И стол, и код

Грузинскому застолью придают духовный статус: оно объявлено «нематериальным культурным наследием грузинского народа».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Георгий Двали, Тбилиси

Министерство культуры Грузии объявило «памятником нематериального культурного наследия» ритуальную традицию грузинского застолья (супра). Эта традиция, связанная с двумя другими социальными феноменами (гостеприимством и виноделием), возникла сравнительно недавно — лишь после вхождения грузинских сообществ в состав Российской империи в XIX веке, но особенно утвердилась в советский период. Достойна ли она статуса памятника? Вот вопрос, который не то чтобы расколол, но серьезно взбудоражил Грузию.

По мнению многих исследователей, в эпоху глобализации, интернета, социальных сетей и искусственного интеллекта супра является анахронизмом, мешающим модернизации Грузии и ее европейской интеграции. Но, по мнению других, она настолько прочно интегрирована в этно-национальную идентичность, что ее «деконструкция» может иметь необратимые последствия с точки зрения сохранения самой идентичности грузин. И отрекаться от нее не стоит даже ради и во имя европейской интеграции.

Собрание ценностей

Постановление Министерства культуры Грузии «О придании традиционному грузинскому застолью супра / пуроба (пуроба можно перевести как «хлебосольство».— «О») статуса памятника нематериального культурного наследия» уже зарегистрировано в государственном реестре страны. Отныне оно считается культурным достоянием общенационального значения. Не исключено, что грузинские власти уже в ближайшее время обратятся в UNESCO с предложением повысить статус этого «памятника»: с национального до общемирового культурного наследия.

Пока международная организация признала мировым культурным достоянием лишь грузинскую полифонию, то есть традиционное многоголосое пение. А еще «глобально ценными» признаны традиции изготовления вина в огромных кувшинах, зарытых в землю (квеври), и три исторических вида грузинского алфавита: Асомтаврули, Нусхури, Мхедрули (последний, к слову, используется и сегодня).

Но своей очереди на мировое признание ждет множество других грузинских достижений, перечень которых формируется культурными властями страны. Общенациональный статус культурного памятника по решению Минкульта имеют десятки традиций. В их числе, например, «многовековая традиция знания наизусть поэмы XIII века «Витязь в тигровой шкуре» («Вепхисткаосани») Шота Руставели и даже «26-вековая традиция дружбы грузинского и еврейского народов» (полный перечень см. «Досье»). Ни одна позиция, занесенная в список, прежде не становилась в обществе дискуссионной. Но вот с последним зарегистрированным новшеством — традицией застолья и хлебосольства — все вышло иначе: в стране бушуют ожесточенные споры, далеко выходящие за рамки академического дискурса. Благо в те времена, когда сама традиция возникла, социальных сетей не было, а сейчас они есть.

Важно подчеркнуть, что под супра / пуроба имеется в виду вовсе не достаточно богатая грузинская кухня / кулинария с ее многообразием блюд, от хачапури до чкмерули (цыпленок в чесночном соусе), и даже не вино, хотя сами по себе они и занимают важное место в феномене застолья. Речь именно о традиции и ритуалах, связанных с застольем: от избрания тамады (предводителя супра) до очередности и ранжирования тостов. Резон простой: это с тезисом о том, что Грузия является родиной вина, можно спорить; можно не соглашаться с утверждением о «беспрецедентном разнообразии» грузинской кухни в сравнении с европейской или китайской. Но никак нельзя подвергнуть сомнению уникальность застольных грузинских традиций.

Скажем, «феномен тоста», конечно, придуман не грузинами — он известен еще со времен Древнего Рима, а то и эпохи Кира, но его ритуальность и роль тамады, безусловно, свойственны исключительно и только грузинскому застолью.

Так же как некоторые императивные требования. Ну, например, такие: женщина может произнести тост лишь с особого разрешения тамады, но не может быть тамадой, а тосты пьют только вином (либо водкой, коньяком, шампанским), но не пивом или глинтвейном, как принято в Европе.

Тост с подстрочником

Когда же возникла эта система? Историки, со ссылкой на сведения многих авторов, от античности до позднего Средневековья, указывают: грузины всегда были склонны к возлиянию, разводили виноградники, да и традиция винных кувшинов квеври точно насчитывает не одно тысячелетие, но феномен застолья в Грузии возник лишь после того, как в XIX веке грузинские сообщества вошли в состав Российской империи и государственность как таковая прекратила существование. А свой современный вид супра приобрела и того позже — уже в советский (точнее, позднесоветский) период.

Профессор Тбилисского государственного университета Ильи Гия Нодия отмечает: грузинское застолье — это «общественная реакция на репрессивную среду» (в эпоху Российской империи и СССР), выполнявшая роль «укрытия» и ее «ритуальной девальвации». Автор имеет в виду, что ритуалы застолья, в том числе традиция избрания тамады, обладающего непререкаемыми полномочиями, «создают облегченный, приятно авторитарный вариант внешней репрессивной среды, который помогает обществу принимать тяжкую реальность».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

По мнению исследователя Левана Брегвадзе, «потеря независимости в составе России привела к ощущению беcфункциональности, вылилась, в конечном счете, в невротическое восприятие "невыполненного долга перед родиной", и застолье с его тостами "выполняло роль психологической компенсации за невыполненные обязательства"». Тем самым, полагает Брегвадзе, «произнесение тоста "за священную родину" становится аллюзивным эквивалентом свершений, становясь подсознательным оправданием лени и (или) немощи, то есть неспособности что-либо изменить в реальности».

Немецкий исследователь Флориан Мулфрид (иностранные эксперты тоже участвуют в дискуссии) в целом согласен с такой оценкой. По его утверждению, после вхождения Грузии в состав Российской империи «появился запрос на отличие и культурную особенность, автономность», поскольку православие этой функции выполнить не могло: ведь вера как раз была идентична российской. Именно поэтому, убежден он, функция «размежевания с империей» была возложена на застолье. Традиция избрания тамады возникла в аристократических кругах, а затем экстраполировалась на все общество, то есть супра, по утверждению Мулфрида, «обрела функцию сохранения национальной идентичности». «Человек, произносящий тост во время застолья, превращаясь в автора исторического месседжа, соединяет прошлое с настоящим, а его нарратив трансформируется в игру, спектакль, своеобразную технологию формирования традиции и истории»,— пишет автор.

«Слишком чрезмерное»

«Внешнее восприятие» вообще сыграло очень значительную роль в становлении данного феномена, коррелируя еще с одним важным социальным институтом — гостеприимством. При этом грузины, в массе своей, не замечали (и до сих пор не замечают), что для человека иной культуры их гостеприимство порой (даже чаще всего) казалось слишком настойчивым и даже чванливым.

Пример, ставший классическим,— нашумевший в свое время рассказ большого русского писателя Виктора Астафьева «Ловля пескарей в Грузии». Текст, опубликованный на заре перестройки, вызвал грандиозный скандал: грузинские литераторы в знак протеста даже покинули съезд писателей СССР в Кремлевском зале. Эмоциональную остроту восприятия во многом определила именно «застольная часть» рассказа: она была совершенно непонятна, необъяснима, до боли обидна не только для грузинских элит, но и для широкого общества — прозвучала как «незаслуженное оскорбление» и «покушение на святая святых». Астафьева в Грузии за «Ловлю пескарей» зачислили в шовинисты, но занятно, что много лет спустя, уже в 1990-е годы, похожий сюжет снова возник: тогда посол Франции «осторожно указала» на «чрезмерную схематичность» грузинского застолья, и это замечание уже нельзя было легко объяснить (как в случае с Астафьевым) «имперско-великодержавным синдромом» — Европа все-таки. Ситуация, впрочем, рассосалась сама собой: французский дипломат вскоре покинула Тбилиси…

И вот прошли годы. Казалось бы, после обретения независимости прежняя функция застолья как своеобразного «компенсатора» утерянной государственности должна была уйти если не сразу, то постепенно, но не тут-то было: традиции живы, как и прежде.

Европейские фуршеты, хотя и популярны в среде студенческой «вестернизированной» молодежи, в обществе не прижились.

Зато ритуал, связанный как с радостными (свадьба, день рождения), так и печальными (поминки) событиями по-прежнему незыблем: избрание тамады и его непререкаемость, строгое ранжирование основных тостов, в том числе тех, что стали определенной «сублимацией» общехристианских традиций еще в советский период. Например, традиция произнесения одним из первых тоста «За Господа нашего Иисуса Христа» заменила необходимость благодарственной молитвы «за хлеб наш насущный» в условиях, когда абсолютное большинство грузин (как в советский период, так и до сих пор) не может наизусть прочесть даже «Отче наш».

Вино и пиво

Так почему же традиция, якобы связанная с Россией, оказалась непоколебимой, даже несмотря на «освобождение от империи», обретение независимости, членство в ООН и ассоциацию с ЕС? Отвечая на этот естественный и логичный вопрос, местные исследователи приходят к парадоксальному выводу: в новой Грузии роль и место самого института застольной традиции не изменились.

Этот простой вывод возможен и в более развернутом наукообразном пояснении, некоторые пассажи которого имеет смысл воспроизвести, чтобы понимание того, насколько для Грузии все это серьезно, не вызывало сомнений. Новая государственность Грузии, как явствует из таких пояснений, оказалась отягощенной мучительным «когнитивным диссонансом», очень болезненной трансформацией привычного уклада жизни и рядом весьма болезненных для этно-национального самосознания военных поражений, в том числе 1993 года (грузино-абхазская война) и 2008 года («пятидневная война»). Радикальные реформы, авторитарная модернизация Михаила Саакашвили и многие другие травматические процессы в условиях поиска новой идентичности привели к ментально консервативной интенции сохранения того самого «укрытия», где индивид, подверженный упомянутым стрессам, по-прежнему может «спрятаться от реальности», сохранить самобытность, создавая альтернативную, виртуальную «реальность», определяющую его столь же виртуальную роль с аллюзией активности и церемониальной «игры» в знакомую и менее травматическую повседневность.

Как грузинский елки покоряют Европу в Рождество

А повседневность эта требует немалых жертв. По мере углубления интеграции Грузии в Европейское сообщество после подписания Евроассоциации, достижения безвизового режима с ЕС, возможности летать в Милан, Берлин и Париж за 20–30 евро, а также проникновения европейских «смыслов» и уклада жизни в сложную матрицу грузинского социума возникает настоятельная необходимость выполнения тысяч (!) конкретных обязательств по экономической и социальной трансформации — от повышения акциза на сигареты и запрета на курение в ресторанах до терпимости к однополым парам и государственного вмешательства в семейные обстоятельства. Это не просто непривычно — грузинам приходится буквально «вырывать из себя» прежнюю идентичность с большинством ее системных атрибутов. И в данном случае невозможно сослаться на злонамеренность «большого северного соседа» как на источник очередных испытаний — этот сосед тут не при делах.

Российская империя указом императора Александра I упразднила грузинскую государственность, и этот указ был зачитан дворянству в тбилисской церкви Сиони, окруженной русскими солдатами «Кавказской линии» императорской армии, но это было давно. А вот подписание Евроассоциации, которое отмечалось праздничным салютом и пуском в небо над той же Сиони многоцветных шаров, было недавно — в 2014 году. Если даже поверить в то, что Россия силой затащила Грузию в свое лоно, то в Европу-то ее никто насильно не тащит. А абсолютное большинство европейцев вообще не знает о существовании такой страны. И вот на таком непростом фоне возникает дилемма: либо грузины вновь уйдут в мир грез, сохраняя застолье как «последний бастион этно-национальной идентичности», либо все же примут «неслыханную и позорную» традицию пить «за родину» пивом и вместе с женщинами сервировать стол.

Если примут, то это уже будут другие грузины — далекие от тех, кто увековечен на милых картинах великого Пиросмани. Не лучше и не хуже — просто другие…