«Многие приходят в активизм, когда видят дичайшую несправедливость»

Вчера мировой суд Комсомольска-на-Амуре оштрафовал режиссера молодежного театра Юлию Цветкову на 50 тыс. руб. за нарушение статьи о «пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних». Нарушения обнаружили в публикациях Юлии Цветковой в соцсетях, посвященных борьбе с травлей подростков с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Юлия Цветкова рассказала “Ъ” о том, как чувствует себя под домашним арестом и почему занялась ЛГБТ-активизмом.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Как сообщал “Ъ”, административное дело против режиссера местного молодежного театра «Мерак» 26-летней Юлии Цветковой по подозрению в пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних (ст. 6.21 КоАП РФ) было возбуждено 29 ноября по инициативе управления ФСБ России по Хабаровскому краю. Проведенная по заказу следствия экспертиза обнаружила «пропаганду» в публикациях Юлии Цветковой в соцсетях, посвященных борьбе с травлей подростков с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Тогда же Следственный комитет России по Комсомольску-на-Амуре возбудил против госпожи Цветковой уголовное дело по подозрению в незаконном изготовлении и обороте порнографии (ч. 3 ст. 242 УК РФ, до шести лет заключения) и отправил ее под домашний арест. Порнографическими следователи посчитали «бодипозитивные» рисунки женских тел с волосами и подкожным жиром. Проблемы у режиссера Цветковой возникли после ее попытки в феврале этого года поставить спектакль, посвященный проблемам полового воспитания подростков. Сама Юлия Цветкова все обвинения отрицает и намерена обжаловать решение суда.

— Против вас одновременно возбудили два дела — уголовное и административное. С чем, по-вашему, связан такой интерес к вашей персоне правоохранительных органов?

— У нас были конфликты с местной администрацией. Отменяли мои спектакли. Закрывали мероприятия феминистской направленности, которые я пыталась проводить. Но имеет ли городская администрация власть, чтобы двигать такие дела, я не знаю. Я не знаю ответа, могу только гадать. Возможно, это палочная система — к концу года закрыть определенное количество дел. Возможно, что это действительно целенаправленные акции по запугиванию активистов и созданию прецедентов. Может быть, налаживается практика фабрикации дел по распространению порнографии — как с подбросом наркотиков, например. А возможно, это чья-то личная неприязнь.

— Правоохранительные органы заинтересовались вами после спектакля «Розовые и голубые». Можете рассказать, о чем он был?

— Он про стереотипы поведения детей, которые насаждаются с рождения, начиная с цветной маркировки. Отсюда название. Нас с детства приучают, что розовый цвет — это для девочек, а синий — для мальчиков. В спектакле есть часть, где высмеиваются стереотипы «девочка-принцесса» и «мальчик-защитник». Этим спектаклем мы хотим сказать зрителю, что мы все — личности, разные, но равные, остальное не важно. Запись есть в открытом доступе, и каждый может самостоятельно оценить, есть ли в спектакле что-то плохое или нет.

— А рисунки, в которых нашли порнографию?

— Они теперь считаются материалами уголовного дела, я не могу его комментировать (рисунки Юлии Цветковой доступны в интернете, на них изображены карикатурные женские тела с морщинами на лице, растяжками на коже и волосами на ногах, под мышками и в паху; на рисунках написано «Женщины не куклы» и «Это нормально».— “Ъ”).

— Против вас возбудили сразу два дела — административное и уголовное. Такое активное преследование правоохранительных органов напугало вас?

— Естественно! Мне светит реальный срок. И так легко вынесенное обвинительное решение по административному делу тоже пугает, сегодня судебный процесс завершился за два часа.

С другой стороны, я больше, чем когда бы то ни было, убеждена, что моя деятельность нужна и важна, раз она встречает такую реакцию.

— Какие впечатления остались от общения с силовиками?

— Я столкнулась с очень полярным отношением в свой адрес. В полиции, ФСБ и других силовых структурах я увидела как профессиональных людей, которые действительно пытаются разобраться, так и дискриминацию, оскорбления. И я понимаю, что все это люди, а не страшный Левиафан без лица. Я считаю, что моя деятельность была достаточно скромной, а здесь за мной бегает ФСБ. Я польщена в какой-то мере, но предпочла бы, чтобы ФСБ за мной не бегала.

— Как вы себя чувствуете под домашним арестом? Вам разрешается пользоваться соцсетями?

— Формально пользоваться соцсетями можно, но после обыска у меня забрали всю технику, и я физически не могу восстановить доступ к аккаунтам. Насколько мне безопасно создавать новые, я не знаю. После того как мама выложила от моего имени открытое письмо, домой пришла полиция проверять, не делаю ли я чего-то противозаконного. Я достаточно серьезно под колпаком. Очень сложно и морально, и физически, и на уровне какого-то интеллектуального осознания всех этих дичайших процессов. С другой стороны, я чувствую себя защищенной большим количеством людей. И в этом плане мне легче, чем тем, у кого такой поддержки нет. Люди выходили за меня на пикеты. На суд пришли поддержать меня родители школьников, которые занимались у нас в театре. Они же создали петицию в мою поддержку. Там сейчас уже больше 30 тыс. подписей собрано.

— А в городе у вас много единомышленников?

— Не очень. Люди боятся. Есть те, кто меня поддерживает, но в целом осуждения больше.

— В маленьком городе трудно заниматься гражданским активизмом?

— Сейчас в Комсомольске-на-Амуре где-то 200 тыс. жителей. Когда я была маленькой, здесь проживало тысяч триста, многие уезжают. У города особая ментальность, которую задают зоны и заводы. Если нет желания и возможности подстроиться, приходится терпеть нападки. Меня травили с детства, нападали на улицах за некомфортный вид. Поэтому то, что происходит сейчас, для меня не является каким-то сильно шоковым событием.

— Противники ЛГБТ в России лучше организованы, чем активисты?

— Я не знаю, откуда у вас такое представление.

ЛГБТ-сообщество в России очень сильное, активисты — мужественные люди с активной гражданской позицией. Есть люди, которые просто хотят жить своей жизнью и никого не трогать, это нормально. Но неверно утверждать, что ЛГБТ-сообщество в России слабое или запуганное.

— Что вы имеете в виду?

— Я вижу невероятную активность со всех сторон. Вчера и сегодня прошли пикеты в Хабаровске и Комсомольске-на-Амуре против меня и моей деятельности. Люди вовлекаются в дискурс, который до этого здесь публично не звучал.

— Число этих людей растет?

— Все больше людей начинают задавать вопросы и говорить. Многие приходят в активизм, когда видят дичайшую несправедливость. Некоторые жительницы Комсомольска-на-Амуре стали активистками, когда увидели, как срывают мои мероприятия. Я организовывала феминистское чаепитие с входом только для женщин. Началась травля, угрозы избиения, и некоторые девушки поняли, что есть реальные проблемы. Это похоже на действие и противодействие. Правда, пока непонятно, куда все это ведет.

— Вы писали, что вас в вашем активизме поддерживает мама. Это нетипичный случай?

— Не настолько нетипичный, как может показаться, такие родители бывают. Мне не очень повезло с социумом, в котором я росла. Но мне очень повезло с мамой, это моя суперпривилегия. Я даже не представляю, как тяжело тем, кто сталкивается с непониманием не только в обществе, но и в семье.

— Что сейчас происходит с вашим уголовным делом?

— По уголовному делу, к сожалению, я не могу ничего комментировать, потому что у меня подписка о неразглашении. Идет третья неделя домашнего ареста. Читаю, пишу, смотрю фильмы, продолжаю заниматься творчеством и активизмом, но немножко в другом режиме и формате.

Мария Литвинова