О цифровизации российского здравоохранения говорят довольно много и подробно, но так и не пришли к единому мнению: должна ли российская медицина максимально упростить за счет этого сферу оказания услуг, сможет ли «цифра» стать помощником врача или защитой пациента от бюрократического произвола, какие именно функции можно и этично передавать в сферу принятия решений искусственного интеллекта. Одна из проблем — в том, что ответы лежат не только в технической или медицинской, но и социальной плоскости. Позицию инноваторов-разработчиков в интервью «Ъ-Науке» выразила вице-президент и исполнительный директор кластера биомедицинских технологий фонда «Сколково» Наталья Полушкина.
Фото: Sk.ru
Фото: Sk.ru
— Какие изменения произошли с биомедицинским кластером «Сколково» за последний год и что сейчас в него входит?
— Я стала руководителем биомедицинского кластера «Сколково» в декабре 2018 года. Формируя стратегию на 2019 год, одной из ключевых задач я видела объединение всех проектов фонда, связанных с цифровыми решениями в медицине, и формирование в биомедицинском кластере направления для реализации программы правительства по цифровой трансформации здравоохранения.
Основная идея этой стратегии — консолидация проектов по цифровой медицине на базе кластера биомедицинских технологий фонда «Сколково» (далее — кластер БМТ). Такой подход позволяет максимально эффективно использовать профессиональные компетенции экспертной панели кластера, а также интегрировать всех ключевых участников процесса.
На этапе внедрения этой стратегии в кластере БМТ уже существовало более 100 цифровых медицинских проектов и был сформирован пул потенциальных индустриальных партнеров, заинтересованных в поддержке цифровых инноваций. В августе 2019 года цифровые медицинские решения получили официальный статус стратегических приоритетов кластера БМТ.
Год назад на базе кластера БМТ было создано структурное подразделение для запуска пилотного проекта — Центр инноваций и интернета вещей в здравоохранении. Центр создан при поддержке Министерства здравоохранения. А на последнем форуме «Открытые инновации» в октябре 2019 года мы как кластер подписали меморандум о сотрудничестве с самим министерством.
Цифровые технологии не зря называют сквозными: сегодня они применяются практически во всех инновационных разработках биомедицинского кластера — от создания лекарственных препаратов и медицинских приборов до лабораторных тестов и средств для реабилитации. Непосредственно к цифровым медицинским решениям мы относим телемедицинские технологии, системы с применением искусственного интеллекта, технологии виртуальной и дополненной реальности, создание носимых устройств.
— Однако многие опасаются, что искусственный интеллект заменит работу врачей…
— Я думаю, не стоит так переоценивать риски, они есть везде. В целом цифровые технологии должны улучшать качество оказания медицинской помощи, снижать нагрузку на врача, оптимизировать экономические и целевые показатели системы здравоохранения. Однако на данном этапе развития цифровых технологий будет неоправданным, если мы, например, полностью заменим работу врача на систему принятия решений с применением искусственного интеллекта. Но об этом пока речи не идет. Сейчас нужно решать вопрос с накопленными большими данными: это врачебные записи, данные лабораторных исследований, лучевой диагностики. Главная задача — создать единую унифицированную базу этих данных. Как один из примеров такого подхода, в Сколковском институте науки и технологий существует платформа CoBrain-Analytics, которая собирает информацию со всех лечебных учреждений для последующей разметки и правильной интерпретации данных нейросетью.
Конечно, в цифровой медицине есть много этических аспектов, в том числе связанных с защитой пациента и контроля доступа к его персональным данным. С одной стороны, нужно создать глобальный цифровой контур, позволяющий быстро расти новым технологическим решениям. Для этого участникам рынка должно быть доступно максимальное количество данных для обработки. С другой — необходимо параллельно разработать механизм защиты персональных данных пациентов и сохранения врачебной тайны, как этого требует законодательство.
Сотрудники кластера совместно с Центром компетенций по нормативному регулированию цифровой экономики фонда входят в состав рабочей группы при Росздравнадзоре, которая разрабатывает подходы к регулированию медицинского программного обеспечения. Результатом работы должен стать механизм, обеспечивающий баланс между интересами и безопасностью пациентов, требованиями медицинских учреждений, особенностями работы разработчиков программного обеспечения и целями регулятора.
Однако если посмотреть на практическую часть внедрения инноваций, то заметно только одно: если раньше врачи все время писали, то теперь все время печатают в системе ЕМИАС для страховой компании. Непосредственно консультацию, за которой пациент приходит, он получает в самом конце, а назначения, если они не рецептурные,— на листке бумаги. Хочется понять, где же инновации для пациента.
Сейчас в «Сколково» есть несколько стартапов, разработки которых направлены на оптимизацию медицинского документооборота. Это готовые цифровые платформы, которые позволяют интегрировать всех участников процесса в единую информационную систему: страховые компании, лечебно-профилактические учреждения, врачей, пациентов и регуляторов. Во многих клиниках эти системы уже эффективно применяются.
Внедрение отдельных цифровых инструментов в лечебно-профилактических учреждениях, где медицинские процессы создавались еще в прошлом веке, часто приводит к тому, о чем вы говорите. Невозможно в короткие сроки эффективно внедрить отдельные цифровые решения, не поменяв производственные и управленческие процессы клиники. Очень многие связывают цифровую трансформацию в здравоохранении исключительно с электронными медицинскими картами, но это не так. «Умная клиника» — это очень сложная система организации оказания медицинской помощи, где каждый элемент гармонично взаимодействует друг с другом, в том числе через механизмы интернета вещей и единый цифровой контур. Внедрение такого процесса занимает годы.
Как пример «умной клиники» у нас есть Центр инноваций и интернета вещей в здравоохранении, созданный на базе кластера БМТ «Сколково». Это новая форма внедрения современных медицинских решений путем создания прототипов терапевтических комплексов, их демонстрации, тестирования и последующего масштабирования в учреждения здравоохранения по всей России.
Единая информационная система, представленная в центре, позволит проследить и оптимизировать путь пациента на всех этапах, добиться лучших результатов в диагностике и лечении заболеваний, сэкономить время врача на приеме и обеспечить стандартизацию выполнения клинических рекомендаций. В самом центре есть зоны поддержки пациентов в каждой терапевтической области, всего их четыре: кардиология — острый коронарный синдром, онкология — рак легкого, эндокринология — сахарный диабет второго типа и пульмонология — бронхиальная астма. В дальнейшем планируется расширение представленных в центре решений по другим терапевтическим направлениям.
— А есть ли примеры «прорывных решений», которые могли бы быть востребованы и конкурентоспособны на Западе?
— В нашей отрасли путь продукта от идеи до рынка всегда долгий, в том числе из-за регуляторных требований. У нас уже есть участники, успехами которых мы гордимся. Например, в 2015 году компания «Гепатера» получила грант «Сколково» на разработку препарата для лечения гепатита D. А уже через четыре года, в конце 2019 года, на препарат «Мирклудекс Б» было получено регистрационное удостоверение в России. Годом ранее препарат получил статус «прорывной терапии» в США. Исследования проходили в клинических центрах России и Германии.
Также в 2019 году регистрационные удостоверения на свои медицинские изделия получили еще несколько компаний, поддержанных фондом: ДРД, «Крисаф», «Медиатома», научно-производственное предприятие «Биочип». Их разработки относятся к самым разным областям медицины — от диагностики онкологических заболеваний и острых нарушений мозгового кровообращения до реабилитации при поражениях нервной системы, нарушениях моторных функций, детском церебральном параличе.