Через два года, в 1487 году, его книга Malleus maleficarum («Молот ведьм») вышла в свет и до 1660 года переиздавалась 28 раз, став главным учебным пособием для инквизиторов. Но и после упразднения инквизиции ее не забыли, она по-прежнему издается большими тиражами для широкой читательской аудитории и по-прежнему служит катехизисом для современных ученых-демонологов, так что индексу Хирша доктора Крамера и его соавтора профессора Шпренгера можно только позавидовать. По словам одного из самых авторитетных демонологов первой половины ХХ века Монтегю Саммерса, «Молот ведьм» — одна из немногих в мире книг sub specie aeternitatis, то есть «написанных для вечности».
Фото: Heritage Images / DIOMEDIA
Фото: Heritage Images / DIOMEDIA
Соавторы «Молота ведьм»
Добровольно или по принуждению доктор Инститорис (латинизированный вариант немецкой фамилии Крамер) вписал в число авторов своего труда декана Кельнского университета профессора теологии Шпренгера, доподлинно не известно. Исследователи «Молота ведьм» сходятся в том, что основной текст книги написан Крамером, а участие в ее написании Шпренгера гораздо скромнее. Часто пишут, что известного теоретика причин и истоков ересей Шпренгера Крамер взял в соавторы, чтобы придать научной солидности своей рукописи. Но, скорее, все было проще, без научно-административных интриг.
В 1484 году папа Иннокентий VIII издает буллу Summis desiderantes affectibus («Всеми силами души»), в которой выражает озабоченность распространением колдовства в Рейнской области и поручает навести там порядок инквизиторам из доминиканского ордена Шпренгеру и Инститорису, наделив их чрезвычайными полномочиями. Те постарались выполнить папский приказ, вероятно, в буквальном смысле всеми силами души. Для эффективной борьбы с эпидемией колдовства им было необходимо прежде всего систематизировать подотчетный контингент бесноватых, все ухищрения вселившихся в них демонов, методы выведения одержимых на чистую воду, а также юридические процедуры, необходимые для привлечения упорствующих к уголовной ответственности.
Словом, Шпренгеру и Инститорису был нужен кодекс единых, научно обоснованных и простых на практике правил борьбы с бесовщиной, по которому надлежало действовать как минимум подчиненным им инквизиторам, а в идеале и всем остальным тоже. Инститорис пишет его черновой вариант, Шпренгер редактирует начисто и дописывает что-то от себя.
Их научно-методическое пособие состоит их трех частей: 1) доказательства одержимости дьяволом; 2) приемы колдовства и способы овладения демонами телом человека; 3) как препятствовать одержимости и порядок судебного наказания упорствующих. В первых изданиях «Молота ведьм» как введение публиковалась булла Иннокентия VIII. Сейчас она присутствует только в академических изданиях «Молота ведьм», а в изданиях для широкой публики ее заменяют введением ученых, историков или историков науки, которые обычно в негативных тонах описывают нелегкий труд инквизиторов в контексте их эпохи.
Оборотная сторона гуманизма
Главный вопрос современной демонологии предельно четко сформулировал профессор МГУ Арон Гуревич: «Подъем демонологии и демономании приходится на период позднего Возрождения, барокко и начала Просвещения. Естественно, возникает вопрос: как сочетались культурные явления, радикально обновившие духовную жизнь Европы, с предельным обострением суеверий и мракобесия? Этот разительный парадокс тревожит ученых — европейская культура начала Нового времени утрачивает немалую долю светоносности и оптимизма, обнажая свою дисгармоничность».
Ничего подобного в таких масштабах действительно не было раньше — ни в Темные века, ни в Средневековье с его догматизмом, мистицизмом и прочими «измами» мрачного оттенка. «Средневековье не было еще той великой эпохой охоты на ведьм, какой станут XIV-XVIII века»,— пишет директор парижской Высшей школы социальных наук профессор Жак Ле Гофф. «В те годы, которыми мы обычно завершаем Средневековье, радостно взирая на расцвет Гуманизма, систематическое распространение безумия ведовства, этого жуткого ответвления средневековой мысли, подтверждают такие произведения, как Malleus maleficarum и булла Summis desiderantes. И никакой Гуманизм, никакая Реформация не противятся этому безумию»,— пишет голландский культуролог Иохан Хойзинга.
Профессор Арон Гуревич считал, что процессы против ведьм, так же как появление демонологии в качестве идеологической базы этой «охоты», были следствием столкновения двух разнонаправленных культур: элитарной «книжно-библейской» культуры господствующих слоев и языческой народной культуры. Процессы над ведьмами использовались для истребления массовой средневековой культуры, унификация культуры была необходимым условием укрепления позиций государственной власти.
Современные российские философы идут дальше, считая, что «охоту на ведьм следует все же рассматривать в контексте более поздних взглядов эпохи Возрождения и Нового времени, то есть как оборотную, теневую сторону гуманизма, рационализма и демократизации общества».
Противоэпидемические меры
Но скорее «охота на ведьм» отражала не оборотную, а как раз лицевую сторону рационализма той эпохи. Едва ли это была кампания по поиску очередных «врагов народа», инспирированная сверху, как это было в случаях преследования вальденсов, катаров, тамплиеров и крестовых походов в эпоху Средневековья. Слишком долго для этого она длилась — три века подряд. Кликуш, ведьм, колдунов и прочих одержимых демонами вдруг стало так много, что, по словам современника, «колдуны могли выставить армию, равную войскам Ксеркса». По сути, это была психопатическая эпидемия, принявшая характер пандемии (ее популярное описание желающие могут почитать в книге академика Владимира Бехтерева «Внушение и его роль в общественной жизни»).
Как бы это ни выглядело сейчас, но иначе как рациональными ответные действия церковных и светских властей на неконтролируемое распространение пандемии демономании назвать нельзя. Человек того времени искренне верил в возможность вселения демонов в тело человека, точно так же, как мы верим во вселение болезнетворных микробов и вирусов в наше тело. Соответственно, и меры по предотвращению распространения той эпидемии одержимости ничем не отличались от современных противоэпидемических мер. Разница только в терминологии.
«Природный» очаг возбудителей был известен — Зло с большой буквы, олицетворением которого была нечистая сила. Возбудители тоже известны — демоны. Пути их передачи от зараженного к здоровому человеку тоже не вызывали сомнений — колдовство, порча, сглаз и т. д. (как сейчас воздушно-капельный путь, алиментарный, контактный и т. д.). Противоэпидемические меры были очевидны. Изоляция носителей демонов и контактировавших с ними в карантине инквизиции, там — терапия всеми известными средствами изгнания бесов, в случае поправки пациента — карантин еще на какой-то срок в тюремной камере и/или пожизненное наблюдение у районного «терапевта» из инквизиции. Если же пациент был некурабельный, констатировалась его духовная смерть, а живая телесная оболочка передавалась светским властям для кремирования. Профилактическая вакцинация психики населения проводилась путем публичных казней ведьм.
Упрощенное судопроизводство
В делах о демономании инквизиция вела только досудебное следствие, то есть выполняла ту роль, которая ранее отводилась прокуратуре, а сейчас — Следственному комитету. Потом дело передавалось в светский суд, который выносил приговор. Для облегчения светским судам вынесения смертных приговоров одержимым демонами ведьмам один из самых известных гуманистов позднего Ренессанса, Жан Боден, в своем труде «Демономания ведьм» научно обосновал правомерность отступления от норм судопроизводства «по особым категориям дел», как он их называл. Как прокурор города Лана он сам участвовал в 200 процессах над ведьмами, и некоторые из них ушли от наказания благодаря формальному, по его мнению, соблюдению норм судопроизводства. «Лишь одна ведьма из миллиона будет наказана, если придерживаться установленного порядка судебного разбирательства»,— писал Боден.
Прежде всего, он дал юридическое определение ведьмы. По Бодену, лишь та женщина, «которая, зная Закон Божий, пытается действовать по соглашению с дьяволом, является субъектом преступления». Атеистов тогда было мало, и они шли по отдельной статье, так что под определение Бодена подпадали практически все женщины, если будет доказана их одержимость демонами.
А чтобы это доказать, Боден считал позволительным давать обвиняемым ложные обещания о смягчении их участи в обмен на признание, принуждать детей к даче показаний на родителей, пользоваться услугами «опытных агентов-провокаторов», имена доносчиков хранить в секрете, считать подозрение достаточным основанием для пытки («поскольку общественное мнение никогда не бывает ложным»), а процессуальному судье — присутствовать при пытках, где обвиняемого надлежит пытать раскаленным железом до тех пор, пока у него «расползающаяся плоть не вывалится наружу».
«Никакое наказание для ведьмы не может быть чрезмерным по сравнению с теми, какие им уготовил сатана»,— считал Жан Боден, основатель науки политологии, разработчик теории государственного суверенитета и приверженец веротерпимости, не раз из-за этого рисковавший своей жизнью. Это яркий, но далеко не единственный пример того, насколько сильно эпидемия демономании затронула психику не только неграмотного народа, но и образованной части общества.
Но почему людей начали сжигать на кострах десятками тысяч именно в то самое время, когда в Европе складывалась наука в ее современном виде, появились рациональные системы мировоззрения, создавались эпохальные произведения искусства? Понятно, что от правильного ответа на этот вопрос зависит правильное понимание сути феномена демономании.
Медицина одержимости
Медицинское объяснение причины демономании у женщин было известно со времен Гиппократа и Галена: первый ввел в науку понятие истерии, второй описал истерические симптомы так называемого удушья матки. С началом эпидемии колдовства наиболее авторитетные медики XVI века — Парацельс в Швейцарии, Паре во Франции, Вейер в Германии — именно так, с позиций отрицания сверхъестественного вмешательства в организм человека, попытались объяснить психические нарушения у ведьм.
Врачей даже стали привлекать в качестве экспертов на светские процессы над ведьмами, другое дело — их доводы не убеждали судей. Первой и долгое время единственной победой медицинской науки в этой области стало официальное церковное запрещение в 1604 году проведения обряда экзорцизма (изгнания демонов) без медицинского освидетельствования. Развернутую и, по сути, современную картину болезни дал парижский психиатр Жан-Этьен Эскироль только в начале XIX века:
«Первая разновидность этой формы безумия обозначила бы класс безумцев, которые верят, что они — Бог, ведут беседы и интимное общение со Святым Духом, ангелами и святыми, и тех, кто претендует на поручение с небес обращать людей. Этот вид был бы обозначен как теомания; в то время как вторая (разновидность.— “Ъ-Наука”) была бы названа какодемономанией и охватила бы всех тех несчастных, которые воображали, что они были одержимые дьяволом и в его власти; которые были убеждены, что они присутствовали на воображаемых собраниях злых духов, или тех, кто боялся проклятия и страданий Вечного огня».
«Демономаны страдают от галлюцинаций и иллюзий, одни думают, что они дьяволы, другие убеждают себя в том, что в них сидит дьявол, который щиплет, кусает, раздирает и сжигает их. Некоторые слышат, как он говорит и толкает их на самые отвратительные непристойности и на самые кощунственные выходки… Некоторые женщины, в основном истерички, видели дьявола в образе молодого человека, красивого и хорошо сложенного»,— продолжает профессор Эскироль.
Иными словами, картина, составленная им на основе историй болезни одержимых демономанией пациентов начала XIX века, ничем не отличается от описанной в «Молоте ведьм». В современной психиатрии нозология религиозно-архаического бреда гораздо сложнее, чем у профессора Эскироля, у которого она состояла всего из двух нозологических единиц — теомании и какодемономании.
В Medline указано около 40 болезней, подпадающих под общее определение religious psychosis. При этом, если в конце XIX — начале XX века основными клиническими моделями, в рамках которых рассматривались религиозные психозы, были истерия и эпилепсия, то в конце XX — начале XXI века акцент сместился в сторону шизофрении.
Стала ли демономания уделом шизофреников только в наше время или во времена Шпренгера и Инститориса тоже разразилась эпидемия шизофрении на религиозной почве, не так уж важно. Важнее — что было причиной эпидемии.
Что угодно, только не демоны
Гипотез тут много, но основные (помимо культурологической Арона Гуревича) на сегодня такие: идеологическая, климатическая и экономическая. Согласно первой, преследование ведьм тесно переплетается с Реформацией и связанной с ней религиозно-политической борьбой. В ее пользу говорит совпадение наиболее массовых репрессий против ведьм как раз в тех регионах Европы, где борьба между лютеранством и кальвинизмом, с одной стороны, и католицизмом, с другой, была наиболее ожесточенной и кровавой. Против — то, что протестанты не менее яростно и последовательно, чем католики, преследовали ведьм.
Суть климатической гипотезы наиболее полно изложена в статье Эмили Остер из Гарварда «Ведовство, погода и экономический рост в Европе периода Ренессанса» (2004), в которой она показывает существование устойчивой корреляции между масштабами религиозных гонений и ухудшением климатических условий, связанных с похолоданием в Европе в «малый ледниковый период» XIV-XVIII веков. Данную зависимость доктор Остер объясняет экономическим спадом в основных отраслях производства (сельском хозяйстве, рыболовстве и т. п.). Снижение качества жизни приводило к активному поиску виновных, что выражалось в росте количества ведовских процессов. Основным мотивом признаются страх перед голодом и бедность.
В пользу экономической гипотезы ее сторонники выдвигают такие аргументы. В 1490 году французский король Карл VIII издает эдикт «Против предсказателей, чародеев и некромантов», предусматривающий конфискацию имущества осужденных, и в стране быстро растет число ведовских процессов. А после того как в 1682 году конфискация имущества была отменена, охота на ведьм практически прекратилась. Похожая картина была в Германии, где было введено вознаграждение в два шиллинга за каждую указанную ведьму. Подтверждают гипотезу и специфические перерывы в охоте на ведьм. Так, 7 июля 1629 года австрийские власти, которым принадлежала значительная часть собственности, заявили свои права на собственность казненных в Оффенбурге ведьм. Городской совет прекратил преследование ведьм до тех пор, пока не решился вопрос с конфискацией и Австрия не отказалась от своих притязаний.
Может сложиться впечатление, что современная демонология развеяла последний туман мистицизма над демономанией. Перефразируя известный мем, можно сказать, что теперь он вам не демон, а что угодно — шизофрения, тривиальная меркантильность, агрессивная война идеологий, парализующий волю страх перед бедностью и т. д. Наверное, все так и было бы, если бы эпидемии демономании не повторялись и в наши времена.
Как демон нам икнется
Среди русского населения бассейнов рек Пинеги и Мезени демономания имела довольно своеобразную форму — икоты. Местные колдуны и ведьмы могли ее «сажать» в человека. Тот начинал икать без остановок больше суток. И ничего против этого колдовства не помогало, даже самосуды над колдунами — «чаками». Последний раз эпидемия икоты в результате колдовской порчи напала на жителей села Сура Пинежского района Архангельской области в 1970 году.
Село это непростое, родина святого праведного Иоанна Кронштадтского и один из крупнейших центров истеродемонических заболеваний на Европейском Севере нашей страны. В Архангельский обком партии местные жители направили письмо, в котором просили разобраться и принять меры к лицам, «садящим икоту». В Суру срочно вылетели психиатр, невропатолог и лектор общества «Знание». Дальнейшее развитие событий реконструировали ученые из Института ментальной медицины Северного научного центра Северо-Западного отделения РАМН, Северного государственного медицинского университета и Архангельского научного центра УрО РАН.
На месте командированным из облцентра удалось выяснить, что эпидемическая вспышка икоты возникла после того, как несколько больных во время приступов произнесли фамилии женщин, которые якобы «садят икоту». Далее, говоря языком протокола, по отношению к этим лицам жители применяли различные репрессивные действия: одну из них они душили, кололи шилом, поджигали дом. Начались судебные разбирательства, а параллельно выездная бригада медиков приступила к ликвидации эпидемической вспышки безудержного икания.
Их работа была только началом многолетнего исследования по изучению индуцированных нервно-психических расстройств с симптомом икоты в Пинежском районе Архангельской области. На протяжении девяти лет (19701979) были изучены 146 больных неврозом с симптомом икоты. Часть больных проходила амбулаторное и стационарное обследование и лечение в Архангельской областной клинической психиатрической больнице №1 от пяти до девяти лет. Реализация комплексной программы помощи больным позволила добиться улучшения состояния и выздоровления у 82,2% пациентов.
Про остальные подробности советского опыта экзорцизма желающие могут сами почитать в интернете в журнале «История медицины» №1 за 2014 год. Без иронии, полезное и интересное чтение для интересующихся демонологией. Главный же его итог — с тех пор никто здесь не икает. Молодой священник Сурского прихода даже не сталкивался с «одержимостью икотой, сменившей модальность в ментальности населения эндемичного района на иные викарные и электронные формы зависимостей, заполняющих психологическую пустоту».
В переводе с медицинского на обычный язык население перешло на алкоголь, наркотики и то, что сейчас осторожно называют «компьютерной зависимостью». Последняя, кстати, с учетом живучести демонов даже при современной науке имеет все шансы стать предметом ремейка «Молота ведьм» Шпренгера и Инститориса в виде, например, «Молота твиттера».