Это, вероятно, последняя прижизненная ретроспектива последнего из легендарных модельеров той славной эпохи, какой была послевоенная европейская мода, создавшая практически все, с чем мы имеем дело сейчас
Фото: Estate of Eddie Adams; National Portrait Gallery
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
В огромном зале Бруклинского музея висит огромное панно, сделанное из обложки Time и находящееся сейчас в Смитсоновском институте, где Пьер Карден стоит посреди интерьера Pierre Cardin, на полу и кресле валяются вещи Pierre Cardin, из одежды на нем только носки и обернутое вокруг бедер полотенце с очень узнаваемым геометрическим принтом Pierre Cardin. В руках он держит какую-то штуку, очень похожую на смартфон (тоже с лого), и вся композиция выглядит так, как будто бы Пьер Карден делает селфи в номере какого-то крутого отеля, и даже шнур, идущий от этой штуки у него в руках к розетке, не ломает этой иллюзии. В таких случаях любят писать «предвосхитил», но Карден, конечно, ничего не предвосхищал, он просто так жил — был помешан на будущем, постоянно старался его поймать, был настроен на него всем своим существом, и поэтому селфи-эффект в его случае так органичен. Как многие в 1960-е, в том числе в моде, он порывал со всеми старыми нормами и формами, много экспериментировал и даже немного эпатировал. Но из всех этих многих остался только он один. Смотришь на это фотопанно — это 1974 год, и на нем немолодой уже человек; сейчас 2019-й, и этот человек все еще здесь, ему 97 лет, он по-прежнему владеет всем своим немаленьким бизнесом, снимается в документальном фильме «House Of Cardin», который вот-вот выйдет, где сидит в венецианском палаццо (да, он итальянец из Венето) и дает большое интервью главному куратору отдела моды и материальной культуры Бруклинского музея и куратору этой выставки Мэттью Йокобоски. И вот это поражает прежде всего.
Что выделяет Пьера Кардена в его поколении — поколении великих парижских кутюрье, создавший послевоенный фэшн-бум? Ну кроме того, что все они умерли, а он остался. И еще кроме того, что в какой-то момент, примерно к 1980-м, он становится чуть ли не равен понятию «французская мода», вещи с надписью «Pierre Cardin» появляются во всех странах и на всех континентах. Впрочем, видимо, последнее его и отличает от всех остальных.
Но, конечно, он еще и был талантливым. На выставке отчетливо виден этот переход — от молодого Кардена, который поработал с Диором над new look (в интервью Мэттью Йокобоски он говорит, что был первым нанятым Диором сотрудником и участвовал в создании жакета «Бар»), к бескомпромиссному футуристу. Вот Карден открывает свой собственный дом и делает очень элегантные и очень по моде 1950-х вещи, например красное пальто, отчетливо напоминающее знаменитое диоровское красное пальто «Аризона» 1948 года, красный костюм, в котором Джеки Кеннеди снята для обложки Life от 26 мая 1961 года,— но в линиях горловины, крое рукавов, дополнительных объемах на спине видно что-то знакомое, что-то баленсиаговское, то есть футуристичное par excellence. И да, Карден в том же разговоре с куратором выставки довольно запальчиво говорит, что на него никогда никто не влиял, кроме разве что Баленсиаги. В свои 97 лет он хорошо понимает, кого объявлять своим единственным учителем.
В 1957 году Карден едет преподавать в Японию, в колледж Bunka Fukuso Gakuin, и вывозит оттуда Хироко Мацумото, которая станет на многие годы его главной моделью — и для примерок, и для дефиле, и для рекламы. И Япония с ее принципиально иным пониманием всего — кроя, одежды, красоты вообще и женской красоты в частности — влияет на него не меньше Баленсиаги. Но все это подспудно накапливается, аккумулируется, пока в 1964-м не происходит качественный скачок — знаменитая коллекция Cosmocorps. В одном месте собирается все, что потом составит его обсессии и его самые узнаваемые черты, проще говоря, собственно стиль Pierre Cardin: максимально упрощенные и геометризированные силуэты, множество новейших синтетических материалов — винил, пластик и плексиглас, даже синтетическая ткань, которую он назовет собственным именем — Cardine. И все это выглядит как костюмы сразу и к «Космической одиссее 2001 года», и к «Стартреку» («Стартрек», впрочем, и сам по себе еще появится на этой выставке).
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
Фото: Jonathan Dorado / Brooklyn Museum
Собранные в одном месте его вещи из коллекций 1960-х, 1970-х и 1980-х, конечно, производят довольно сильное впечатление. И винил, и сумасшедшие космические наряды, и унисекс-трикотаж, и обувь, похожая на реквизит для авангардной постановки, и бескомпромиссная бижутерия, как на Пенелопе Три, сфотографированной Аведоном в 1968 году. Потом появляются кожаные куртки 1980-х с огромными плечами, пальто с плечами-пагодами, и вообще радикальная линия плеч, которая отчасти вывезена Карденом из Японии, отчасти взята из китайской архитектуры (Китай уже тогда был предметом его постоянного внимания), отчасти увидена в форме игроков в американский футбол. Все это выглядит сейчас очень ярко, но все это в том или другом виде было у его коллег и сверстников, таких как Андре Курреж или Пако Рабан. Однако Карден все-таки занимает в истории моды совсем другую позицию.
Он стал первым, кто коммерциализировал моду — причем глобально и тотально. Он не просто открыл филиал в Америке или бутик в Японии, как делали все,— он фактически совершил маркетинговую революцию. Он понял, что на моде можно зарабатывать не просто большие деньги — это тоже понимали многие,— он понял, что мода может приносить гигантские деньги. Он фактически первым начал делать прет-а-порте и выставлять свои вещи в универмаге Printemps, он брендировал все на свете, от электробритвы до самолета, он фактически придумал главную бизнес-модель 1980-х — стал продавать лицензии направо и налево, заработав миллионы и попутно размыв свой бренд. Следом за ним это сделают все, но потом, в 1990-е, все бросятся выкупать лицензии — все, кроме него, и поэтому до сих пор в какой-нибудь глубокой дыре можно найти, например, магазинчик Pierre Cardin. К этому времени он станет крупнейшим владельцем недвижимости в Париже и мода перестанет быть основным источником его доходов. Но и уже супербогатый Карден будет активно продвигать свой бренд в Китае, одним из первых поняв, какой это важный рынок для лакшери.
Выставка устроена так, что все это вполне наглядно прочитывается — и среди вещей, и среди видео и фото, и среди предметов мебели (которую Карден, сын плотника, делает много лет традиционным ремесленным способом, из дерева и лака, и называет couture furniture или sculptures utilitaires), и в этом одно из достижений «Пьер Карден: Мода будущего». Как и в том, что ее создателям удалось привлечь самого Кардена и получить доступ в его архив, откуда и приехало в Бруклинский музей большинство экспонатов.
Космический дизайн Кардена выглядит сейчас историческим — мода с тех пор пошла по другому пути, сначала к буржуазности, потом к спорту, потом к повседневности, потом к спальным кварталам — и вот сейчас опять к буржуазности. Но, судя по некоторым коллекциям сезона SS 20, неокарденовский бум — это всего лишь вопрос будущего, причем ближайшего. Такой серьезной выставки Пьера Кардена, дизайнера и человека, в Америке не было 40 лет, да и в Европе его ретроспектив не показывали очень давно. Так что прийти сюда — это не только шанс увидеть наше прошлое, но и, возможно, попробовать понять будущее.
«Пьер Карден: Мода будущего». Нью-Йорк, Бруклинский музей, до 5 января