 |
В поселке Белый Уголь, что под Ессентуками, обычный летний день. По единственному оставшемуся мосту через реку Подкумок рядом с машинами бредут люди. От металлических ограждений моста ничего не осталось. На берегу — груда деревьев, автомобильных покрышек и пластиковых бутылок. Несколько человек деловито выбирают из этой огромной кучи мусора доски и небольшие палки для костра. Ведь здесь, в поселке, и через две недели после трагедии нет ни газа, ни света.
Найти затопленный район нетрудно. Он обозначен двумя машинами ДПС, которые стоят здесь с вечера 20 июня, когда потоп начался.
"Как это страшно было — словами не передать"
Этот день в поселке спокойно вспоминать не могут. Вода в Подкумке начала подниматься еще часа в три дня. Горная речка и раньше подтапливала здесь дома, притаскивала ил на огороды, но очень быстро отступала. То, что происходило 20 июня, с самого начала насторожило многих жителей поселка, который стоит на самом берегу реки.
Перед этим почти сутки шел дождь, и во многих огородах уже стояла вода. С четырех часов дня жители Набережной, Шоссейной улиц и Ясного переулка начали по очереди звонить по всем известным им телефонам в местной администрации, пытаясь объяснить, что воды очень много и поднимается она как-то уж слишком быстро. Чиновники администрации отвечали им приблизительно одно и то же: "Не паникуйте, у нас все под контролем, заседает противопаводковая комиссия".
Ближе к шести вечера жители Ясного стали звонить и просить открыть шлюзы на канале, который обычно отводил часть воды из Подкумка в озеро. Но им сказали, что рабочий день закончился и звонить нужно завтра.
Меньше чем через час вода все равно промыла здесь себе обходной путь. А шлюзы так и стоят до сих пор закрытыми, забитые сучьями, травой и автомобильными покрышками.
Выше по течению река снесла пешеходный мост. Поток был настолько быстрый и мощный, что тащил с собой огромные стволы деревьев. Они превратили в плотину еще один поселковый мост. Пока комиссия благополучно заседала, отбиваясь от назойливых телефонных звонков перепуганных граждан, река изменила свое русло и вся вода хлынула прямо на дома. С уцелевшего моста смыло "Ниву" инкассаторов. Как сами они успели схватить деньги и добежать до более высокого берега, до сих пор непонятно.
— Нас не затопило, но мы стояли на этом берегу и видели, как все бурлило, ревело, как вода врывалась в дома, все вырывала оттуда: рамы оконные, вещи,— рассказывала мне сотрудница местной школы.— Как это страшно было — словами не передать!
А дальше началась паника. Для спасения оставались только крыши. Люди с трудом успевали схватить документы. Но иногда времени не хватало даже на это.
— Моя бабка в первый момент выплыть пыталась. А вода-то холодная и еще крутит. Мне ее пришлось чуть ли не за волосы на крышу тащить! — рассказал Иван Талалаев.— А сосед мой двоих детишек своих вытаскивал из дома, когда вода ему самому была уже по горло. Хорошо, что дети маленькие — не успели испугаться.
У всех здесь свои истории, но одну знают все: как чудом осталась в живых Мария Тараканова. Ей — 80 лет, и дом, где жила она с дочерью и зятем, стоял на самом берегу Подкумка. Когда пошла вода, она была дома одна. Куда-то уходить из своей хаты ей не пришло в голову, а потом уже было поздно. Поток воды, выбивший окно, подбросил ее с кровати к газовой трубе под потолком. За нее она и продержалась всю ночь и еще полдня — всего 15 часов. Из дома ее вытащили только 21 июня, когда в поселок прибыл отряд МЧС с надувными лодками. О спасательных работах здесь вообще рассказывают много интересного.
"Гаишникам спасибо"
 |
По рассказам жителей, в полночь в Белый Уголь вошел первый БТР. Но единственное, что он делал,— это светил прожектором. Потом подъехали еще два, завернули за угол и сразу же увязли в иле. Жители поселка вытягивали их оттуда тросами.
Семью Талалаевых спасали соседи: подставили к чердаку доски, чтобы по ним можно было съехать вниз. А там уже ловили и усаживали в лодки.
— Вон, Виталик Коротких, парень только что из армии вернулся, сколько он людей спас! На катамаране ездил, их три штуки с озера притащили. Представляете — по бурлящей-то воде! Его потом самого в реанимацию положили,— взволнованно говорит седая женщина, и тут же осторожно спрашивает у меня.— А вы случайно не из комиссии?
 |
Комиссию здесь ждут уже почти две недели. Вообще-то, после молниеносного визита президента России в Ставропольский край ездить в пострадавшие от наводнения поселки стало хорошим тоном. В Белом Угле уже дважды побывал мэр города Ессентуки Иван Стоянов. Один раз — детская медсестра. Еще появились сотрудники коммунальных служб. Они благополучно перекрыли электричество и газ. Пока не обесточат все пострадавшие дома, поселок будет лишен тепла и света. Зато всем объявили, что воду теперь подают в полном объеме. Но, как говорят белоугольцы, такой водой даже посуду мыть страшно.
Пострадавшим от наводнения раздают бесплатное трехразовое питание и гуманитарную помощь. В затопленных Барсуках (которые, кстати, посетил Владимир Путин) для того, чтобы получить еду и одежду, не нужно предъявлять никаких документов. И за помощью туда съезжаются люди, которые от потопа никак не пострадали. В Белом Угле бесплатно кормят только по талонам. А талоны выдают только при наличии паспортов с местной пропиской, поэтому чужаков здесь нет. Беда в том, что документы в поселке сохранились далеко не у всех, а чтобы попасть в список на талоны, нужно ехать в городскую администрацию на автобусе, который ходит раз в час. Но в Белом Угле живет довольно много пожилых людей, которые стараются не пользоваться маршрутками. С момента потопа цены на этот вид транспорта выросли с 7 до 25 рублей, и пенсионерам поездка даже в один конец не по карману. Причем талоны на питание — это практически все, что на сегодняшний день получили пострадавшие от наводнения в Белом Угле и Ессентуках.
— Этот район заселен преимущественно людьми, которым уже за пятьдесят. Старикам постоянно плохо, но никто даже не подумал, чтобы вон там, где стоят машины ГАИ, стояла хотя бы одна "скорая помощь". Ведь даже этого нет! — с возмущением говорит Александр. Он приехал к родителям из Москвы и живет здесь уже вторую неделю.
— Помощи реальной никакой! — продолжает он.— Только разговоры. Даже эту несчастную губернаторскую тысячу люди получить не могут!
— Да мы уже с ног сбились бегать. Соседи вчера кричат: "На Ручейной деньги дают!" Мы туда, а там — ничего, потом другие бегут, кричат, что возле магазина комиссия стоит, но и там никого. Мы уже так устали! — взволнованно поддерживает его подошедшая женщина.— Да что деньги, даже когда бочка с питьевой водой придет, никто не говорит. Я тоже живу на этой улице, и у меня скоро дом рухнет...
Уставшие люди сейчас собирают подписи под письмом президенту Путину. В гости его не приглашают, но просят расшевелить чиновников, чтобы хоть какую-то элементарную помощь все-таки оказали.
А пока в поселке работают три экскаватора, которые постоянно ломаются. Если люди просят, им иногда идут навстречу и помогают выгрести часть песка и ила из дворов. Но в основном картина после схода воды не меняется. То, что было дворами, огородами, сараями и колодцами, прочно погребено под двухметровым слоем ила, который притащила река. В домах с низкими фундаментами медленно застывает грязь вперемешку с домашней утварью и остатками мебели. Пострадавшие от наводнения ведут себя по-разному. Одни деловито пытаются спасти то, что осталось. Другие апатично наблюдают за соседями и ничего не делают.
— А что толку! Эти дома стоят, пока их ил держит, а потом они все равно завалятся,— говорят многие жители Белого Угля.— Мы сейчас в агонии какой-то — такое ощущение, что другой жизни просто не было, когда можно было ходить на работу и не разбираться в этой грязи. Да лучше бы все это совсем унесло!
В первые дни, когда вода сходила, было даже какое-то воодушевление — что-то все-таки сохранилось. На веревках сушили старые шубы и серые от песка полотенца. Вылавливали детские игрушки и ящики от столов и тумбочек.
У Ивана Панова — бывшего военрука местной школы — даже аквариумные рыбки не погибли. Дочери, приехавшие ему помогать, пересаживают их в банку с чистой водой и дают специальный корм. Во дворе сушатся книги и стоят ровные стопки тарелок. Правда, чудом сохранившаяся импортная стиральная машина исчезла со двора в первый же день, когда сошла вода.
— Пап, ты лучше расскажи, как ты последние года четыре писал в администрацию, что берег надо укреплять, а они прислали санитарную комиссию на улицу, зашли только к нам во двор и за кучу гравия штраф выписали,— говорит дочь военрука.
— Я им действительно писал, что надо меры принимать,— говорит Иван Панов.— Это же не первое наводнение. Но даже отписок не получал. Никого не интересует наше мнение.
Пожилой строитель, работающий на расчистке дорог, махнув рукой, рассказал мне: "Сколько лет себя помню, мы каждый год русло Подкумка расчищали. Гравий самосвалами вывозили и использовали его на строительстве тех же дорог. Года четыре, а может, и больше прошло, как нам заявили, что мы экологию нарушаем. Прокуратура письмами грозными все организации засыпала. Вот вам и экология. А за четыре года река столько всего принесла. Под тем мостом старым, который устоял, 'КрАЗ' проходить должен, а там человек рукой до пролетов спокойно доставал".
Впрочем, главный вопрос, который волнует жителей поселка, что же с ними будет. Многие с горечью говорят, что о них очень скоро забудут. А что касается обещанных сертификатов на жилье, то их еще надо получить, не говоря уже о том, как их потом можно будет использовать.
— Мужик, где тут пару самосвалов песка можно купить, только без дряни всякой,— спрашивает одного из белоугольцев парень в белой рубашке с мобильником на поясе.
— Да за угол заверни, там его полно. Можешь с моего двора брать. Здесь этого добра тоже навалом.
Те жители Белого Угля, у кого еще сохранились остатки оптимизма, говорят, что готовы приплачивать за каждый самосвал, который будет выезжать с их двора. А если его еще и продавать, за эти деньги, возможно, удастся заново построиться.
 |
|
|
|