В Роттердам с музыкой

На фестивале в Роттердаме российское кино представлено в этом году значительно шире, чем обычно, и не только количественно. О том, как оно вписалось в фестивальную традицию,— Андрей Плахов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Хотя фестиваль и посвящен кино, оно рассматривается здесь вместе со всеми другими видами искусства. Частью роттердамской программы непременно становятся видеоинсталляции, перформансы, выставки и концерты. Именно поэтому столь органичен на фестивале фильм Андрея Хржановского «Нос, или Заговор "не таких"», в основе которого полифония выразительных средств и синтез разных видов экранного искусства (смелый монтаж анимационных, хроникальных и игровых эпизодов — абсолютно в экспериментальном духе Роттердамского фестиваля).

Опера Шостаковича по одноименной повести Гоголя «Нос» экранизирована в эстетике так и не поставившего ее Мейерхольда, но средствами анимации. Они же использованы во второй части фильма, где показан визит в оперу Сталина и его камарильи, предшествовавший обвалу репрессий против деятелей культуры. Печально знаменитая статья «Сумбур вместо музыки» появилась после другой оперы Шостаковича, «Леди Макбет Мценского уезда», однако уже «Нос» за пять лет до этого был снят с репертуара «под давлением общественного мнения». Неизбежно возникает параллель с «Тангейзером» и другими кафкианскими театральными «делами наших дней», тем более что среди анимационных героев «Носа» немало узнаваемых лиц, а его гениально выписанные архетипы вечны. Недаром Андрей Хржановский убежден, что его фильм не про вчера, не про завтра и не про сегодня — он «про всегда».

Режиссер начинает свой реквием отечественному авангарду блестяще придуманной сценой в самолете «Аэрофлота», который горделиво называется «Николай Гоголь» и в котором собрались герои современной культуры — от Наума Клеймана до Чулпан Хаматовой. В полете каждый смотрит на мониторе свое кино, ведь мы живем в мире тотальной свободы и волшебных технологий. Но в какой-то момент небо на этих экранах начинают бороздить несуществующие самолеты — «Всеволод Мейерхольд», «Зинаида Райх», «Исаак Бабель».

Культура авангарда одной из первых стала жертвой тоталитарного молоха, а Андрей Хржановский — один из последних художников, генетически связанных с этой репрессированной культурой. Его отец художник Юрий Хржановский был учеником Малевича и Филонова. Его сын Илья Хржановский создает в своем проекте «Дау» авангард XXI века.

На обсуждении после фильма Андрей Хржановский рассказал, с чем связан его интерес к «Носу». Будучи еще выпускником ВГИКа, он случайно узнал, что его дипломная лента «Жил-был Козявин» понравилась Шостаковичу. И юный режиссер решился написать великому композитору письмо. Его напечатала на машинке девушка из Союза кинематографистов, которой Андрей симпатизировал, вскоре она стала его женой. А экранизировать «Нос» стало мечтой Хржановского, ее благословил Шостакович. Было это полвека назад. Режиссер прожил большую жизнь, сам стал классиком. Но молодой энергичный стиль «Носа» никак не ассоциируется с таким почтенным образом. Бывший директор Роттердамского фестиваля Саймон Филд сказал, что этот стиль только поначалу может показаться слишком классическим, но на самом деле он стопроцентно авангардный.

Удивительным образом еще два российских фильма роттердамской программы оказались связаны с музыкой, тоже в некотором роде выступающей в роли метафоры культурной ситуации, образа жизни, судьбы поколения. Зловещие слухи сопровождали «Тиннитус» Даниила Зинченко: как будто там сплошь про убийства, некрофилию и прочие ужасы. Но эти темы, хотя они и важны, присутствуют, скорее, на периферии фильма, который посвящен феномену постсоветского музыкального «психиатрического андерграунда». В первой половине «Тиннитуса» доминируют интеллигентные разговоры об «индастриал» как музыке и идеологии. Но происходят эти разговоры на кладбище, и внимание фокусируется на культовых фигурах этого движения, таких, как автор проектов «Старуха Мха» и «Der Golem» Роман Сидоров, добровольно ушедший из жизни еще в 2003 году.

Он оказался далеко не единственной жертвой «некромантизма» — так определяют нигилисты поколения миллениалов свое восприятие мира, пришедшее на смену позднесоветскому «некрореализму». Во второй половине фильм превращается в электронный перформанс-реквием: около получаса длится практически неподвижный кадр, снятый посреди «мистического русского леса» и оживляемый только залетающим в него дроном; непрерывный пронзительный звук — вроде тех шумов, которые вибрируют в ушах и сводят с ума страдающих болезнью «тиннитус».

Максим Томаш, режиссер фильма «Пятка-носок», тоже нашел своего героя в среде молодых музыкантов, только совсем другой тональности. Антоха MC (он же Антон Кузнецов), юноша из московской музыкальной семьи, придумал оригинальный имидж — что-то между хипстером и деревенским юродивым. Он исполняет оптимистические хип-хопчики и пользуется успехом не только на родине, но и в других бывших советских республиках. Он совсем неконфликтен, в нем нет и тени черного романтизма героев «Тиннитуса». У каждого времени свои песни, а некоторые времена проще пережить, прикинувшись веселым простаком.