На Новой сцене Большого театра спектаклем «Весна священная» китайской компании «Павлин» открылся ХХ международный фестиваль современного танца DanceInversion. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
спектакле Ян Липин львиная доля экзотики дополнена истеричностью европейского современного танца
Фото: Михаил Логвинов/DanceInversion, Коммерсантъ
спектакле Ян Липин львиная доля экзотики дополнена истеричностью европейского современного танца
Фото: Михаил Логвинов/DanceInversion, Коммерсантъ
Началу фестиваля предшествовала пресс-конференция: в юбилейный год Ирина Черномурова, худрук и продюсер старейшего и крупнейшего танцфестиваля России, отчиталась о впечатляющих достижениях. За два десятилетия DanceInversion, в первые годы своей жизни несколько раз менявший названия, представил все пять танцующих континентов планеты, а 78 компаний ознакомили россиян с работами 90 хореографов. В этом году в программе значатся девять трупп из восьми стран со всех концов света (не хватает только Австралии), причем давние кумиры вроде Нидерландского театра танца (NDT 1), билеты на спектакли которого смели за 12 часов, чередуются с дебютантами, как, например, ливанец Омар Ражех и его компания.
Открыла же фестиваль «Весна священная» китайской компании «Павлин» под руководством хореографа Ян Липин, признанной национальным достоянием страны. На пресс-конференции эта изящная хрупкая дама, выглядящая лет на 25 моложе своих 60, подчеркнула, что представляет «нацменьшинство» — народность бай, свою «Весну священную» сочиняла, придерживаясь тибетского буддизма, но без фанатизма — взяла в соавторы художника Тима Ипа («Крадущийся тигр, затаившийся дракон»), светодизайнера Фабиану Пиччоли, видеохудожника Тобиаса Греммлера, ибо стремится развивать и традиции, и взаимопонимание между Востоком и Западом. Композитор Хэ Сюньтянь дописал изрядное количество музыки (спектакль идет 75 минут), поместив Стравинского в середину своей партитуры, поскольку спектакль Ян Липин начинается задолго до пробуждения природы и смертью избранницы отнюдь не заканчивается, а движется к грядущему просветлению.
Похоже, музыку Стравинского хореограф не сильно отличает от соавторской китайской — в обоих случаях она прежде всего фон, определяющий атмосферу и темпоритм эпизода.
Поэтому неудивительно, что в конце буйной первой части «Весны» Стравинского кордебалет закатил массовую истерику, как дань современному танцу — с бесчисленными повторами резкого выброса вбок рук и корпуса и неистовым мотанием голов с длинными распущенными волосами. Впрочем, таких «европеизированных» эпизодов в этом эклектичном спектакле немного, преобладает все же местная экзотика, поддержанная безыскусной религиозностью хореографа-режиссера.
Взгляд непросветленный способен принять происходящее всего лишь за красочное шоу. И настоящий монах, весь спектакль выкладывающий круг мантр из раскиданных на планшете иероглифов, и прекрасные дакини, неподвижно восседающие на сцене в позе лотоса во время сбора публики, и гигантская полусфера на заднике, вспыхивающая то пурпуром лавы, то голубыми завихрениями космических бездн, и обильно клубящиеся дымы, и огромный лев с веревочной гривой и правдоподобными клыками, и извергнутый им демиург, вершащий обряд посвящения со скелетом на спине и черепом на затылке — все эти диковины кажутся слагаемыми великолепного зрелища, захватывающего глаз, но не проникающего дальше сетчатки.
Спектакль, разделенный на эпизоды вырубками света, выглядит как череда крутых аттракционов.
Один из самых эффектных — растительная вакханалия, начинающаяся с первыми звуками Стравинского. Хореограф выстраивает женский кордебалет вертикалью, в затылок друг другу, а инфернальный фиолетовый свет превращает артисток в фантастические джунгли со множеством тел-стволов и бесчисленными руками-ветвями с гигантскими зелеными ногтями-колючками. Ноги танцовщиц закреплены на полу в специальных зажимах, что позволяет торсам раскачиваться с невероятной амплитудой, запускать буйные волны, перегибаться горизонтальными дугами и пластаться чуть не до земли.
Впечатляют и дуэты, особенно женский, в котором тела танцовщиц переплетаются так изощренно, что партнерши кажутся одним многоруким яростным божеством, некрупного, правда, пошиба; судя по драматургии действа, главную роль в нем играет мистический лев и его земная ипостась — жрец.
Возможно, именно этот лев и мешает отнестись к спектаклю с требуемым пиететом. Трудно сохранить серьезность, когда в эпизоде избрания жертвы претендентки, страшась и вожделея, по очереди вкладывают головы в его разинутую пасть, отвергнутые — проползают между его ног, а самой избраннице лев откусывает голову. Но это еще не конец: публику ждет перерождение, уже на музыку Хэ Сюньтяня: на заднике божественно прекрасная девушка в телесном топе и шифоновой юбке, прикрепленная к лонже, чтобы едва касаться ногами земли, совершает руками изящные пассы. Впрочем, как раз эта смесь простодушия и расчета, буддизма и «картин языческой Руси», сладких красивостей и нервической остроты и принесла свежей, 2018 года, китайской «Весне священной» столь громкий успех, что DanceInversion по праву гордится тем, что отловил «Павлина» между его перелетами с континента на континент.