умею работать в трудных условиях. А крупные удачи в моей работе происходили редко и по воле случая. Вот как-то уже в другой командировке, много позже, в одной крупной стране мне нужно было скоротать время. Я зашел в огромный магазин. Брожу, смотрю. А детство у меня было не сладкое. И вдруг, в отделе игрушек вижу радиоуправляемый самолет. В те годы это было чудом. И я не выдержал, купил. Выхожу и думаю, что же я наделал! Ну, деваться некуда, переправил покупку в Москву. И что вы думаете? Оказалось, что фирма-производитель беспилотных самолетов-разведчиков испытывала финансовые затруднения. И выпустила небольшую партию ширпотреба с той же электронной начинкой, что и для армии. Меня наградили.
— А за первую командировку не наказали?
— Нет, но я получил приказ жениться в течение двух месяцев. Работать вдвоем гораздо удобней. Например, большой проблемой в Латинской Америке было то, что меня постоянно хотели женить. Сезон охоты на женихов там длится круглый год. Особенно ценятся немцы — алеманы. Заарканив алемана, семья может быть спокойна. Он ведет дела, фирме не грозит разорение, и все могут жить точно так, как они показывают в своих сериалах: влюбляться, ссориться, терять и находить детей, а главное, бездельничать.
— Вам удалось выполнить брачное задание в срок?
— Это было совсем не просто. Найти подходящую девушку в Москве оказалось трудней, чем в любом из городов, где я побывал. Мне ведь была нужна не просто жена, а девушка способная стать иностранкой. Я ходил на танцы. Но ни одна, ни на секунду не смогла бы стать француженкой или немкой. Я уже отчаялся. Зашел пообедать в столовую. Стою в очереди и вдруг вижу за столиком стайку девушек. Щебечут. Одна была то, что надо. И, конечно, я забыл про еду и пошел за ней. Она перебежала улицу и вошла в учреждение, где тогда работала. В шесть часов я уже ждал ее у дверей. Чуть не пропустил.
— И как вы ее "завербовали"?
— Сначала надо было выяснить, кто она. Поехал за ней до ее дома. И на следующее утро ждал на ее остановке. В автобусе была давка. Мы толкались, я извинялся. Так продолжалось несколько дней. После очередного толчка говорю, что хочу загладить свою неловкость и что у меня сегодня есть билеты в Большой театр. Я еще в столовой заметил, что она не любит сладкого, и с собой в театр вместо конфет я взял тончайше нарезанную копченую колбасу. Потом мне удалось ее убедить стать моей женой.
Кадровики были не в восторге. Но я сказал, что другую искать не собираюсь. Вопрос о зарплате она задала мне после свадьбы. Я постепенно подготовил ее к разговору о моей, а теперь и ее профессии, она прошла подготовку, потом мы "познакомились" снова уже за границей и поженились еще раз.
Во время "свадебного путешествия" мне пришлось выполнить самое грязное задание за все время работы в разведке. У нашей службы был друг. Светский врач — крупный специалист по лечению состоятельных дам от ими же придуманных болезней. Долгое время он передавал полученную от пациенток интересную информацию. И вдруг его рация замолчала. Приезжаю на место, осматриваюсь. Он жив-здоров, признаков провала не наблюдается. Записываюсь на прием. Даю пароль, знакомимся. Выясняется: доктор почувствовал пристальное внимание к себе. Понятно, первым делом закопал в лесу рацию. А где — забыл. Поехали искать вместе. А как раз осень, ночь и ливень. Пока он вспомнил, пока место нащупали, пока разрыли, изгваздались по самые макушки. После этого случая у меня появилась узкая специализация — меня стали направлять для поиска интересующих нас людей в разных странах и восстановления связи с агентурой. У меня это хорошо получалось.
"Наш брат изучал искусство"
— И как вы это делали?
— По разному. По каким-то мелким деталям. Один, скажем, любит итальянскую кухню. Находишь в районе поиска все рестораны и начинаешь обходить их один за другим. Пока не найдешь. Как-то пришлось побывать в нацистской колонии в Латинской Америке. Чтобы они помогли, нужно было стать для них своим. Помогла хорошая память. Ни один старый фашист не знал ни одного своего гимна до конца. А я знал все до последней строчки. Поэтому меня принимали за фанатичного нациста.
— И кем вы были в этих командировках?
— Сначала бизнесменом. Потом вечным студентом. Это богатые люди, которые объясняют свое безделье постоянной тягой к знаниям. Такая учеба давала мне законное основание жить в стране. Как правило, наш брат "изучал" искусство. На этих отделениях требования к студентам были невысокими, и в любой момент можно было отлучиться. Затем я стал репортером в одной из крупных европейских газет. Сколько я объехал стран — страсть! Перед отставкой мне показали мое толстенное дело. И представляете, большинство поездок я просто не смог вспомнить. Они же похожи как близнецы. Приехал, нашел, уговорил. Прилетел, встретился, передал.
— Сплошная скука?
— Бывали и запоминающиеся поездки. Как-то иду по мосту над морским проливом и вижу фотографа. Он снимал туристов на этой местной достопримечательности. А тут под мостом проходит большой военный корабль. Разговорился я с ним, поехали в его мастерскую. Смотрю, а на снимках полно плавучих военных объектов. Выпили мы с ним, а потом я предложил продать старые негативы. А то я работаю в фирме, которая из старых пленок получает серебро. Ящик был такой, что пришлось брать грузовик. Но труды того стоили.
— Неужели все миссии были успешными?
— Что-то удавалось, что-то нет. Помню, мне пришлось долго искать одного потерявшегося агента. Нашел на курорте. У самого дорогого ресторана на побережье стояла его шикарная открытая машина. Познакомились. О своей прежней работе на нас он вспоминал не без удовольствия, но о продолжении сотрудничества даже слышать не хотел. Человек получил приличное наследство — и разом потерял интерес к сотрудничеству. А при кислом настроении агента и информация от него идет такая же. Пришлось поблагодарить его за помощь и оставить в покое. Из удач самой важной я считаю спасение товарищей. Был такой случай. Наш резидент перебежал к американцам и сдал всю агентуру в стране. Часть людей Москва успела предупредить по радио, и они успели скрыться, но выбраться из страны они не могли. Мне нужно было найти их и передать им новые документы и деньги. Провозился я несколько месяцев, но почти все получилось. Позже я двоих спасенных тогда коллег встретил в подмосковном санатории.
— Что было самым неприятным в закордонной жизни?
— Ежедневное ожидание провала и ареста. Тяжелее всего такая жизнь отражалась на женщинах. Я знаю несколько случаев, когда жены нелегалов лишались рассудка. У моей жены тоже случилось тяжелое нервное расстройство. Ей казалось, что за нами началась слежка, и однажды она чуть не выбросилась из окна. Я попросил отозвать нас домой. Когда мы вернулись, начальство решило списать нас в запас. Настолько плохими были наши нервишки. Потом решили повременить: вдруг еще пригодимся. Послали нас на полгода в санаторий, на юг. Восстановились и даже смогли иметь детей. А вот вырастить детей жена не смогла. Здоровье оказалось подорванным, и через несколько лет она умерла.
При содействии издательства ВАГРУС "Власть" представляет серию исторических материалов