В карауле на тропе

Зимой полноценная жизнь кипит не только на курортах, но и в охотничьих угодьях. Корреспондент "Ъ-Стиля" охотник со стажем СЕРГЕЙ ГОЛУБЦОВ рассказывает, как добыть зайца, кабана и медведя.

Охота на зверя по белой тропе (то есть после выпадения снега), в отличие от чернотропа, захватывающа и, как правило, чрезвычайно удачна. Следы на сверкающем от солнца снегу можно читать как книгу, где присутствуют все существующие литературные жанры. Малик (след зайца) — это ироничный детектив в стиле Иоанны Хмелевской или Дарьи Донцовой: вот здесь он жировал (питался) темной ночью; вот, судя по отчаянному прыжку, его что-то спугнуло; вот он оставил ровный след, подыскивая место дневки (спальню); вот сделал сметку, петлю — значит, залег где-то рядом. А вот это уже кровавый триллер: стежка лисы скрещивается с заячьим маликом, и, судя по характеру следов, начинается отчаянная погоня. Иногда преследование заканчивается трагедией — о ней расскажут клочья шерсти и капли крови. А вот роман непременно с любовным треугольником и завершающей дуэлью: стволы деревьев перепачканы грязью на высоте до полутора метров; полянка истоптана так, что не поймешь, где грязь, где снег и куда убежал низвергнутый противник. Это дрались не на жизнь, а на смерть два кабана за прекрасную свинью.

Чтобы прочитать эту книгу, надо как минимум обучиться грамоте. Прежде всего знать виды зимней охоты и выбрать для себя два-три основных. А дальше — постоянно совершенствоваться, учитывая свои физические и финансовые возможности. Даже такая простейшая на первый взгляд "дисциплина", как тропление зайца (охота "в узерк", то есть по-зрячему), требует умения, немалых сил и времени. Ходишь ты, ходишь по следу зверька в сугробах "по это самое" весь световой день напролет и, уже потеряв от отчаяния бдительность, видишь, как заяц пулей выскакивает из-под ног и мгновенно скрывается за ельником. Выстрел наудачу в кусты — разумеется, мимо. День потерян, силы на исходе, настроение требует немедленно печки и водки.

Совсем иное — русская классика: псовая охота с гончими собаками. Это песня зимнего леса, квинтэссенция азарта, альфа и омега зимней тропы. Именно гон (в смысле погоня, а не брачный период или хвост гончака, который также зовется гоном) воспет многими поэтами. В том числе прекрасным охотником-романтиком Рафаэлем Иоанисяном в стихотворении "Созвездие гончих псов". Тут и нетерпение скулящей стаи ранним утром, и бесшумный полаз (поиск зверя), и отчаянное "ай-ай-ай, вот он, вот он!", когда выжлятник (хозяин стаи) заметил зайца, пытающегося незаметно уйти от охотников. В то же мгновение тишина утреннего леса разрывается лаем гончих, взявших след. Впрочем, слово "лай" здесь неуместно, как нелепо называть просто пением арии Лучано Паваротти. Хорошая гончая стая настолько многоголоса, что, слушая ее, забываешь обо всем — о холоде, заползающем под белье; о коме снега, упавшего с ветки за воротник; даже о том, где, собственно, ты должен перекрыть лаз зайца. А он чаще всего обречен попасть под сноп дроби — из-за повадки бегать по кругу. Главное — умело перекрыть лаз, определив место по изменению лая гончаков и их перемещению.

Чтобы ощутить все это, достаточно договориться с охотхозяйством, где есть гончие, и доплатить к стоимости лицензии и путевки $40.

За пушниной в ноябре-декабре, когда снег еще неглубок, идут не по зайцу, а по белке и кунице. Здесь нужна другая собака — лайка. Причем не зверовая, а умеющая работать "на коготок" — облаивать зверей под тем деревом, где они жируют или живут. Охотнику нередко приходится срубать кол и стучать им по стволу елки или сосны, чтобы увидеть умело замаскировавшегося в лапнике зверька или стронуть его из гайна (дупла или гнезда). Проблема городского охотника в том, что взять рабочую лайку "в аренду" почти невозможно — хорошую работницу местные отдают неохотно. А если отдают, то по принципу "на тебе, боже, что нам негоже". С другой стороны, содержание собаки этой породы в квартире прививает ей не лучшие качества: она может проявить интерес к удушению деревенских кур или начать работать "под себя" — игнорируя команды хозяина, убегать за многие километры по следу лося или кабана.

Копытные — самый привлекательный биологический объект для нынешней генерации охотников-любителей, экипированных шведским бельем, американским оружием, прицелами ночного видения и другими, немыслимыми еще десять лет назад прибамбасами. Однако спрос рождает предложение. И взвинчивает цены. Сегодня отстрел кабана в Подмосковье стоит до $600; лося — до $1000. Чем дальше в лес, тем неприхотливее егеря: в Вологодской, Рязанской, Пермской и других удаленных от столицы регионах кабан дешевеет до $300, лось — до $500. Заканчивая разговор о лайках, нельзя не упомянуть о таком виде зверовой охоты, как тропление копытных. Смысл ее в том, что лайка, взяв след, страгивает кабана (лося) с места дневки и гонит его до изнеможения. В отличие от гончих лайки преследуют зверя молча и облаивают его, только когда он останавливается отдохнуть. Тут охотнику зевать не следует — нужно со всех ног бежать на лай и постараться выстрелить так, чтобы попасть в убойное место зверя — в район лопатки, шею, позвоночник, голову, не убив при этом крутящуюся вокруг собаку. Как правило, копытного не особенно беспокоит докучливая псина, но приближение злейшего врага — человека заставляет его удирать. Так может продолжаться весь день. "В шоколаде" окажется тот, у кого останется больше сил: охотник с собакой или потенциальная жертва. Но даже когда стрелок сумел подойти на прицельный выстрел (30-50 м для гладкоствольного ружья и 80-100 м для карабина), все только начинается. Кабан даже с пробитым навылет сердцем способен бежать 100 м — вполне достаточно, чтобы спрятаться в густом ельнике. Добирать подранка дело крайне рискованное — известны сотни случаев, когда одним движением головы зверь рассекал клыком потерявшую бдительность лайку. Каждый сезон в России жертвами вепря становятся и охотники.

Поэтому большинство предпочитает менее опасный и утомительный способ охоты на копытных — облавной. На линию стрелков выставляются 5-15 охотников на расстоянии 50-100 м друг от друга (в зависимости от условий местности), на которых егеря (лучше опытные, а не нанятые за бутылку деревенские жители) гонят зверя. Его местонахождение охотоведы определяют заранее — по входным-выходным следам вокруг лесного массива, болота и т. п. (процедура называется обрезанием). Когда зверь обрезан и загон начался, для стрелков начинаются мучительные минуты и часы. Стоять необходимо не шелохнувшись, не разговаривая с соседом, не куря. Лучше и не дышать. Если учесть, что каждый загон длится часа два и больше, а их на световой день (в случае первой неудачи) может случиться до трех — занятие, прямо скажем, не из приятных. С одной стороны, радует, что добивать зверя в случае неточного попадания пойдут егеря и добровольцы, да и шанс, что животное выйдет на тебя, а не на соседа, невелик. С другой — не дает покоя страх, в голову лезут воспоминания товарищей о том, как подраненный лось долбанул передними ногами одного, как притворившийся дохлым кабан разорвал штаны другому. Радует разве что зимняя природа, чей белый покой разгоняет дурные мысли.

О таких относительно безобидных для человека видах ранней зимней охоты, как добыча бобра, вытравливание из норы собаками лисы, енота, барсука, распространяться не имеет смысла: промысел достаточно специфичен и доступен в основном опытным охотникам — владельцам специальных пород собак.

Экстремальные зимние похождения с ружьем завершает охота на медведя — не с лабаза на овсах, не случайная встреча со зверем, а "на берлоге", когда медведь залег в зимнюю спячку и разбудившему его может прийтись плохо. Мне, как охотнику-любителю, не понаслышке знающему, что такое охота "на берлоге", неловко за коллег-журналистов, "опустивших" в свое время нашего премьер-министра за то, что он добыл медведицу в Ярославской области, к тому же подстрелив пестуна (годовалого медвежонка, находящегося при матери). Во-первых, если не добить молодого, тот погибнет гораздо более мучительной смертью — от голода. А во-вторых, если бы рядом с премьером оказался один из авторов разгромных статей, на него, в отличие от премьера, точно напала бы "медвежья болезнь" при виде огромной морды, появившейся из заснеженной дыры.

Трагикомична охота на берлоге в Якутии. Прежде чем разбудить медведя, пошуровав в яме свежесрубленным шестом, чрево (выход) перекрывают березовыми кольями (чтобы создать препятствие потревоженному зверю). В тот момент, когда встревоженный медведь пытается сломать неожиданное препятствие, охотники стреляют в самое убойное место — голову, после чего медведь бездыханным падает вниз, в берлогу. Затем по традиции веревкой за талию обвязывают самого молодого охотника (лучше того, кто первый раз на охоте) и спускают в чрево. Задача бедняги в темноте зацепить петлей битого медведя за лапу или шею, чтобы вытащить наружу. Надо сказать, неприятная процедура, тем более что все это происходит под дружный смех бывалых охотников-якутов. В средней же полосе России за охотниками (между прочим, отдавшими "на берлоге" $1,5-2 тыс.) стоят егеря с карабинами. В случае чего они подстрахуют.