Пока правительство спасает экономику и разрабатывает систему поддержки особенно пострадавших от кризиса секторов и отраслей, незамеченным оказалось еще одно событие: за карантинные недели фактически полностью исчез рынок неформальной занятости среди молодежи. «Огонек» присмотрелся к реальности, исчезающей на глазах.
Нынешние молодые хорошо знают, откуда берутся деньги
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ / купить фото
Нынешние молодые хорошо знают, откуда берутся деньги
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ / купить фото
Если поколение, заставшее еще советские времена, подрабатывало в колхозе, стройотрядах или на разгрузке пресловутых «вагонов», а встретившие взросление в 1990-е осваивали ларьковый и компьютерные бизнесы, то дети нулевых пошли своим путем. Те, кто учится в серьезных вузах, стараются устроиться на старших курсах на работу по специальности, а получить первую строчку в резюме сегодня нелегко. Студенты вузов второго ряда и колледжей зарабатывают в сервисе — официанты, бармены, копирайтеры, расклейщики листовок, промоутеры, кассиры, написание текстов, SMM (маркетинг в социальных сетях). Или… на странном рынке труда «для своих» — фактически речь идет об обмене услугами с приятелями за небольшие деньги. Сейчас, похоже, оба этих способа заработать «обнулились».
Посменная жизнь
Через опыт работы в сервисе проходят почти все подростки, решившие подзаработать. Часто это самый надежный способ обеспечить себя. Кто-то хочет иметь наличные, чтобы резво потусить, зная, что дома ждет тыл. А кто-то должен содержать себя или самостоятельно решать серьезные финансовые задачи типа покупки ноутбука.
Первокурсница НИУ ВШЭ Любовь приехала в Москву из Саратова. Она учится по программе «Фундаментальная и компьютерная лингвистика», получает президентский грант — 20 тысяч в месяц. Грантовые деньги по маминому совету откладывает на ипотеку — Люба мечтает о двушке в Басманном районе Москвы. Но это в далеких планах. В ближайших — подарить родным на Новый год поездку в Петербург. А значит, надо зарабатывать и копить.
Летом, чтобы накопить на ноутбук, она работала официанткой — пошла в первое место, куда взяли. Сейчас занимается с учениками — это 6–7 тысяч в месяц. Еще готовит школьников к ЕГЭ по русскому языку и к олимпиадам — 10–11 тысяч в месяц, но выплаты, говорит, будут лишь в конце весны. 8 тысяч присылают родители. Люба мечтает остаться в ВШЭ и исследовать языки. Другая работа мечты — Центр педагогического мастерства в Москве. Люба посчитала: ей хотелось бы получать 35–40 тысяч, тогда будет на что жить, снимать комнату и немного откладывать.
О накоплениях говорят многие. И это при том, что для 17–19-летних привычно жить одним днем: отработал смену или сделал заказ — получил деньги, потратил. За такую работу не держатся, и таких работ может быть много. Но это не мешает завести «кубышку».
— Меня Драконом называют: я коплю деньги и сижу на них,— улыбается 19-летний Даниил. Он из Колпино. Развозит пиццу и наливает пиво в баре. Его заработок — 10 тысяч в месяц. Плюс родители дают тысячу на неделю. По совету мамы парень учится в колледже на автомеханика. Даня продолжает:
— Батя (он работает менеджером по продажам) очень строго к деньгам относится. Я это перенял у него и на всякую фигню деньги не трачу. Поесть можно дома, просто так одежду я не покупаю. Я знаю, что такое кэшбэк, стараюсь извлечь максимум выгоды. Самое опасное — когда на карте деньги остаются. Постоянно это видишь и думаешь что-то купить. Я не храню деньги на карте — они очень быстро уходят.
Даня убежден: «кипеши» и «тусы» съедают бюджет. На обед он тратит не больше 200 рублей. Он хочет со своим другом открыть бизнес: торговать банданами. Говорит, они «должны зайти, если добавить своих тем». Тем более что опыт бизнеса уже был. (Даниил пытался продавать светильники-зайчики, но дело не пошло.) Что же касается «больших планов» на жизнь, то парень «хочет творить», как Томми Кэш: клипы снимать или фотосессии устраивать. (В молодежной среде «творчество» часто синоним неосуждаемого безделья.).
Что важно для молодых при выборе работы
19-летний Вячеслав из Ленобласти работал грузчиком, разнорабочим, раздавал листовки. Он учился в вузе на тренера, но бросил, ушел из дома и теперь ищет работу. А дело это хлопотное. Лоб парня обрамлен сиреневой челкой, на руках — татуировки. Мотается по собеседованиям, но работодателей смущают его татуировки. На кисти выбито: «Панки не умрут» и символ анархии. Может, поэтому его не спешат взять в общепит, куда двери открыты вообще всем. В отличие от многих у Вячеслава даже было официальное место работы — кладовщик в магазине игрушек. Тогда у него были зеленые волосы, смотрелось мило, посетители думали: аниматор. Но, когда Слава заболел и взял больничный, заставили писать заявление по собственному желанию. «На выходе» заплатили меньше, чем обещали. Тогда парень сел ждать, когда выплатят все. Добавили, но обещанного не заплатили. Чего он хочет от жизни? Путешествовать! А вообще многого ему не надо, Слава говорит, способен прожить на минимум.
«Для своих»
17-летняя Майя из Петербурга — энергичная девушка со светлыми глазами, за плечами — жизнерадостный оранжевый рюкзак. Старшая дочь в многодетной семье, она изучает в колледже гостиничное дело. Мечта — «получить диплом с троечками». Кем будет, пока не понимает. Подрабатывать Майя начала полтора года назад — копирайт, SMM, тексты на заказ. Каково качество этих текстов? Главное, что они устраивают заказчиков, а это блогеры, онлайн-магазины, ветклиники. В месяц получается около 9 тысяч рублей. Если девушке не хватает на одежду, просит недостающую сумму у родителей. Личные деньги тратит на развлечения: набивает себе татуировки (их уже пять), покупает билеты на концерты, алкоголь и сигареты. Говорит, запросы не растут.
— Пока я подросток, самостоятельная жизнь меня не волнует. Через год придется брать ответственность за съемную квартиру, отвечать перед начальником. А сейчас я раздолбайничаю и не могу этому нарадоваться. Пока я только набираюсь опыта, поэтому с радостью берусь за любую идею, независимо от дохода,— объясняет Майя свои взгляды на жизнь.
Больше всего ей нравится заниматься соцсетями. Например, недавно она предложила свои услуги эсэмэмщика волонтерскому объединению — не за деньги, а за билеты на концерты любимых групп.
— Вообще, со «своими» мне радостнее работать, так как уровень доверия выше,— говорит Майя.— Я в любой момент могу сказать: «Не насилуй мне голову» — и все взять в свои руки.
Когда друг попросил девушку раскрутить аккаунт его мамы (она фитнес-тренер), Майя сразу согласилась. Главное, что та — «своя». А за большими деньгами можно и не гнаться — больше 4 тысяч рублей со «своих» она брать не готова.
С чужими не так. Заказчица, занимающаяся люксовой одеждой, пригласила девушку на собеседование домой. Похоже, что встреча оставила сложные чувства у обеих сторон. Майя явилась на него с другом Лешей, украшенным пирсингом.
«Люксовая женщина», упакованная, по словам подростка, тысяч на семьдесят, пыталась понять, что эта пара смыслит в модном бизнесе.
— Она была вся такая из себя цаца. А я лишь подросток, который старается делать из себя что-то важное,— вспоминает Майя.
Сотрудничество продлилось пару недель, за которые девушка получила 10 тысяч. И сделала вывод: удобнее работать со «своими».
— Самое главное — отсутствие лицензий и трудового договора, следовательно, никаких налогов,— объясняет еще одна 17-летняя школьница, Аля. Сама она начала подрабатывать в 12 лет — писала в газету, раздавала листовки. Говорит, ее, несовершеннолетнюю, никогда не обманывали деньгами, но не всем так везло.— Если сотрудничество предлагают незнакомые, это пугает. Подросткам сложно устраиваться на полноценную работу, поэтому мы придумываем возможные бизнесы. График должен быть свободный, а это мало кто из работодателей может предложить. Для «своих» проще что-то делать, потому что знаешь, что они хотят.
Схему «внутреннего рынка» молодежного труда можно представить так: одна девушка ходит к другой делать маникюр, а та к ней — набивать тату, а ее парень продает банданы брату одной из девушек, который, в свою очередь, водит компанию на крыши и получает свое. Деньги, хоть и небольшие, живо циркулируют внутри этой компании, обеспечивая и общение, и услугу.
Майя объясняет: в их кругу в большом дефиците мастера-новички с самыми низкими ценами. Сама она свои первые татуировки делала у «своих», но, усомнившись в качестве и гигиене, пошла в салон. Аля ходила набивать тату к знакомой на дому. Маникюр ей делает ровесница Виктория. Без покрытия — 700 рублей. В качестве услуг и гигиене уверена потому, что Вика — «своя». Клиентки у нее — подруги-ровесницы, потом их подруги, а там и Instagram помог. Вика говорит, ее месячный доход около 25 тысяч рублей.
Идеальный пример кругового «бизнеса для своих» — «вписка».
— Допустим, кто-то совершеннолетний снимает квартиру на сутки. Это тысяча рублей. Кто-то покупает «базовый алкоголь»: вино, шампанское, водка. И сигареты. Они устраивают вечеринку, все приглашенные платят за вход 300 рублей. Сумма идет в общую копилку. Это и есть «вписка». Таким образом можно хорошо провести время и если не заработать, то отбить расходы тем, кто вложился,— рассказывает Аля.
В целом у ребят подходы к формированию «личного бюджета» вполне прагматичны и мотивированны.
— Я пытаюсь всех своих друзей подбить на то, что надо экономить,— излагает Даниил (тот самый, который Дракон).— Не прислушиваются. Тратят неразумно. На гулянки и девушек. Вот друг день погулял с подругой — у него пятерка села! И это еще не его девушка! Ну не надо так! Ну максимум косарь!
Последние отношения Дани длились полгода. Вместо ресторанов ходили в антикафе и «Макдоналдс». Подарки: шоколадка, пиво. Девушка даже иногда сама платила за Даню, и это его вполне устраивало — деньги целее. Будущий семейный проект Даня представляет так: один партнер «платит за коммуналку, другой — за еду». Больше платит тот, кто больше зарабатывает.
Кстати, девушек такой подход не смущает.
— Я считаю, если я в отношениях с мужчиной, у нас должны быть общие деньги. И вкладывать должны оба посильно,— говорит Аля, которая начала свой трудовой путь в 12 лет. Прошлым летом она стала жить с парнем на съемной квартире, бюджет складывали сообща. Когда не хватало, просили у родителей. Ее приятель бросил институт, подрабатывал:— Я не хочу быть на попечении и не хочу обеспечивать. Мне не нужны дорогие подарки. Я предпочту «Макдоналдс» дорогому ресторану.
— Молодой человек — это близкий друг,— говорит Майя.— Если я скажу ему о проблемах, он мне, разумеется, предложит помощь. А так я отвечаю за свои траты, а он за свои. Мне хорошо, когда мы просто сидим в его квартире и пьем чай. Неужели в кафе будет лучше? Зачем нам одеваться, идти в кафе, сидеть там, потом обратно домой? Мы слишком ленивы.
Иногда Майя с избранником ходит на концерты, билеты каждый покупает сам.
Чистое и грязное
Для тех, кто родился в нулевые, грань между чистой и грязной работой, зазорной и приличной, почти условна.
— Любая работа: грязная, чистая приемлема,— признается Вячеслав с сиреневой челкой.
— Раздавать листовки, мыть посуду, разносить заказы абсолютно нормально, пока тебе 16–19,— говорит Люба, студентка ВШЭ.— Но, если этим занимается взрослый человек, это грустно. Официант — профессия более престижная, потому что сами рестораны и кафе окутаны флером праздника. А магазины типа «Пятерочки» или «Перекрестка» абсолютно повседневны, в них нет этой атмосферы.
Майя признается, что думала о работе вебкам-моделью: говорит, «это анонимно и с иностранцами, дорого, безопасно». И подводит черту: не такая уж и плохая работа.
— Не вижу в работе вебкам-модели ничего зазорного, как и вообще в коммерческом сексе,— размышляет она.— Согласилась бы, если бы у меня не было молодого человека.
Для Али тоже приемлем любой способ заработка.
— Мне предложили фотосессию ню за деньги — я не отказалась,— говорит она.— Знаете, о том, чем зазорно заниматься и чем нет, любят поговорить обеспеченные ребята. Хотя за разговором надо следить. Так что, если я скажу ровесникам, что работала промоутером, ко мне всегда будут относиться нормально.
Невзрослые люди
Откуда берутся деньги в чужом кармане, для молодежи не принципиально. Большинство 17–19-летних высоко ценят дружбу, точнее искренность и преданность «надежных людей». Начиная рано зарабатывать и самостоятельно тратить, они предпочитают, чтобы никто не контролировал расходы, не учил жизни и не требовал долгосрочных планов. По нынешним временам почти идеальный психотип для адаптации в «поствирусной реальности».
Юлия Зубок, руководитель Центра социологии молодежи ИСПИ ФНИСЦ РАН, сравнивая детей нулевых и их родителей, отмечает:
— Родителям был присущ ощутимый драйв, подогреваемый всеобщим оживлением и динамизмом со всеми его противоречивыми историями падений и взлетов. А их дети — нынешняя молодежь — спокойнее. Невротический темперамент родителей, обусловленный переживаемыми кризисами, не всегда разделяется молодыми. Напротив, часто утомляет и раздражает. Поэтому дети снижают темп жизни, предпочитая спокойствие и комфорт даже чаще, чем родители.
…Похоже, настоящий герой завтрашнего дня — 15-летний брат девушки Али. Он не пьет, не курит, мало тратит. Начал копить деньги с 10 лет. Умеет давать в долг — сам занимает у друзей, а дает в долг только с процентами. Дал, скажем, 100 рублей на неделю, так 70 рублей сверх этой суммы потребует вернуть. Аля называет брата «красавчиком». Говорит: ему плевать на людей, он не пропадет, даже несмотря на кризис.