премьера театр
Московский Центр имени Мейерхольда открыл свой третий сезон премьерой спектакля "Эдип", поставленного Алексеем Левинским и молодыми режиссерами, проходящими обучение в магистратуре, созданной в прошлом году Центром Мейерхольда и Школой-студией МХАТ. Первая представленная публике работа магистрантов, по мнению МАРИНЫ Ъ-ШИМАДИНОЙ, вполне отвечает своему определению "спектакль-упражнение".
Алексей Левинский нисколько не лукавил и не красовался, определяя жанр своей постановки как "спектакль-упражнение", а просто констатировал факт. Набрав в прошлом году режиссеров из разных городов бывшего СССР, Валерий Фокин среди прочих педагогов пригласил к ним преподавать Алексея Левинского, режиссера-экспериментатора, который вот уже много лет ведет почти подпольный по современным меркам образ жизни (то есть не мелькает в прессе, на телевидении и на театральных тусовках, не выпускает громких премьер и в то же время не претендует на культовость и элитарность), тихо и планомерно занимается не производством, а изучением театра. В числе его главных и постоянных интересов — фигуры Сэмюэла Беккета и Всеволода Мейерхольда. В 70-е годы Алексею Левинскому посчастливилось заниматься у актера и педагога по биомеханике Николая Кустова, после чего он и сам начал преподавать эту мейерхольдовскую технику тренировки актера в Европе, США, а теперь (тут уж сам бог велел) и в фокинском центре. Со своими новыми студентами режиссер решил заниматься на античном материале, и нынешний "Эдип" — первая их совместная учебная работа. Учебная не в смысле "ученическая, робкая, неумелая", а в смысле — нацеленная не столько на представление, сколько на изучение театра, его возможностей и выразительных средств.
Алексей Левинский не стал заниматься реконструкцией древнегреческого театра. В его постановке архаика свободно соседствует с современностью, и тут, конечно, не обошлось без любимых режиссером Беккета и Мейерхольда. Господин Левинский вживляет в текст Софокла кусочки абсурдистской драматургии, а античные театральные маски надевает на актеров, выполняющих упражнения по биомеханике. Хор в лице свободных в данный момент актеров в этом "Эдипе" сидит на табуретках по краям сцены и не столько комментирует, сколько озвучивает действие шепотами, стонами, вскриками, вплетенными в музыкальную партитуру спектакля наравне с фольклорной музыкой и сочинениями Генри Перселла. Вместо круглой древнегреческой орхестры тут — строгий белый квадрат с зияющей черной пропастью в центре.
Ритмичное монотонное движение актеров к этой дыре, вокруг нее и снова прочь, а потом по периметру квадрата, словно оживший геометрический рисунок, завораживает и гипнотизирует зрителей. Правда, продолжается это недолго. После впечатляющего абстрактного вступления спектакль лишается этой абсолютной точности и выверенности линий и движений. Актеры, в основном это участники группы Николая Рощина (он в этом спектакле выступает в роли художника) и сами магистранты, произносят текст по возможности отстраненно, без интонаций и страстей, хотя это и не всем удается, движения и жестикуляция сведены к минимуму и нарочито условны. Придворные Эдипа жонглируют гимнастическими палками, царица Иокаста (Вера Воронкова), сообщая мужу роковые для него подробности гибели прежнего царя, ходит по расстеленному на полу канату, а сам Эдип (Иван Волков), узнавая тайну своего рождения, то и дело втыкает нож в кусок деревянного бруса, на котором в финале Эдип будет балансировать над той самой зияющей пропастью. Ее можно назвать воплощением безжалостного рока, бездны падения и тьмой слепоты, ожидающих Эдипа. Метафоры понятные, но в реальности они выглядят гораздо менее эффектно, чем в пересказе.
Спектакль немного оживляет демонстрация пластических биомеханических этюдов, которые иногда иллюстрируют и комментируют действие, но большей частью существуют сами по себе. Конечно, специалистам и интересующимся любопытно будет посмотреть вживую на исполнение упражнений легендарной мейерхольдовской методы, но обычным зрителям этот монотонный спектакль будет так же интересен, как скучные школьные упражнения.