Реакция шимпанзе на танцевальную музыку может открыть дорогу к пониманию того, как танцы возникли в первобытной человеческой культуре.
Фото: Zuma \ TASS
Фото: Zuma \ TASS
Как-то раз приматолог Юко Хаттори провела лабораторный эксперимент: она пыталась научить самку шимпанзе отбивать ритм. Хаттори повторяла нехитрую мелодию на фортепиано, а шимпанзе должна была воспроизвести ритм на маленькой электронной клавиатуре. За это ей полагался кусочек сладкого яблока.
В помещении, где шел этот эксперимент, ничего из ряда вон выходящего не происходило — удивительное случилось в соседней комнате! Детеныш шимпанзе, участвовавшей в эксперименте, услышал ритмичные звуки и начал раскачиваться взад-вперед, будто танцуя. «Я была просто в шоке,— вспоминает Хаттори.— Не могла поверить, что без какой-либо подготовки или вознаграждения шимпанзе сам стал следовать музыке!»
Юко Хаттори и ее коллега Масаки Томонага из Университета Киото отобрали для эксперимента двухминутные звуковые клипы. Слушателями были семь шимпанзе — три самца и четыре самки. Как только начинали звучать ритмичные повторяющиеся мелодии, шимпанзе начинали, говоря в человеческих терминах, «оттягиваться» под музыку — раскачиваться взад-вперед, постукивать руками (верхними и нижними) в такт ритма и издавать воющие звуки. Как заметили экспериментаторы, самцы гораздо дольше продолжали следовать музыке, чем самки.
«Эти данные японских исследователей заставили меня задуматься,— говорит Андреа Равиньяни, когнитивный биолог Центра реабилитации и исследований тюленей; она изучает эволюцию ритма, речи и музыки у высших приматов.— Мне кажется, они могли бы пролить свет на эволюцию танца у людей».
Чтобы выяснить, танцуют ли животные под определенный ритм или им все равно, лишь бы он был, Юко Хаттори выделила из общей группы самца шимпанзе по кличке Акира — он больше всех из экспериментальной группы тратил времени на танцы, когда представлялась такая возможность. Эксперимент с участием Акиры продолжался 24 дня — ему ставили самую разную музыку, кроме того, наборы случайных (с человеческой точки зрения) звуков, а также просто ритмы, без мелодии. К сожалению, Акира реагировал примерно одинаково и на стройные мелодии, и на голый ритм, и на случайные наборы звуков — с восторгом начинал двигаться.
(Эксперименты с ритмическими реакциями младенцев показывают, что человеческие детеныши реагируют размеренными движениями скорее на ритмичные звуки, на музыку, а к случайным наборам звуков по большей части равнодушны.)
Хаттори считает, что примерно так же, как и в лаборатории, шимпанзе ведут себя и в дикой природе. Известна, например, их реакция на сильный дождь: они «танцуют» под звуки, которые издают капли, бьющиеся о землю и листья. По ее мнению, движения в ответ на случайные естественные звуки могут быть началом эволюции танца, а потом шимпанзе придут и к реагированию на ритмичные звуки.
Совпадение звука и движения, говорит Равиньяни, было, вероятно, самым важным событием в развитии танца. «Одно из ключевых отличий между нами и нашими ближайшими живущими родственниками может заключаться в том, что где-то в нашей эволюционной истории эти две вещи соединились»,— заключает она.
Хаттори предполагает, что шимпанзе и некоторые другие животные, вероятно, начали издавать ритмичные звуки в качестве механизма преодоления громких и подавляющих раздражителей в природе, а их потомки, предки сапиенса, вероятно, развили эту реакцию на ритм, а затем начали согласовывать с ритмом движения своего тела.