На этой неделе в Совбезе ООН пройдут очередные заседания, посвященные ситуации в Сирии. В центре внимания будет вопрос об оказании гуманитарной помощи сирийцам, включая продление резолюции Совбеза №2165 о механизме трансграничной помощи, срок действия которой истекает в июле. Москва давно настаивает на сворачивании этого механизма, ссылаясь на кардинальное изменение ситуации в Сирии по сравнению с 2014 годом, когда принималась резолюция. У стран Запада позиция иная. Накануне новых дебатов “Ъ” попросил постпреда РФ при ООН Василия Небензю прояснить точку зрения России.
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ
Фото: Дмитрий Духанин, Коммерсантъ
— Есть ли у России свой проект резолюции по трансграничной помощи в Сирии? На каких условиях Москва готова ее сохранять и в каких районах? В частности, остается ли трансграничная помощь в Идлибе и других районах, контролируемых Турцией?
— Важно не авторство, а содержание резолюции. У нашей делегации всегда есть свои соображения и заготовки. Тут, как и всегда, для нас главное — сформировать консенсус. А он возможен только с привлечением всех заинтересованных, в первую очередь пострадавших сторон, которых нужно внимательно и с уважением выслушать. Тем более когда речь идет о государстве с действующими структурами власти.
Что касается непосредственно механизма трансграничной помощи, то при подготовке к его обсуждению в Совбезе ООН отталкиваемся от основы, а именно: механизм задумывался в 2014 году как чрезвычайная и временная мера. И с этим тогда согласились все члены совета.
При обсуждении параметров механизма будем исходить из конкретных гуманитарных потребностей населения, а также реалий «на земле», которые существенно изменились с 2014 года.
Механизм трансграничной помощи был одобрен в 2014 году. В январе этого года при очередном продлении резолюции Совбеза ООН было принято решение о сокращении числа пунктов пропуска, через которые осуществлялась поставка гуманитарной помощи в Сирию, с четырех до двух. Из механизма были исключены переход Эль-Ярубия на границе с Ираком, который не использовался с октября 2019 года, и переход из Иордании Эль-Рамата, не действующий с лета 2018 года. В Москве восприняли это как первый шаг к свертыванию механизма. В то же время с этого момента западные дипломаты и некоторые чиновники ООН, включая заместителя генсека по гуманитарным вопросам Марка Лоукока, неоднократно возлагали на Россию ответственность за нехватку гуманитарной и медицинской помощи населению Сирии. Со своей стороны, Москва и Дамаск считают, что «истинными целями агрессивной политики Запада в вопросе открытия пограничного перехода Эль-Ярубия на северо-востоке страны являются беспрепятственный транзит оружия для подконтрольных американской стороне курдских формирований и вывоз подконтрольными США компаниями незаконно добытых сирийских углеводородов». Об этом, в частности, шла речь в совместном заявлении руководителей межведомственных координационных штабов по возвращению беженцев на территорию Сирии Михаила Мизинцева и Хусейна Махлуфа.
— Почему, с вашей точки зрения, Запад так настаивает на продлении резолюции о трансграничной помощи и на возвращении работы тех КПП, которые были закрыты? Действительно ли сокращение коридоров ударило по доставке необходимой помощи населению?
— Запад настаивает на продлении механизма, потому что он хочет сохранить статус-кво. По целому ряду причин это его устраивает. Ряд территорий Сирии удерживаются террористами, другие под оккупацией США, на некоторых действует неподконтрольная сирийским властям администрация. При желании помощь можно доставить всем нуждающимся, используя обычные, а не чрезвычайные каналы. Стремление во что бы то ни стало сохранить механизм вызывает у нас много вопросов. Подробно на эту тему высказались руководители Межведомственных координационных штабов России и Сирии 13 мая.
— Почему России так принципиально отстоять передачу помощи через Дамаск? Настолько важно, что Москва готова терпеть обвинения в гибели мирного населения от голода и болезней?
— Потому что это вопрос реального положения дел и основополагающего принципа гуманитарного содействия, закрепленного в резолюциях Совбеза и Генассамблеи ООН, предполагающего необходимость координации с законными властями страны-реципиента. Почему-то некоторые гуманитарные организации, среди которых авторитетные ВОЗ, ЮНИСЕФ, МККК, ЮНФПА и ряд западных НПО, сотрудничают с властями, работают на территории Сирии. Большая часть гуманитарной помощи Сирии идет через диалог с сирийскими властями.
Но мы понимали, что зимой условия в Идлибе были тяжелые и люди без механизма трансграничной помощи могли не выжить. Мы руководствовались гуманитарными соображениями и согласились на продление механизма на северо-западе в январе этого года. Поэтому обвинять Россию не в чем. Мы будем объективно смотреть на ситуацию. Кстати, об объективности. Наши партнеры предпочитают не замечать, что их санкции против Дамаска ведут к тому, что сирийские власти не могут закупать необходимое медицинское оборудование, а неправительственные организации не могут задействовать весь свой потенциал просто из-за страха попасть под санкции.
— Продолжаются обвинения России в убийствах мирного населения в Идлибе. Независимая международная комиссия по расследованию ситуации в Сирии напрямую обвинила Россию в военных преступлениях. Москва все отрицает. Но есть ли возможность привести доказательства по каждому случаю, который ставят России в вину?
— По линии МИДа и Минобороны России мы эти обвинения неоднократно опровергали. В первую очередь потому, что зачастую вся доказательная база подобных обвинений — это показания неизвестных источников. На самом деле эти информаторы известны: мастера фабрикаций «Белые каски» и им подобные.
Мы не боимся честного разговора и подробно разъясняем нашим партнерам, как тщательно осуществляется выбор целей при контртеррористических действиях. Даже провели в ООН специальную пресс-конференцию, где поделились опровергающей фото- и видеоинформацией.
Но некоторые вещи, например, якобы перехваченные разговоры пилотов ВКС, настолько абсурдны, что комментировать их смешно.
Нас много в чем обвиняют. И не только по Сирии. К сожалению, это часть войны. Войны информационной.