«Для Екатеринбурга нормально иметь и зимний, и летний рок-фестивали»

Основатель фестиваля «Старый новый рок» Евгений Горенбург объявил, что 13 января 2020 года он пройдет в последний раз. Его хедлайнерами станут «Чайф», «Ва-Банкъ», «Топ», OQJAV, Junkyard Storrytellaz и Coperniquo, а также около 20 молодых коллективов. Музыкант группы «Апрельский марш», программный директор радиостанций «Пилот» и «Рок-Арсенал» Михаил Симаков, который входит в экспертный совет «Старого нового рока», рассказал “Ъ-Урал” о том, почему рок-музыка больше не развивается, как интернет изменил музыкантов и зачем Екатеринбургу рок-фестивали.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— По вашим ощущениям фестиваль «Старый новый рок» себя изжил?

— У меня очень смешанные чувства от этой информации. Про то, что это последний фестиваль, я услышал от Евгения Горенбурга лет шесть назад. Он не стал последним. Мало того, Женя вместо того, чтобы прикрыть лавочку, сделал еще летний фестиваль «На волне». А потом еще появилась «Уральская ночь музыки» (Ural Music Night).

С другой стороны, я прекрасно понимаю Горенбурга, как тяжело тянуть столько лямок. «Уральская ночь музыки» по эмоциональной отдаче, по охвату, по вовлеченности музыкантов и публики на порядок выше «Старого нового рока». Когда сил не хватает на все, надо оставлять главное. В мире были примеры, когда регулярные фестивали прекращали свое существование. Проходило три года и вновь собирались.

Я думаю, что для Екатеринбурга нормально иметь и зимний, и летний рок-фестивали, и «Уральскую ночь музыки». «Старый новый рок» себя не исчерпал. Городу нужен фестиваль, когда раз в год 20 групп имеет возможность выступить на большую публику, а не в клубе перед 20 зрителями, из которых 15 будут родственники, одноклассники и друзья.

Если нет какой-то среды, то алмазам сложно появиться. В Екатеринбурге эта среда есть. Я это вижу по аудитории «Рок-Арсенала». Хотя, когда мы его запускали, я был пессимистичен. Но людей, любящих рок-музыку, в Екатеринбурге оказалось много.

—Все-таки как отбирает группы экспертный совет?

— Экспертный совет появился лет десять назад. Он, конечно, состоит из старых «пеньков», но он действительно работает. Просто так на совет никогда никто не приходил. Все что-то прослушали, что-то для себя открыли, что-то предложили обсудить. Сколько раз такое было: играть не умеют, петь не умеют, но песня классная. Мы обсуждаем, если ее на фестиваль рано выпускать, то хоть что-то с ней сделать.

Экспертный совет всегда открыто говорил: да наше мнение субъективно, нам свойственно кумовство. Женя сразу регламентировал рамки кумовства. Каждому из экспертов обращаются знакомые музыканты или одноклассник просит за сына, который играет в группе. Женя сразу ограничил: каждый эксперт имеет право навязать фестивалю одну группу. Нравится это остальным или нет. И самое интересное, я вообще не помню, что бы кто-то воспользовался своим правом. Наверняка такие случаи были. Но их было настолько мало, что я их не помню.

Мы выбираем на свой вкус. А на чей вкус нам выбирать? Мы этим всю жизнь занимаемся, у нас есть свой вкус. Опыт подсказывает, когда есть фестивальная группа, а когда нет. Формат фестиваля давно сложился: много сцен, люди перемещаются между разными площадками. Вся прелесть заключается в том, что, если не покатила тебе группа, а она еще будет играть песни три, ты пошел на другую площадку.

— Музыка менялась за 10 лет?

— Нет. Раз заявлен формат – рок, то заявки соответствующие. Хотя бывают случаи, когда человеку по барабану куда отправлять заявку. На фестиваль присылают и откровенную поп-музыку. Но представьте, соберется народ, которому нужен рок, и тут вы выходите «Девочка ля-ля-ля». Вас же освистают, вам же хреново будет. Поэтому такие заявки мы отклоняем.

Когда что-то задумчивое, где каждое слово, каждая интонация имеют значение. Это не для фестиваля.

— Количество заявок менялось год от года?

— Мне кажется, что оно всегда было примерно одним. Порядка 300 заявок.

Почему пришли к таком формату. Сначала составляем длинный список, в который отбираем групп 70. Потом он сокращается до 28. Музыканты присылают заявки из разных мест – из Москвы, из Алма-Аты, из Владивостока. Бывает, что мы отобрали группу, с ней связывается оргкомитет и выясняется, что она распалась. Есть группы, которые передумали. Так список и сокращается.

—Уральский рок еще существует?

— Мне больше нравилось обозначение некоего сегмента культуры— свердловский рок-клуб. То есть некий клуб. Когда мы говорим уральский рок, то подразумеваем целое направление в музыке, а такого нет и быть не может. Как сказал один мой друг-француз, ты же понимаешь, что никакого французского рока никогда не было и не будет. Тоже самое относится и к русскому року. Для меня только две группы соответствует русскому року по духу – «Звуки Му» и «Калинов мост». Такого не может быть нигде, только у нас.

На мой взгляд, развитие рока уже прекратилось. Развитие, но не существование. Это также бессмысленно развивать фуги для органа. Там уже все сделано. Тебе будут говорить, в первой части, старина, ты похож на Баха, а во второй на Генделя.

С рок-музыкой тоже самое. Количество кавер-групп, которые исполняют трибьюты, это подтверждает. Сейчас такое огромное количество материала, которое можно просто брать и производить. Как это делается с Бахом, Стравинским в филармонии.

На радио есть проблема с группой «Зоопарк». Она очень плохо записана. Как программный директор, я знаю, что у меня половина аудитории — молодые люди возраста моей старшей дочери. Они выросли и не привыкли слушать шипение пленки, хрип, сквозь который прорывается прекрасный цветок в виде голоса Майка Науменко. Они не привыкли к такому качеству, им будет неприятно. Спасибо фильму «Лето», где было записано несколько песен в нормальном исполнении и качестве. Я их с удовольствием включаю.

— Как интернет изменил музыкантов?

— Это однозначно революция с плюсами и минусами. Плюс интернета – осознано внимательно слушаешь. Хочешь польскую группу начала 1970-х годов – пожалуйста. Набираешь «Чайковский» – пожалуйста. Открываешь интернет-радиостанции и находишь все что угодно. Итальянский тяжелый рок, ливийский тяжелый рок. Теперь музыкантам не надо магнитофонную ленту высылать куда-то наложенным платежом.Выложил в «облако» и продвигай. Мне на «Рок-Арсенал» присылают файлы, спрашивают, когда поставлю в эфир? Я отвечаю, завтра.

Большинство современных музыкантов перестало относиться к альбому, как к крупной форме. Сейчас только маркетинговое выстраивание: убойный хит в начале, чтобы люди сразу не переключили, чередование активных и задумчивых песен. Даже все металлисты теперь балладу обязательно вставят.

Минус, человек перестает понимать, зачем и что он слушает. Сейчас у жителей больших городов нервное расстройство, они не могут жить в тишине. Им обязательно нужно чтобы что-то звучало. Когда я осознал это, стал себя ограничивать.

Один мой 30-летний родственник купил виниловый проигрыватель.Я его спросил, зачем, если все есть в телефоне? Он сказал: я перестал музыку именно слушать. Если песня мне не катит, я сразу переключаю на следующую. А у пластинки я сторону как минимум дослушаю.

— Нужен ли музей свердловского рок-клуба?

— Да, но не набор пыльных витрин с какими-то артефактами. Это никому не надо. Ну висит гитара, а на ней написано, что играл Вячеслав Бутусов. Ну и что? Унылый музей долго не просуществует. В нем не будет смысла. Здесь нужен современный формат, мультимедиа. Просто созерцание экспонатов не передает даже толику тех эмоций, которые были. Очень хорошо, что еще в большинстве своем очевидцы и участники живы-здоровы. Хорошо, что сейчас много интервью с ними записывается.

Если делать музей, это должно быть место, где человек может погрузиться в другую реальность. Почувствовать эмоции, атмосферу. Нам повезло, что Кирилл Котельников и Саша Калужский сняли фильм «Сон в красном тереме». Я знаю, что люди ценят этот фильм, потому что там показывают город того времени.

Я был в музее бретонского рока в Нанте (Франция). В углу стояли инструменты 1980-х, на них можно сыграть. В экспозиции безусловно есть функция прослушивания бретонских рок-групп. Это мелочи, но они нужны.

Беседовал Николай Яблонский