премьера кино
Вчера ночью по каналу НТВ был показан фильм "11 сентября", который сегодня выходит в прокат в московском кинотеатре "МДМ-кино". Этот кинопамятник историческому событию представляет собой альманах из 11 новелл 11 известных режиссеров, составители которого планировали передать ощущение некой "общей трагедии". Однако участники проекта оказались достаточно разными людьми, чтобы ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА всемирной скорби не почувствовала.
Заставка между составляющими "11 сентября" новеллами в виде электронной географической карты хоть и должна по идее символизировать единство всего мира перед лицом "общего горя", но на самом деле просто позволяет наглядно показать, насколько далекую от Америки часть света представляет автор следующей части фильма. Главное, что все эти фрагменты объединяет,— незамысловатая нумерология: каждая новелла длится 11 минут, 9 секунд и 1 кадр, в соответствии с европейским прокатным названием "11`09`01".
Не всем приглашенным режиссерам удалось передать свои личные ощущения — многие ограничились лишь демонстрацией типичных для кинематографа своей страны приемов. В частности, иранская девушка Самира Махмальбаф, сочинившая сюжет об учительнице, пытающейся втолковать афганским детишкам-беженцам, что произошло в Нью-Йорке, и зачем-то заставляющей их выдержать минуту молчания. Хлебнувшие лиха дети чужой беды упорно понять не могут и нарушают молчание рассуждениями о том, достаточно ли безумен Бог, чтобы убивать людей. Примерно в таком же стандартном ключе выполнен индийский фрагмент, поставленный Мирой Наир и направленный против нездоровой исламофобии. Героиня — нью-йоркская пакистанка, чей сын, студент-медик, уехал утром в институт и не вернулся. После 11 сентября его начинает разыскивать ФБР по подозрению в терроризме, но через полгода его останки находят на нулевом уровне ВТЦ, где он пытался оказать медицинскую помощь раненым, и бывшего террориста хоронят как героя, под американским флагом.
В своем типичном репертуаре выступил французский классик Клод Лелуш, посмотревший на историческую трагедию сквозь трагедию любовную: глухонемая француженка в отсутствие своего американского любовника, ушедшего на деловую встречу в ВТЦ утром 11 сентября, пишет ему прощальное письмо на компьютере. Поглощенная этим занятием, она не замечает телерепортаж об атаке террористов, пока на пороге не возникает ее рыдающий возлюбленный, обсыпанный штукатуркой. По-моему, тем же самым приемом — показом человека, настолько поглощенного личным горем, что общественное становится неважно,— несколько тоньше воспользовался ответивший за Америку антиголливудчик Шон Пенн. В его новелле манхэттенский старичок-вдовец каждое утро выбирает для покойной жены платье из шкафа и кладет на кровать, чтобы вечером пожелать ему спокойной ночи. Но однажды наступает утро, не похожее на все предыдущие, после которого жить по-прежнему невозможно: героя будит солнце, которое раньше загораживали башни-близнецы, и хотя на окне волшебным образом распускаются засохшие цветы в горшке, старик вдруг понимает, что он остался один — от жены остались только платья, и распустившихся цветочков она не увидит.
Самой неудачной новеллой отметился египтянин Юсеф Шахин, снявший самого себя в роли режиссера, беседующего с призраками американского солдата, погибшего в Бейруте, и палестинского террориста, которые пытаются перетянуть его на свою сторону. Чуть более искренне выглядит фильм Даниса Тановича, оскаровского лауреата за фильм "Ничья земля", решившего показать тех, кто пережил аналогичную трагедию: боснийских вдов, 11-го числа каждого месяца отмечающих демонстрацией гибель своих мужей и для 11 сентября 2001 года тоже не делающих исключения. По пути исторических аналогий пошел также злопамятный англичанин Кен Лоуч, ткнувший американцев носом в Сальвадора Альенде, убитого 11 сентября 1973 года по наущению американцев, и получивший за это отдельный приз на Венецианском кинофестивале — за "ясность и страсть в изображении нетривиальных идей", хотя идея его сводится к мстительной пословице "Как аукнется, так и откликнется". Единственным автором, позволившим себе юмор в обращении со столь болезненной тематикой, стал Идрисса Уэдраого из Буркина-Фасо, представивший рассказ о бедных африканских детях, пытавшихся поймать бен Ладена и сдать его за 25 млн. Более злобной сатирой отметился израильтянин Амос Гитай, изобразивший суетливую телерепортершу, случайно оказавшуюся 11 сентября 2002 года на месте теракта в Тель-Авиве. На протяжении всех 11 минут она так и не может понять, почему ее не пускают в прямой эфир и что может быть важнее ее репортажа: "Да хрен с ним, с этим Нью-Йорком!"
Главным формалистом-концептуалистом показал себя мексиканец Алехандро Гонсалес Инарриту, прославившийся фильмом "Сука-любовь". Сначала за черным кадром слышны неразборчивые обрывки разговоров, потом точечными ударами включаются фрагменты, изображающие людей, падающих с башен ВТЦ. Изображение опять пропадает, но звук усиливается: слышен шум самолета, возгласы "Oh, shit!" и "Oh, my God!", голоса заикающихся от ужаса теледикторов, записи с автоответчиков — сообщения людей из угнанных самолетов. После кадров рушащихся башен черный фон светлеет, превращаясь в белый, на котором возникает арабская надпись "Свет Господень ведет нас или ослепляет?", и переводить ее не надо было бы, потому что она адресована читающим по-арабски. Мексиканская новелла достаточно эффектна для финала, но последним в "11 сентября" стоит пошедший самым окольным путем японец Сехэй Имамура, чей фильм выглядит не имеющим решительно никакого отношения к 11 сентября и по восточному обыкновению ближе всего подбирается к сути с неожиданной стороны. Его герой, вернувшийся со второй мировой в уверенности, что он змея, 11 минут ползает по земле, лакает воду из бочки, спит в клетке, кусает бабушку и заглатывает живую крысу, чтобы в финале прошипеть змеиную мудрость: "Не бывает священной войны". У составителей альманаха хватило ума поставить эту новеллу последней, тем самым приглушив пафос злободневности и попытавшись образумить любых камикадзе, арабских или американских.