Спецпредставитель президента по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрий Песков в интервью Review рассказал о запуске Университета 20.35 и сервисах, которые будут доступны пользователям, а также спрогнозировал, как новые технологии изменят процесс получения образования.
Спецпредставитель президента по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрий Песков
Фото: Предоставлено Университетом НТИ «20.35»
Спецпредставитель президента по вопросам цифрового и технологического развития Дмитрий Песков
Фото: Предоставлено Университетом НТИ «20.35»
— Университет 20.35 в следующем году начнет работать в полноформатном режиме. Как деятельность Университета будет соотноситься с системой нацпроектов?
— Технологическая революция и революция, связанная с использованием данных, в корне меняют подходы к образованию, которые существовали последние несколько столетий. Наверное, это можно сравнить с изобретением книгопечатания. Сейчас появляется принципиально новая технология, которая позволяет массово выстраивать персональные образовательные траектории на основании цифрового следа, который накапливается человеком. Группа технологий, которые лежат в основе этой революции, может быть применима в совершенно разных сферах. От того, как мы учим наших детей в дошкольном возрасте, до массовой переподготовки пожилых людей. Также она может быть использована для принципиально новой модели подготовки специалистов для любой сферы, в которой есть образование. Поэтому задача Университета 20.35 — не стать одним из игроков, например, на рынке высшего образования, а максимально распространять эту принципиально новую технологию во всех сферах. Университет будет тестировать разные направления и двигаться в ту сторону, в которой у него будут заинтересованные партнеры.
— В каком направлении в таком случае будет развиваться Университет?
— Университет будет иметь три совершенно разные траектории развития. С одной стороны, он будет развиваться как агрегатор технологии, как держатель технологической платформы, которая собирает ведущие российские технологические решения в сфере образования и выводит их на мировые рынки. Университет будет продвигать российские образовательные технологии, в то же время на его площадке может появиться MBA-программа, направленная на лиц, принимающих решения об использовании новых технологий во всем мире.
Вторая часть стратегии — это выстраивание онлайновой платформы, которая маршрутизирует человека, дает ему рекомендации по его дальнейшему карьерному пути. Эта платформа также может работать одновременно и в мире, и в России. Здесь простая логика: чем больше своих данных вы загружаете, тем более точную рекомендацию получаете.
Третья же часть — это Университет 20.35 как российский институт развития, который работает в области человеческого капитала. Университет уже сейчас выбран центром компетенций по программе «Кадры для цифровой экономики», а опыт «Острова» показал, что Университет может выступать как уполномоченный агент министерств в отдельных вопросах, связанных с вовлечением российских университетов в технологическую повестку. В рамках «Острова» было заключено несколько тысяч соглашений — их нужно не просто мониторить, а обеспечивать их выполнение. Кроме того, к нам сейчас обращаются и другие министерства, и крупные корпорации, которые по итогам «Острова» хотели бы иметь похожие форматы для себя. Мы пока таких решений не приняли, но обсуждаем.
— В каком формате вы планируете работать с этими министерствами и корпорациями?
— Фактически это функция по подготовке команд изменений. Вопрос, какой будет пропорция между этими тремя направлениями, пока открыт: появляется адекватный партнер, понимаем, что можно действовать быстро, значит, мы работаем вместе. На самом деле ключевая характеристика при выборе направления развития — это точность и время принятия решений нашими партнерами.
— Кто уже находится в списке партнеров Университета?
— Есть базовый набор партнеров — это технологические компании, участники Национальной технологической инициативы (НТИ). Это также компании цифровой экономики. «Острова» бы не было, если бы в его подготовку не вложились крупные компании, которые там очень активно участвуют. Также это институты развития: «Сколково», РВК, «Роснано». Университет предлагает им функции аутсорсинга или, наоборот, совместного создания образовательных программ.
— Есть ли уже понимание, какая часть сервисов будет платной, а какая останется доступной для участников экосистемы?
— Во-первых, будет базовый функционал, который будет доступен для любого партнера и для любого гражданина. Это функционал прохождения диагностики, самооценки и получения соответствующих персональных рекомендаций. Он будет бесплатен и открыт для всех. Также бесплатным будет набор курсов по сквозным технологиям: он финансируется из средств Национальной технологической инициативы и национального проекта «Цифровая экономика». Часть сервисов может быть бесплатной для отдельных заказчиков. Например, в рамках программы «Кадры для цифровой экономики» у Университета есть задача по переподготовке государственных служащих. Очевидно, что для участников этих программ они тоже будут бесплатными.
Третье — это набор платных сервисов. То есть это партнерские программы с корпорациями, тут обычные контракты, если это взаимодействие с гражданами, то это обычная оплата, она тоже может быть частично компенсирована. В случае если Университет является оператором какого-то государственного гранта, например. Хотя мы бы хотели этой ситуации избегать. Например, сейчас начинает работать программа цифровых сертификатов, которая предполагает, что государство компенсирует 5 тыс. сертификатов на получение востребованных специальностей цифровой экономики. Но Университет не является участником этой программы, он является ее оператором. Там, где он является оператором, ради избегания конфликта интересов он не претендует на получение этих средств. Итого: у нас есть бесплатная модель, модель работы под заказ и обычное платное взаимодействие.
— В чем будет заключаться роль Университета 20.35 в формировании модели цифрового университета? Вузы уже могут подавать заявки на то, чтобы реализовать этот проект у себя?
— Мы являемся центром компетенций, но в стране не только Университет 20.35 обладает достаточными компетенциями. Есть множество разных аспектов образовательного процесса, которые Университет не охватывает. Например, мы не развиваем сервис управления расписаниями традиционных университетов, а во многих вузах это вполне себе цифруется. Также мы не претендуем на то, чтобы заниматься университетской бухгалтерией, контролем доступа в кампусы или управлением приемной кампанией в университеты. Предполагается, что Университет 20.35 может выступать в партнерстве с российскими университетами, которые станут победителями конкурса «Цифровой университет», предлагая им свою компетенцию, свои сервисы, сбор цифрового следа и рекомендации на его основе. Так сложилось, что ни у одного из существующих российских университетов аналогичных сервисов сегодня нет, в этом смысле у Университета 20.35 не конкурентная, а дополняющая позиция к любым другим, в том числе ведущим, университетам.
Модель цифрового университета предполагает, что те решения, которые будут разрабатывать победители конкурса, будут одновременно тестироваться и внедряться в десятках и даже сотнях других университетов. Здесь участие Университета 20.35 вместе с АНО «Платформа НТИ» и Агентством стратегических инициатив предполагает использование сети университетских пространств коллективной работы «Точка кипения» для тестирования модели цифрового университета для других вузов. Чтобы не получилось так, что государство выделило миллионы пяти ведущим университетам и все результаты там и остались. Мы говорим, что Университет может разработать эту систему, но он обязан будет поделиться ею и подключить к собственным сервисам другие университеты. Для этого в рамках «Острова» была разработана система соглашений, которые позволяют любому, даже относительно слабому региональному или отраслевому вузу включиться в эту работу.
— Какие выводы вы сделали по итогам сбора цифрового следа, который проводился в рамках «Острова»? Как их можно применить на практике?
— Анализ еще идет, нам рано про это говорить, но, конечно, мы сделали там много интересных наблюдений. Например, статистика показывает момент, когда человек по-настоящему принимает цифровую культуру. «Остров» всячески стимулировал сбор того, что у нас называлось «рефлексией», то есть обратной связи от участников, но формально интерфейсы позволяли загрузить как содержательную обратную связь, так и написать отписку, и мы это тоже анализировали.
Есть очень интересная кривая, показывающая, что в первые дни интенсива формальных отписок было существенно больше, но потом произошел коренной перелом, и количество содержательной обратной связи стало превышать количество ерунды, а в последние дни интенсива и вовсе резко выросло.
Это показывает, что человек может говорить все, что угодно, но принятие цифровой культуры не происходит в формате лекций — в этом смысле читать лекции о «цифре» абсолютно бесполезно и даже вредно.
Усвоить такой материал можно только через действия, использование конкретных механизмов, получение удовлетворения и удовольствия от процесса. Другие методы измерения рефлексий, которые мы собирали, показывают примерно тот же самый прогресс: человек сначала симулировал деятельность, потом отрицал ее, потом вынужден был ее принять, а потом научился получать удовольствие. В этом смысле, к сожалению, в условиях российской административной системы статистически доказана эффективность выражения про принуждение к инновациям.
Более того, есть не менее интересная статистика: мы записывали, что участники говорили про то, как они следуют рекомендациям искусственного интеллекта, и одновременно с этим смотрели, насколько они действительно им следуют. Интересно, что со временем количество людей, которые вслух заявляли о том, что они умнее, чем искусственный интеллект, и его рекомендациям не следуют, росло, но на деле этим рекомендациям следовало все больше и больше людей. То есть они ходили на те курсы, на которые их направлял искусственный интеллект (ИИ) — говорили, что не пошли и сделали выбор самостоятельно, но на самом деле они убеждались и следовали рекомендациям ИИ. Это такой социально-психологический барьер внедрения данной технологии.
— Как цифровой след может использоваться в обычных вузах?
— Например, самая радикальная вещь, которая использовалась на «Острове»,— это автоматическая семантическая карта того, как говорит или мыслит человек, группа или команда. Сегодня мы можем пройти тесты, сдать итоговые экзамены, написать текст в формате эссе, но у каждого из этих способов есть понятные недостатки: система тестов не смотрит на когнитивные способности человека, а эссе или анализ задачи либо оценивает гуманитарные способности, либо то, как человек мыслит технически. Экзамен — это вообще жесточайшая штука: если человек себя плохо чувствует, то он получает оценку, неадекватную накопленному результату. Поэтому в проектировании Университета мы сделали предположение, что есть четвертый способ — это оценка когнитивного стиля человека, то есть не того, чему он учился, а того, как он учился. Здесь становятся возможными не только субъективные замеры, но и объективные, а технология автоматического семантического анализа как раз позволяет понимать, как человек рассуждает о той предметной области, которую он изучает на старте и на финише, то есть какие термины он использует, насколько глубоко его понимание. Мы сможем анализировать взаимосвязь между терминами — широту, глубину, адекватность — и, самое главное, сможем измерять дельту, как эта широта и глубина понимания изменились в конце обучения по сравнению с его началом. Вот эта дельта — это и есть результат учебного процесса, и он открывает огромный голубой океан, это действительно образовательная революция с точки зрения именно измерения результатов образования.
Например, мы можем измерять успехи студентов не в их собственной дельте, а в дельте, привязанной к эталону. Представим, что мы договорились с двумя нашими ведущими экономистами — Владимиром Мау и Александром Аузаном, что замерим их как эталоны. А дальше сможем измерять всех студентов с экономических факультетов страны в «Мау» или «Аузанах». Эта технология тестировалась на «Острове» — понятно, что там есть множество ограничений, но только на этой технологии можно построить компанию, которая будет стоить несколько миллиардов долларов, а ее решения будут использоваться по всему миру практически в любых процессах.
— Получается, что многое будет зависеть от того, как будет формироваться база данных?
— Здесь может быть очень много подходов, мы спокойно работаем со всеми: где-то это семантический анализ, где-то это символьный анализ, где-то это анализ образов. Конечно, есть много барьеров — к примеру, многое зависит от качества звука. На прошлом «Острове» у нас был неудачный опыт: звук записывался с микрофонов, которые были расположены в аудитории, и степень распознавания полученного результата была относительно небольшой — она была ниже 90%, что означает, что для обработки такой информации нужно использовать человеческий фактор, а это очень дорого. В этом году часть студентов вместе с бейджами носили специальные звукозаписывающие устройства, которые записали звук очень хорошо, и распознавание шло автоматически. Но эта же технология всегда может использоваться как инструмент контроля, однако в эту сторону мы технологию развивать не будем — это уже вопрос этики.
— По итогам «Острова» не было экзамена. Как вы измеряли успешность прохождения курсов?
— Были защиты отдельных проектов. Но у многих ректоров, проректоров, деканов было определенное разочарование, что не было привычной им экзаменационной процедуры. В таком финальном экзамене уже не было необходимости, более того, у нас не было никакого общего рейтинга, потому что университеты совершенно разные, и команды совершенно разные, и цели у них совершенно разные. Довольно глупо мерить их какой-то общей линейкой.
— К этой модели в перспективе должны перейти все вузы? Когда это могло бы произойти?
— Мы надеемся, что да. Сколько времени на это уйдет — сложно сказать. Технологически в масштабах страны подобная модель может быть построена за пять-семь лет. Но это те пять-семь лет, которые пройдут от момента принятия соответствующего политического решения, при наличии достаточной зрелости среды. Пока это, наверное, было бы неправильно делать.
— Какие-либо из зарубежных вузов уже движутся в этом направлении?
— Движутся все, но у нас есть ряд конкурентных преимуществ. Почему мы чуть успешнее, чем другие? С одной стороны, за счет большего контроля государства над отраслью, с другой — за счет сформированного пространства доверия: вузы и институты развития добровольно скооперировались на платформе «Острова», никто никого не принуждал, ни у кого из участников интенсива не было собственных показателей эффективности. Это сочетание инструмента силы и инструмента доверия здесь очень хорошо сработало. В США такая модель невозможна, так как все конкурируют — у них этот обмен данными не произойдет. А у нас это вполне возможно.
В истории с WorldSkills у нас произошло ровно то же самое. С одной стороны, была четко выраженная государственная воля, а с другой — участие независимого экспертного сообщества, которое позволяет проекту масштабироваться очень быстро. Сочетание этих двух факторов является ключом к успеху. Так что все движутся в том же направлении, но далеко не у всех получается достичь такого уровня глубины. С другой стороны, нам нужно учиться на этом зарабатывать. Это, безусловно, вызов для Университета на мировых рынках.