В «Гоголь-центре» состоялась премьера спектакля «Петровы в гриппе» в постановке режиссера Антона Федорова. Одновременно с этим художественный руководитель «Гоголь-центра» Кирилл Серебренников заканчивает съемки фильма «Петровы в гриппе». О том, как популярный роман-фантасмагорию Алексея Сальникова перенесли на театральные подмостки, рассказывает Ольга Федянина.
Фото: Ира Полярная
Фото: Ира Полярная
За последние три года не было, кажется, успешнее русской книги, чем роман Алексея Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него». Кирилл Серебренников, который запросы времени и публики понимает, как, вероятно, никто другой в сегодняшнем театре, к этому успеху отнесся с двойным интересом — и как режиссер, и как худрук-продюсер. То есть сам Серебренников снимает фильм «Петровы в гриппе» по своему собственному сценарию, а одновременно с этим премьера спектакля «Петровы в гриппе» состоялась в возглавляемом Серебренниковым «Гоголь-центре». Но поставил его здесь ученик Юрия Погребничко режиссер Антон Федоров. Получается своеобразный спин-офф — магистральная линия с ответвлением-вариацией, хотя тут не сразу и скажешь, кто кому приходится «ответвлением»: понятно, что экранизация, скорее всего, первична, но фильм Серебренникова пока закончен только в съемочной своей части, а спектакль-то уже вышел и собирает законные аншлаги.
В каком-то смысле прихотливость этой производственной конструкции, конечно же, под стать конфигурации самого романа. История нескольких дней из жизни «простых жителей Екатеринбурга», рассказанная Алексеем Сальниковым как история болезни в буквальном смысле слова, естественным образом вписывается в длинную линию русского литературного фэнтези, от «Вия» до «Альтиста Данилова». В «Гоголь-центре» сделали своего рода спектакль-инсталляцию, в котором на ограниченном пространстве миры и времена даже не смешиваются, а просто не имеют никакого шанса отделиться друг от друга.
Разговоры о трудностях перевода с литературного на сценический правомерны, но в данном случае, кажется, немножко преувеличены. Современный театр уже давно научился работать именно с тем, что составляет главную движущую силу романа Сальникова: пересечение и смешение пространств и времен.
В рецензиях и откликах на роман бросается в глаза частота, с которой употребляются слова «оборачивается» и «на грани». В спектакле Антона Федорова все ситуации и персонажи тоже на грани и постоянно «оборачиваются». Вот едет гриппующий автомеханик Петров-старший (Семен Штейнберг) домой в переполненном троллейбусе, а доезжает совсем не домой и уже на катафалке. Вот таблетка просроченного аспирина превращает обычный грипп в апокалиптический вирус. Вот жена Петрова (Яна Иртеньева) из сдержанной библиотекарши превращается в фурию-убийцу. Вот Петров-младший оборачивается из крошки-сына в жертвенного агнца, потом в пестро одетый мячик, а потом и вовсе раздваивается (Роман и Артем Борзовские). Вот Иосиф Бродский оказывается навязчивым унылым призраком, долдонящим в районной библиотеке свое «не выходи из комнаты». А куда ж ты из нее выйдешь, если ничего, кроме этой самой комнаты, и нету? Она же районный ДК с елочкой, она же библиотека, она же синий троллейбус номер три. Троллейбусное нутро, собственно, и оборудовано как универсальное пространство. Художник Савва Савельев упаковал в него немыслимое количество деталей и подробностей, предметов-симптомов, предметов-подсказок и обманок в этом спектакле немерено, подобраны и соединены они остроумно и точно, и в какие-то моменты хочется остановить картинку и просто разглядывать ее как музейный объект, литературную инсталляцию. Или как археологический разрез, в котором спрессованы не только разные эпохи, но и разные слои бытия: вот вам сказка, вот вам притча, вот вам троллейбусный вербатим, вот вам провинциальная чернуха 1990-х, вот вам постсоциалистическое ретро. А все вместе — неразлепляемая русская хтонь, особенно близкая и понятная как раз таки вокруг Нового года, когда происходит действие романа и когда две недели день без числа, а елочка все никак не погаснет.
Эта сверхнасыщенность пространства разными слоями и временами — и главная притягательная сила спектакля, и главная его проблема. С театральной точки зрения наиболее удачны даже не сами «фокусы» пространства и времени, а то, как внутри этих «фокусов» актерам удается практически без швов и ниток оказываться во всех слоях того самого археологического разреза одновременно. В особенности это относится к двум женским ролям — и Петрова (Яна Иртеньева), и Снегурочка-Марина (Мария Поезжаева) виртуозно сохраняют единство бытового, монотонного, узнаваемого и чистой фантасмагории. Проблема же здесь чисто драматургическая и в каком-то смысле неизбежная. Троллейбус этого спектакля на всем солидном протяжении — два с лишним часа без антракта — не то чтобы особенно движется. Ему и некуда, потому что все эпохи и все сюжеты в нем есть изначально, все срифмовано и завязано одно на другое, ни одному сюжету не положено ни начала, ни развязки. И если «гений места» Роза Хайруллина проходит яркой тенью через весь спектакль, периодически предлагая всем участникам поесть суп, то понятно, что никакого супа никто так до конца и не увидит. Хотя при гриппе, скорее всего, это как раз и помогло бы.