В московский прокат выходит драма ПАТРИСА ШЕРО "Его брат" — картина о смертельно больном юноше и его взаимоотношениях с родным братом была удостоена приза за режиссуру на Берлинском фестивале, а сам Шеро возглавил в этом году жюри Каннского фестиваля. С одним из самых востребованных европейских режиссеров поговорил АЛЕКСЕЙ Ъ-КАРАХАН.
— Все ваши картины, и в особенности "Его брат", описывают человеческие трагедии. Вы пессимист?
— Я не пессимист, я стараюсь объективно смотреть на жизнь. А как вы, наверное, могли заметить, дела в мире идут не очень хорошо. Я лишь описываю, что вижу — ситуацию вокруг меня. При этом я стараюсь сохранять оптимизм, хотя это достаточно сложно.
— Многие критики замечают, что вы уделяете болезненно много внимания человеческому телу. Вы согласны?
— "Его брат" — это действительно в каком-то смысле фильм о телах, о деградации человеческого тела, о том, как изменяются лица, о том, как тела заполняют пространство. Люди сняты с разных ракурсов, сверху и снизу. Крупными и длинными планами. Растущая борода, растянутые свитера, расстегнутая рубашка, обнаженная грудь, сбритые волосы на теле, волосы, вырастающие вновь, сползающая бретелька от лифчика — в этом фильме все это для меня важно. Мне кажется, режиссеры должны показывать человеческое тело в контексте окружающего его космоса. Мы каждый день принимаем решение о том, следовать ли нам за нашим телом или идти наперекор его желаниям. И я думаю, если в кино правильно показывать тело, то на экране может проступить и душа.
— Мне не показалось, что вы увлечены демонстрацией души. Тела — больше.
— Я не согласен. Снимая тело, я стараюсь проникнуть камерой и в душу. Душа и тело абсолютно взаимосвязаны — не всегда ясно, что именно ты снимаешь, тело или душу. От судьбы одного зависит и судьба другого. Но доминирующая тема в моем фильме — это не тема тела, а тема братства. Я снимал фильм о том, как важно иметь брата.
— Почему вас так интересуют отношения между братьями, а не между, скажем, детьми и родителями или между супругами? Вот, скажем, Александр Сокуров представил на этом Каннском фестивале фильм "Отец и сын", а несколько лет назад он снял картину "Мать и сын". Разные бывают родственники.
— Под словом "брат" скрывается много смыслов. Например, очень хорошего друга тоже можно назвать братом, хотя он и не является кровным родственником. И мне кажется, иметь такого близкого человека, которого можно назвать братом, очень важно для каждого. Ведь братство, возможно, самый интересный эксперимент в жизни. Я бы даже сопоставил братство и любовь, так как брат часто может оказаться ближе, чем любовник.
— Ваш фильм о смерти, которая в представлении очень многих людей неразрывно связана с верой. Почему вы вообще не касаетесь этой темы?
— О религии я рассуждал в "Королеве Марго", которая посвящена религиозным войнам, разгоравшимся во имя Бога, но ни к чему хорошему не приводившим. А в "Его брате" о ней нет речи потому, что я сам не религиозный человек. Я допускаю, что после смерти есть жизнь, но сам я в это не верю.
— Неизлечимо больной герой вашего фильма заканчивает свою жизнь при помощи эвтаназии. Как вы лично относитесь к этой проблеме?
— Я выступаю за легализацию эвтаназии. Если ты кого-то любишь, то ты должен помочь ему избавиться от страданий.
— Ваш умирающий довольно молод. Почему бы вам не осветить тему умирания на примере более пожилых людей?
— Ну, во-первых, книга, на которой основан фильм, рассказывает о молодых людях. Во-вторых, смерть молодого человека у всех вызывает интерес, а к смерти старых людей все привыкли и считают это нормальным явлением.
— А вы сами боитесь смерти?
— Конечно, боюсь, как и все.
— А как этот фильм повлиял на ваше отношение к смерти? После съемок вы стали бояться ее еще больше или рассуждения на эту тему отвлекли вас от этих дум?
— Съемки мне немного помогли. Может быть, потому, что я много времени проводил в больницах. К тому же я так много думал о смерти, что мне даже стало немного легче.
— Вы были в этом году председателем жюри Каннского фестиваля, и Золотая пальмовая ветвь была присуждена фильму Гаса Ван Сента "Слон". Такое решение было многими воспринято в штыки. Вас обвиняли в том, что вы проигнорировали "великий" "Догвиль". Как вы оцениваете эти обвинения?
— Я не вправе комментировать решение жюри. Мы все коллегиально решили, что "Слон" — это прекрасный фильм.
— А вот, кстати, в конкурсе был показан фильм канадца Дени Аркана "Нашествие варваров". Он тоже посвящен смерти. Как вы относитесь к этой картине?
— Я считаю этот фильм очень удачным, и мы присудили ему два приза. Но он не похож на мой, просто и у меня, и у него кто-то умирает. Причем у Аркана умирает человек, проживший длинную жизнь, как он хотел, а у меня умирает молодой, у которого не получилось. И вообще мой фильм не о смерти, а об отношении двух братьев, которые ярко проявились в самой тяжелой ситуации из всех, что подстерегают человека в жизни.