выставка современное искусство
В Русском музее открылась выставка Дамиена Хирста "От колыбели до могилы". Подготовленная для 25-й Международной биеннале графических искусств в Любляне, она демонстрируется во второй и последний раз. В России это не только первая выставка 38-летнего лидера движения YBA ("Молодые британские художники"), но и просто первая экспозиция "священного чудовища" современного искусства.
От Дамиена Хирста все ждут прославивших его коров и акул, аккуратно распиленных, погруженных в формальдегид. На худой конец — также знаменитых стеклянных витрин, заполненных аптечными колбами. Облом: представлен он лишь одной, вполне человеколюбивой инсталляцией и множеством эскизов к менее гуманным проектам. Второй облом — отсутствие самого художника. "Запил",— с уважением говорят сотрудники музея об экстравагантном мэтре, гордящемся куриной костью, вставленной в пенис. Рачительный хозяин, господин Хирст конвертирует в искусство любые отходы производства. Большинство работ — торопливые, непонятные без комментариев наброски к инсталляциям, подсчеты, а то и крохотные почеркушки из тех, что бессознательно чертят в блокноте во время нудного телефонного разговора. Восхитительнее всего "Эскизы к точечным картинам" — листки миллиметровки, на которых тушью проставлены едва заметные точки. Зато на большинстве этикеток гордо обозначено: "Частная коллекция". (Работы британца давно в топ-лотах мировых аукционов, цены шестизначные — на грядущем Christie`s его живопись оценивается от $300 тыс. до $700 тыс.) И названия тоже не хухры-мухры: "Астматик освобожденный" или "Изолированные элементы, плывущие в одном направлении ради понимания".
Вместе с тем Дамиен Хирст отнюдь не спекулянт от искусства. В его готовности торговать любым мусором чувствуется издевка над суетливым и бренным миром, своей бренности не сознающим. Несправедливо ославленный как садист и провокатор, он не просто моралист, но моралист толстовского толка, одержимый комплексом пророка, низвергающего ложные святыни. Самая интересная графика — эскизы инсталляций, препарирующих уже не животных, а христианскую мифологию: художник, как и многие британские иконоборцы, получил строго католическое воспитание. И любит он художников, посвятивших себя описанной в Библии "борьбе с ангелом": Рембрандта, Жерико, Бэкона. Возможно, Хирст — единственный по-настоящему религиозный художник современности.
В следующем году не где-нибудь, а в богобоязненном Милане он выставит свою версию Голгофы: три распятые коровьи туши. И столь же парнокопытного святого Себастьяна, пронзенного стрелами и ножами. И самого Иисуса — чучело голубя, вылетающего из пустой клетки-витрины. По каким-то техническим причинам не удастся воплотить "Тайную вечерю" — бьющие из стола фонтанчики вина-крови, на которых танцуют шарики от пинг-понга: у всех белые, у Иуды — черный. Раньше, выставляя свои формальдегидные опыты, Хирст лишал смерть органичности и окончательности: зритель невольно примерял себя на место несчастной акулы. Теперь он "проверяет на вшивость" основы европейской культуры.
Давшая название выставке инсталляция проста, как мычание обезглавленной художником буренки, символизирующей Иоанна Крестителя. В стеклянном кубе соседствуют два стола, два пространства, на грани которых расколотые пополам стул, пиджак, чашка. Одно пространство — со стеклянной пепельницей, респектабельными газетами, телефоном, кожаным бумажником — символизирует то ли публичную жизнь, то ли энергичную молодость. Второе — с очками, забытыми на экземпляре таблоида Sun, вставной челюстью в стакане, надкусанным ломтиком хлеба — то ли частную жизнь, то ли старость. А разбросанные по полу игрушки — то ли безвозвратно ушедшее детство, то ли кружащиеся, улетая в бездну, души кукол божьих. Во всяком случае, что-то сугубо "духовное" и печальное, хотя каждый из хабариков, лежащих в пепельнице, не только пронумерован автором, но и, безусловно, застрахован на круглую сумму.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ