фестиваль театр
На проходящем в Москве фестивале "Новая драма" каждый день посвящен какому-нибудь региону. В рамках дня Урала екатеринбургская драма показала "Персидскую сирень" Николая Коляды, в рамках дня Тольятти выступил Воронежский камерный театр со спектаклями по пьесам тольяттинского и грузинского драматургов. Разница подходов к драматургии РОМАНУ Ъ-ДОЛЖАНСКОМУ показалась не зависящей от географии.
Екатеринбургский Театр драмы показал на фестивале "Персидскую сирень" драматурга Николая Коляды в постановке режиссера Николая Коляды. К компании, составившейся из некоторых современных драматургов, отказавшихся от услуг режиссеров и ринувшихся в бой под лозунгом "Ставить, как написано", Коляда не принадлежит. У него есть свой авторский стиль не только как у драматурга, но и как у режиссера. Поэтому он справляется не только со своими современными, но и с чужими классическими пьесами — в прошлом году на "Золотой маске" интересно показался его спектакль "Ромео и Джульетта". На "Новую драму", правда, Николай Коляда привез не самую новую свою пьесу — "Персидская сирень" несколько лет назад уже ставилась по России, самым заметным был спектакль с Лией Ахеджаковой и Михаилом Жигаловым. Автор удачно использовал классическую драматургическую схему — "вот и встретились два одиночества", немолодые он и она. Если правильно скрутить пружину сюжета, промаха не будет.
У драматурга Коляды в тексте все сделано правильно и по законам жанра. Одинокая женщина ответила на газетное объявление о знакомстве и пришла на почту подглядеть, кто именно будет забирать корреспонденцию. Потом выяснится, что встретившийся ей одинокий мужчина не автор объявления, а фактически жулик, таскающий письма, адресованные своему соседу, чтобы "украсть чужие судьбы", то есть от тоски. Еще позже окажется, что живут герои уже четверть века в одной и той же хрущевке, друг над другом, да вот не встретились за все эти годы.
В спектакле все сделано уже не очень правильно — прежде чем вывести хороших актеров Вячеслава Мелехова и Веронику Белковскую на единственно требуемую жалостную ноту, режиссер Коляда заставляет их долго разыгрывать склочную, крикливую клоунаду — городская сумасшедшая и хамоватый алкаш. Но во второй половине спектакля они все-таки прорываются к нерву пьесы. Когда герой пересказывает вычитанные из писем женские истории и раскладывает фотографии неведомых женщин по ячейкам висящей стены деревянных почтовых ящиков, отчего она вдруг становится похожей на стену колумбария,— дотягивается спектакль до зрительских слезных желез. Провинциальную тоску и всеобщую обреченность Николай Коляда чувствует кишками, нутром и действительно умеет передать средствами театра. Но постановке "Персидской сирени" требуется не только носовой платок, но и метла: почистить бы спектакль, вымести из оформления и актерской игры всякий "мусор", любо-дорого было бы смотреть. Впрочем, пенять в данном случае не на кого, и ссылки на своеволие и слепоту режиссеров не принимаются. Драматург сам "раскрывает" свой текст так, как считает нужным.
Иногда, впрочем, режиссерам приходится не раскрывать, а "покрывать" драматургов. Может быть, помимо своей воли. Не берусь судить, чем именно привлекли воронежского режиссера Михаила Бычкова драматургические зарисовки грузинского автора Лаши Бугадзе и молодого тольяттинца Вячеслава Дурненкова. Может быть, именно подсознательным азартным стремлением продемонстрировать режиссерское искусство в чистом виде, причем средствами минималистского (а прямо говоря — бедного) театра — без декораций, на считанных стульях. В сочинениях вышеназванных драматургов опереться режиссеру и актерам не на что, все надо придумывать просто из воздуха. Один из четырех незамысловатых, хотя и забавных скетчей Лаши Бугадзе режиссеру даже пришлось рассыпать буквально по строчкам, чтобы три другие сценки сшить получившимися интермедиями в одну композицию. В одноактовке Вячеслава Дурненкова главное — несколько монологов современных сельских жителей, просто несколько крупных планов, а диалоги носят явно вспомогательный характер.
Все эти упражнения драматургов Михаил Бычков весьма изящно и аккуратно облагородил. Нежирно, деликатно наметил грузинский колорит и обошелся белыми платочками для русских баб. Настроил молодых актеров на легкомысленный, полушутливый лад, но при этом потребовал от них точности в маленьких деталях. Три красных воздушных шарика над тремя маленькими помостами — вот и вся атмосфера. Стилизованная Бычковым современная драматургия выглядит в спектакле Воронежского камерного театра опрятно, но совершенно безопасно и неамбициозно. Драматурги, возможно, будут уязвлены, но критики довольны — Михаил Бычков так тщательно и чистоплотно "подметает" свои спектакли, что смотреть "Две маленькие пьесы" можно было с пустыми руками.