Событие недели — "Быстрый бегун" (The Fast Runner, 2002) Захариаса Кунука, первый игровой фильм, снятый инуитом (канадским эскимосом) и про инуитов (28 сентября, "Культура", 21.25, ****). 46-летний Кунук до девяти лет кочевал вместе с родителями, затем обосновавшимися в столице Баффиновой земли, полярной канадской территории. Стал сначала скульптором, потом, успешно продав несколько работ, купил камеру и основал компанию по производству фильмов о жизни своих соплеменников. То есть, с одной стороны, он — неподдельное дитя природы, знающее на собственном опыте, что почем полярной ночью. С другой — интеллектуал, человек городской цивилизации. Именно сочетание этих двух ипостасей автора и определяет завораживающую прелесть трехчасового фильма, который смотрится, без преувеличения, на одном дыхании. Господин Кунук слишком умен, чтобы пойти проторенным путем: нагнетать колорит, превращать фильм в иллюстрацию к учебнику этнографии, пускать сопли по поводу незамутненной души инуитов, печалиться по поводу их тяжкой доли. Если пытаться определить жанровую природу "Быстрого бегуна", то это будет, пожалуй, вестерн. То же соотношение величественной природы и человеческих страстей, та же простота жизни и смерти, то же отсутствие писаного, цивилизованного закона. Примечательно и то, что определить, в какую эпоху происходит действие фильма, почти не представляется возможным. Похотливость девушки и жажда власти сыновей племенного вождя Оки приводит к трагедии. Брат героя убит острыми моржовыми клыками — эта деталь, увы, не может не вызвать несколько анекдотических ассоциаций. Сам Быстроногий вынужден удирать нагишом от преследователей по тундре. Финал очаровательно непредсказуем. Логично было бы ожидать, что разоблаченных Оки, которые успели убить еще и родного отца, соплеменники покарают лютой смертью. Отнюдь нет: виноваты не они, а овладевший ими тщедушный злой дух. Духа изгонят, преступников тоже. И радость жизни вновь воцарится на цветущих просторах канадского Заполярья. "Сонная лощина" (The Sleeping Hollow, 1999) самого изобретательного современного режиссера Тима Бартона, экранизация новеллы американского классика Вашингтона Ирвинга, — возможно, самое адекватное воплощение в кинематографе духа и эстетики романтизма (27 сентября, РТР, 0.25, *****). Покой пуритан конца XVIII века смущает кровожадный всадник без головы. Определить его природу, человеческую или адскую, покарать его или загнать обратно в преисподнюю должен сыщик, этакий дальний предшественник Шерлока Холмса, фанатика научных методов, сыгранный Джонни Деппом, ставшим, пожалуй, главным среди актеров экспертом по нечистой силе. В "Сонной лощине" есть самый пугающий и ослепительно красивый кадр современного фантастического кинематографа: кровоточащее дерево, сплетенное из человеческих тел, убежище инфернального всадника. Двумя достойными фильмами представлен на неделе американский кинематограф 1970-х годов, еще хранящий по инерции критический пафос 1960-х, но утративший их щенячий пафос, ставший горьким и немного циничным. "Телесеть" (Network, 1976) Сиднея Люмета — злой памфлет, неожиданный в фильмографии режиссера, специализирующегося на драмах, связанных с правосудием, моральной ответственностью следователей, полицейских, присяжных (26 сентября, "Первый канал", 1.40, ****). Пикантность этой сатире на телевидении придает то, что именно оно было колыбелью режиссера: во второй половине 1950-х именно Сидней Люмет был едва ли не первым режиссером, вскормленным малым экраном и перешедшим на большой. Блестяще сыгранный Питером Финчем телеведущий-конформист под угрозой увольнения преображается в безумного гуру, в речах которого ложь не отличить от истины. В своем последнем эфире он бросает миру в лицо все, что думает о нем. И — не просто сохраняет работу, но и становится ведущей национальной звездой. Америка сплачивается под воздействием его нехитрой философии, суть которой выражена в повторяющихся рефреном словах: "Все — херня". Когда же рейтинг снижается, он становится по воле своих боссов "первым человеком, убитым в прямом эфире ради рейтинга". Террористы, стреляющие в него, столь же понятны и столь же отвратительны режиссеру Люмету, как и "акулы капитализма". Да они ничем от них и не отличаются, торгуя не рекламным временем, а смертью. Фильм Хэла Эшби "Возвращение домой" (Coming Home, 1978) попроще, поспокойней, иногда балансирует на грани мелодрамы, но по большому счету он о том же, о чем и "Телесеть", о крушении американских иллюзий (27 сентября, "Первый канал", 2.00, ***). Его историческая ценность в том, что это был, пожалуй, первый фильм о трагедии ветеранов вьетнамской войны, оказавшихся, как всегда и бывает с ветеранами, никому не нужными в родимом доме. Инициатором фильма выступила Джейн Фонда, сменившая к тому времени имидж секс-куколки на репутацию революционерки. А вдохновила ее встреча с Роном Ковиком, парализованным ветераном, автобиографию которого "Рожденный 4 июля" спустя два десятилетия перенесет на экран Оливер Стоун. Герой "Возвращения домой" Мартин, в которого влюбилась пошедшая работать санитаркой жена сражающегося во вьетнамских джунглях офицера, — несомненное альтер эго Рона Ковика. Когда же муж, ставший дерганым алкоголиком, ежеминутно ожидающим выстрела из вьетконговской засады, возвращается домой, он настолько потрясен благородством антивоенных чувств жены и Мартина, что патетически топится в океане, оставив на берегу свой парадный мундир. Еще несколько лет назад этот фильм казался наигранным, картонным. Сейчас, похоже, наступает время очередной переоценки кинематографа 1970-х, и фильм Хэла Эшби вновь смотрится достойно и патетично.
