«ЛУКОЙЛ» в среду сообщил, что чистый долг компании по итогам третьего квартала вырос в полтора раза, при этом промежуточные дивиденды за третий квартал могут составить 120 руб. на акцию. Положение дел в нефтяной отрасли экономический обозреватель “Ъ FM” Константин Максимов обсудил с преподавателем департамента политологии Финансового университета Леонидом Крутаковым.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ / купить фото
— Мне показалось, что многие компании, которые представляют свою отчетность, говорят о непростых временах, причем, может быть, это не только и не столько касается российского рынка. И в глобальном мире есть мнение, что предыдущий год был хорошим, следующий год будет хуже, финансовые результаты 2019 года пересматриваются в сторону нижней границы баланса. Наши компании говорят, что планируют воздерживаться от дополнительных капитальных затрат, от выплат повышенных дивидендов. Как говорят, прячут деньги. Тут же выходит министр Орешкин, который говорит, что компании чуть ли не хотят расти и не хотят зарабатывать. Это какой-то тренд?
— Ну да, это тренд — тренд на уход из бизнеса. И даже не уход, а паническое бегство. При росте долговой нагрузки, при санкциях, в которых находится страна, при отсутствии доступа к кредитным ресурсам международного рынка выводить собственные активы, сокращать инвестиции в добычу, капитальные затраты и выводить это все в кэш, о чем объявил этот джентльмен — это похоже, знаете, на бегство из бизнеса как такового, побыстрее деньги откачать и свалить. Печальная история, потому что она говорит о восприятии крупным бизнесом перспектив странового бизнеса, развития страны. В таком случае, если это паническое бегство, то это свидетельство о том, что господин Алекперов и крупные акционеры «ЛУКОЙЛа» не связывают свое будущее с этой страной и не видят перспектив развития внутри страны. Вот что это означает по большому счету.
— Тогда давайте перейдем к цифрам. 120 руб. на акцию – это тоже такой признак «красного флажка»? Вроде как, с одной стороны, акционеры должны быть довольны столько денег получить, а с другой стороны, как вы говорите, это чуть ли не признание капитуляции.
— Вы знаете, это опять же фантастика нашего перевернутого рынка, потому что в западной модели рыночной рост капитализации обеспечивается ростом перспектив и вложениями как раз, ростом капитальных вложений, стратегиями развития. То есть чем выгоднее и красивее вы нарисуете перед акционерами будущее, тем дороже стоит компания. У нас стоимость компаний определяют краткосрочными эффектами — как выплата дивидендов. Акции «ЛУКОЙЛа» по-прежнему еще в зоне роста остаются, потому что рост обеспечен заявлением о росте дивидендов. Вот дивиденды вы получили, а завтра что? Если вы свернули добычу, если вы свернули проекты развития, завтра-то что мы будем делать? Вот вопрос.
— Компании государственного сектора, так их назовем, наперебой говорят о новом подходе, в том числе, в вопросах выплаты дивидендов, о выплате дивидендов в 50% по прибыли по МСФО. Это как-то сможет изменить взгляд на отрасль, на дивидендную доходность, на рынок? Или мы по-прежнему будем говорить, что компании с государственным присутствием — это одно, а все остальное — это даже и не рынок фондовый?
— В случае с государственными компаниями, конечно, ситуация, скажем так, перспективнее в том смысле, что они социально обременены, то есть они не могут действовать из расчета краткосрочных эффектов. У них есть политическая нагрузка, с них требуют, поэтому они вынуждены ограничивать выплаты дивидендов, они вынуждены вкладывать в развитие — есть необходимость в промышленной политике, не экономической политике, финансовой, именно промышленное развитие. Мы, собственно говоря, видим это на уровне тренда конфликта как раз государственных компаний и Минфина: государственные компании требуют инвестиций на развитие инфраструктуры, например, Арктики — «Новатэк», «Роснефть», а Минфин говорит – нет, мы деньги придержим в кошельке. Вот у нас проблемы где.
— Как в этом сценарии относиться теперь участникам рынка к объявляемым обратным выкупам акций, к объявляемым «байбэкам»? Это все-таки попытка компаний хоть как-то поддержать капитализацию, свои позиции или тоже дополнительный признак готовности сдаться?
— Вы правы в том смысле, что часто этот инструмент используется как спекулятивный механизм поднятия не просто капитализации компании за счет краткосрочных выбросов, а используется еще как оптимизация быстрой выгоды. Например, вот недавняя продажа акций «Газпрома» — если ты сыграешь на повышение, купил за одну цену, продал за другую, эффекта промышленного роста это не производит. Мы живем в спекулятивной логике, и ключевая проблема нашей страны именно в том, что мы себя ощущаем частью большого чужого проекта, и никак эффективность, кроме как финансово, не измеряем. Социальные эффекты от этого нулевые — вот проблема еще одна очень серьезная.