В Большом зале консерватории состоялся концерт молодежного оркестра UBS-Verbier — недавно образовавшегося детища одноименного швейцарского фестиваля в городе Вербье. Вместе с оркестром приехал и его художественный руководитель всемирно известный американский дирижер Джеймс Левайн. Молодежь слушал СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Фестиваль в швейцарском Вербье — событие не особенно громкое, но очень значительное и элитарное. Если тут проводить аналогии со швейцарскими часами, то только совсем занебесного уровня. Зачем этому мероприятию, куда лучшие (именно лучшие, а не все) коллективы мира стоят в очередь, заводить собственный оркестр, да еще к тому же молодежный (возраст участников — от 17 до 29), не очень понятно. Тем не менее вот уже четвертый год, как оркестр благодаря поддержке банка UBS существует, успешно продвигает своих музыкантов в действительно значительные оркестры, с помпой пополняет свой состав (так, этой весной одновременно проходили прослушивания в девяти городах по всему миру, на которые явилось почти 1,5 тыс. человек из 67 стран). И вот наконец отправился на свои первые гастроли вместе худруком. Причем Москва, что приятно, номер первый в графике этого турне (и только потом Западная Европа, а уж после нее Азия).
От такого сочетания — избранная молодежь плюс главный дирижер Metropolitan Opera, как-никак мировая звезда,— хотелось чего-то просто-таки очень значительного. Ожидания, правда, несколько сдулись, когда на сцену вышел сам маэстро Левайн — невысокий, весь круглый, очень приветливый, но несколько неповоротливый. И с некоторой натугой уселся, топорща фалды, на одноногий стульчик, который для него приготовили за пультом. Выглядело это, пожалуй, скорее трогательно, но, увы, было очевидно, что бешеной динамичности от юных музыкантов, не сводящих глаз с вяло-вяло движущейся дирижерской палочки, можно не ждать.
Для начала смело выбрали сюиту Бартока "Чудесный мандарин" (пусть детски-сказочное название никого не обманывает: в сюжете сюиты сводничество, проституция, разбой, серийные убийства и посмертное совокупление). Первые несколько минут казалось занимательно. Эдакое лоскутное одеяло. Дальше утомительный разнобой и полная неспособность придать этой неистовой музыке хоть какую-то энергичность (энергичность, а не громкость или темп) занимать перестали. На Пятой симфонии Прокофьева, которая исполнялась следом, стало заметно откровенное занудство, с которым оркестр неуверенно вырисовывал грандиозные прокофьевские изыски. Лишь отчасти более приятное впечатление игра музыкантов (дирижер-то вообще немного потрудился в этот вечер) производила в Восьмой симфонии Дворжака: вместо удручающей фрагментарности появилась хоть как-то воспринимаемая цельность. Правда, Дворжак — это не Барток и не Прокофьев. Здесь можно еще поэкономнее расходовать мозговую энергию и почти автоматически лепить с ученической горделивостью красочные созвучия (такие вагнеровские трио валторна--кларнет--флейта в первой части) или приятные мотивы (прелестный вальс третьей части). А дирижер на это будет лучезарно улыбаться и мило кивать гривастой головой.
После концерта не получается верить, что маэстро Левайн — такой руководитель, который всю эту молодежь способен "строить". Мне в голову закрались и определенные сомнения, что он сможет научить тайнам оркестрового искусства. Дело даже не в том, что способности мистера Левайна сами по себе вызывали бы совсем тревожное ощущение, просто функции худрука Met плюс музыкального руководителя Бостонского филармонического оркестра — это, скажем так, не совсем тот график, который позволит все это вербьерское молодое поколение как следует пестовать. А с поколением этим самым нужно, кажется, хорошо работать. Понятно, впрочем, что на самом деле задачи Джеймса Левайна в данном случае несколько церемониальны. А кто будет этих недорослей муштровать на самом деле, не так уж важно: в конце концов, вокруг фестиваля в Вербье постоянно вращается достаточно разнокалиберных музыкальных светил, чтобы добрые спонсоры могли выбрать из них менее церемониального наставника. И потом, пускай и сами еще дозревают. Тут уж за их судьбу совсем не стоит беспокоиться. В конце концов, Швейцария с ее культом многолетнего вызревания (не важно — сыра ли в чулане или счетов в банке) вполне для этого подходящее место.