концерт музыка
Ансамбль "Солисты Москвы" вместе со своим основателем, дирижером и солистом Юрием Башметом выступил в Большом зале консерватории. Программа концерта строилась на квартетах венских классиков в более поздних переложениях для струнного ансамбля. СЕРГЕЮ Ъ-ХОДНЕВУ показалось, что не со всеми классиками "Солистам" удалось найти общий язык.
Концерт был не юбилейный, не фестивальный ("Черешневый лес" давно миновал, а до "Декабрьских вечеров" еще надо дожить), не бенефисный — вроде как рядовое концертное мероприятие из первого сезона новообразованной дирекции концертных программ Минкульта. Впрочем, дух экстраординарности все равно ощущался — иначе и не бывает, если средняя цена на билеты в партере составляет немало МРОТ (не то чтобы совсем много-много, но и немало), но в результате все равно яблоку негде упасть. И если по ходу концерта над головами зрителей непутевой валькирией беспрерывно летает камера на кране. И если боковые балконы, портал сцены и, увы, сама сцена до самой буквальной рези в глазах перегружены осветительными приборами. Вероятно, действующими по очень детально и с душой разработанной схеме. В самом деле: allegro assai — и музыканты тонут в призрачно-лунном сиянии вместе с позднеренессансными завитушками органа; larghetto expressivo — и выплывают имбирно-коричные тона, а головы скрипачей и альтистов розовеют, как вечерняя заря. Навряд ли эти выкрутасы, становящиеся в последнее время все более изобретательными и настойчивыми, имеют какое-то отношение к скрябинским рассуждениям о музыке и цвете. Скорее просто чтобы рядовой зритель не заскучал. А то, не дай бог, надоест слушать.
Самое неприятное — это то, что поначалу игра "Солистов Москвы" отличалась такой удивительной бледностью и анемичностью, что "огни рампы" даже трогали своим стремлением подчеркнуть отсутствующую в происходящем на сцене экспрессию. Хотя кто бы мог подумать — ведь первым номером в программе стоял Quartetto serioso Бетховена--Малера, переложение бетховенского квартета #11, сделанное Густавом Малером. Играли мало сказать "камерно" — комнатно, угловато, с салонной жеманностью юношеского ансамбля, оказавшегося на взрослой корпоративной вечеринке. И даже с какой-то ленцой; не то чтобы это ощущалось в темпах — к башметовским темпам придраться довольно сложно,— скорее в легкой машинальности, отсутствии сосредоточенности. И партитура-то щедра на контрасты, и дирижер вроде бы их не избегает, а получалось в итоге неубедительно: все акценты — понарошку и вялые, технических недочетов нет, но при этом какая-то заунывная и пустоватая манерность.
После такого первого отделения ничего особенно блистательного ждать от заключительной части концерта не оставалось. А между тем в ней-то некоторая блистательность на поверку и обнаружилась. Снова венская классика, снова переложение — только уже Шуберт: Пятнадцатый квартет в переложении петербургского композитора и музыковеда Виктора Кисина. Тем не менее в звучании оркестра вдруг появились элегантность и достоинство, исчезли скованность и сухость, и Шуберт зазвучал пластично и ясно — даже более: все четыре части произведения подкупали почти моцартовской огранкой деталей. Но хотя ансамбль явно становился бодрее с каждым все более бодрым взмахом дирижерской руки, выйти в интерпретации за границы довольно пуристического классицизма ему не очень-то удалось. Старательно возгревавший всеобщую приподнятость духа Юрий Башмет, покончив с основной программой, окончательно разошелся и одарил публику богатой программой бисов, где были и Шуберт, и Чайковский, и Тору Такемицу. Пылкости большого искусства слышалось во всем этом немного, и даже задушевности было не густо — но хоть огонек был.