Среди главных западных архитектурных премьер — завершение ансамбля Дворца правосудия Европейского союза в Люксембурге. Французский архитектор Доминик Перро собрал воедино все части гигантского здания и добавил новую, третью башню, завершив работу, продолжавшуюся в течение 25 лет. На открытии побывал корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
Огромная улица-галерея объединила все здания Дворца правосудия
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ / купить фото
Огромная улица-галерея объединила все здания Дворца правосудия
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ / купить фото
Люксембург — часть демократической Европы. Но при этом монархия, так что дворец открывал великий герцог люксембургский Генрих. Может, и атавизм, зато герцогство живет по-царски. Оно приняло на своей земле Дворец правосудия, обосновавшийся в Люксембурге, когда Европа стала единой. Строили здание для шести стран, пока строили, их оказалось девять, потом десять, потом пятнадцать. В итоге — двадцать восемь. Когда стало понятно, что объединенная Европа не протянется в Азию, ансамбль удалось завершить. Последнюю точку в сентябре 2019 года поставил французский архитектор Доминик Перро, работавший в Люксембурге на разных стадиях строительства здания и Европы.
«Это не тот суд, где есть камеры и клетки, куда вас приводят для того, чтобы отобрать права,— говорит Перро.— Судьи решают принципиальные вопросы, как примирить законы Ирландии с законами Греции. Здесь могут потребовать у Apple 13 миллиардов недоимок, и понятно, что в сарае этого не сделаешь». Архитектор не скрывает радости, потому что четверть века он растил здание, стараясь избежать беспорядочного шанхая. Дворец состоит из десятка частей и нескольких зданий, построенных с 1970-х по 2019-й, но архитектурно он должен быть единым. Так рос когда-то средневековый город, оставаясь при этом ансамблем.
Это не крепость, не Форт-Нокс. Дворец правосудия принадлежит всем европейцам, и любой гражданин может сюда войти просто из любопытства. То, что это общественное, да еще и общедоступное здание, добавило сложностей. Никаких излишеств, все должно быть просто и, увы, дешево. Вот и думай, как сочетать торжественность с экономией, открытость с безопасностью, монархию с демократией.
Четверть века назад, выиграв конкурс 1994 года, Доминик Перро взялся за эту работу и сейчас завершил, хотя впереди еще планировка целого района. Дворец правосудия в архитектурном смысле начался в 1970-х, когда было построено элегантное здание в духе Миса ван дер Роэ, металлический периптер, похожий на храм. Его хотели снести, потому что Европейский суд его перерос, кроме того, построен он был по технологиям прошлого века, которые сейчас считаются опасными, в частности, из-за использования асбеста. Но Перро умеет ценить чужую работу, особенно относящуюся к блестящей истории европейского модернизма. Дворец разобрали, каждую балку очистили и собрали заново. Затем обвели его висящими в воздухе галереями, куда вынесли из главного здания все вспомогательные помещения. В старом-новом дворце остались только залы заседаний, которые накрыли торжественными шатрами из любимых Перро металлических сеток золотистого цвета. Дворец и вправду стал дворцом. Все накопившиеся вокруг него площади архитектор соединил огромной галереей, настоящей улицей под стеклянной крышей, и увенчал в 2008-м двумя башнями. В 2019-м к башням-близнецам из золотого стекла добавилась третья, из золотого и черного, немного развернутая по отношению к прежним.
Ансамбль завершился, объединился и объемно, и стилистически. Очень важную роль в этом сыграла «малая архитектура»: дизайн, мебель, светильники, отделка — ими занималась Гаэль Лорьо-Прево, партнер и соратник Перро еще с начала 1990-х, когда молодые 30-летние архитекторы получили первый прославивший их заказ, Библиотеку Франсуа Миттерана в Париже. За годы, прошедшие с тех пор, их почерк стал классикой.
В новой 29-этажной башне расположились службы перевода. Только в этом смысле она Вавилонская. В остальном же никакого разлада между частями складывавшегося 25 лет ансамбля нет. Это тип здания, который рожден не одномоментной амбицией государства, вроде Дворцов съездов, а постепенно нарастающей мощью международной институции. Никакого желания все переделать, снести, придумать заново — только уважение к истории, не перестаю сожалеть, что Доминику Перро не удалось построить у нас Мариинский театр.