Вадим Бражкин, академик, директор Института физики высоких давлений РАН
Фото: Из личного архива
Вадим Бражкин, академик, директор Института физики высоких давлений РАН
Фото: Из личного архива
К концу 80-х годов прошлого века отношение властей и общества к науке в большинстве государств стало резко меняться. Тому было несколько причин. Во-первых, число исследователей многократно возросло по сравнению с предыдущими десятилетиями — при одновременном падении их среднего уровня. Во-вторых, окончание (или перевод в другую плоскость) холодной войны привело во многих странах к резкому сокращению расходов на науку, косвенно связанную с военными разработками. В-третьих, кризисные явления в экономике привели к непопулярности финансирования фундаментальной науки, за исключением мегапроектов, имеющих в основном политическое и рекламное значение. В научных исследованиях на первый план вышла возможность скорейшей технологической отдачи или связи с технологиями, хотя бы чисто декларативной. Статьи стали писаться не только и не столько для коллег-ученых, сколько для технологов, бизнесменов и маркетологов. Большое внимание стало уделяться рекламированию собственных результатов — важнее уже не содержание статьи, а ее «упаковка» и пиар.
Одновременно начались кардинальные изменения структуры финансирования науки. Все большая доля денег стала выделяться фундаментальной науке через различные фонды на основе конкурентной системы грантов. Для получения грантов реальный научный уровень исследователей перестал быть основным критерием. Более важными стали наукометрические показатели (число публикаций, импакт-фактор журналов, индексы Хирша исследователей и т. д.); личные знакомства в среде экспертов, влияющих на распределение грантов; гендерный и возрастной состав коллектива и пр. Этому есть оправдание — наукометрические показатели легко формализуются, в то время как реальный уровень и вклад ученого — понятие субъективное и может определяться лишь субъективным же (и, к сожалению, иногда необъективным) мнением коллег-экспертов. Тем не менее удручающая реальность такова, что исследователи должны в «сражениях» за гранты штамповать статьи-однодневки, не забывая усиленно их рекламировать. Времени на обдумывание новых задач, на реализацию перспективных идей и на занятия действительно новыми интересными темами, не сулящими немедленной отдачи и поддержки грантами, у ученых не остается.
Физика, химия и материаловедение сверхтвердых материалов, в отличие от многих других направлений науки, напрямую контактируют с многочисленными прикладными областями и технологиями. Промышленность сверхтвердых материалов активно развивается и оперирует суммами в сотни миллиардов долларов. В то же время научный поиск новых сверхтвердых материалов действительно соответствует самому передовому краю фундаментальной науки. Для предсказания новых структур и соединений используются современные эволюционные компьютерные алгоритмы и мощные компьютерные системы; для оценок идеальной сдвиговой прочности материалов также требуются первопринципные расчеты на суперкомпьютерах, а точные расчеты механических технологических свойств сверхтвердых материалов зачастую лежат пока за гранью возможностей как теоретиков, так и расчетчиков.
Исследования наноструктурированных материалов в последние годы очень быстро развиваются и сулят огромные перспективы для технологий. Достаточно сказать, что создание специальной субструктуры на микро- и наноуровне в обычных твердых сплавах позволяет повысить их пластичность при сжатии и усталостную прочность более чем в 10 раз! Поэтому интерес исследователей к изучению новых твердых и сверхтвердых материалов неудивителен. Вполне оправдано также большое число публикаций, грантов и проектов по этой тематике. Но, как это обычно бывает, в борьбе «чистых» исследователей с одной стороны и рекламы и денег с другой — побеждают последние.
Большое количество (и размер) грантов, поддерживающих научные исследования, позволяет потратить значительные средства на закупку дорогостоящего оборудования и материалов, на командировки, на стипендии аспирантам и постдокам. В некоторых странах средства от грантов позволяется непосредственно переводить в зарплату ученых, в других это делается косвенным образом. Таким образом, создается схема-круговорот: больше публикаций — больше грантов — больше оборудования и выше зарплата. Как только речь заходит о больших деньгах, возникает коммерция: одни фирмы учреждают новые журналы для платных публикаций, другие за гонорар способствуют публикации статей в уже существующих журналах с высоким индексом цитирования. Способов множество, большинство основано на персональных контактах с членами редколлегий. Сами издательства известных авторитетных журналов не избежали соблазна активно использовать ситуацию, сложившуюся в последние 10–15 лет. Они создают многочисленные дочерние журналы с близкой тематикой, где все публикации платные и куда редакции «основных» журналов активно перенаправляют поток статей.
Один из лидеров коммерциализации науки — Китай. Количество ученых в КНР за последние 15 лет выросло почти в три раза, а количество научных публикаций — более чем в 20 раз! (Quan W, Chen B, Shu F, Aslib Journal of Information Management 69, 486 (2017)). Среди такого числа публикаций, безусловно, есть выдающиеся, однако, и это неизбежно, их основной поток — посредственного уровня. Китай, по-видимому, мировой лидер по финансовому стимулированию публикационной активности: за одну статью в высокорейтинговом журнале исследователям платят до $165 000 (ibid). Наука в Китае развивается под девизом publish or impoverish (публикация либо нищета). Китай также безусловный лидер по числу коммерческих фирм, обеспечивающих различными путями публикации в высокорейтинговых журналах.
Физика сверхтвердых материалов — не исключение. Автор этой колонки был рецензентом работы китайских исследователей о якобы уникальной твердости наносдвойникованного кубического нитрида бора. Несмотря на отрицательную рецензию, редактор высокорейтингового журнала Nature Карл Зимелис сообщил о желании редакции все же опубликовать статью и попросил меня как рецензента осветить хоть какие-либо положительные моменты в работе. Полагаю, что комментарии тут излишни.
Гонка за числом статей имеет еще один негативный аспект. Исследователи почти не читают или читают невнимательно публикации других авторов. Основная задача — сослаться на возможных рецензентов своей статьи или экспертов по поданной заявке на грант. Разбираться в нагромождении нелепиц всем недосуг.
Конечно, публикационная активность и общие проблемы развития науки — тема безграничная. Тем не менее представляется важным, что даже довольно узкая область физики сверхтвердых материалов позволила об этом поговорить. В заключение повторю, что алмаз был, есть и будет самым твердым материалом вне зависимости от какой-либо научно-финансовой политики.