Открывая остров

Город-крепость в море появился для защиты Петербурга, но с течением веков превратился в его любимую игрушку. Даже те, кто никогда не бывал в Кронштадте (а таких довольно много), могут рассказать про форты, линкор «Марат» и доблесть русского флота. Для приезжих же, не погруженных в исторический контекст, это весьма своеобразный, но уютный маленький городок.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Маленький» в данном случае тоже имеет историческую трактовку: численность обитателей Котлина практически не меняется последние 200 лет, колеблясь около цифры 40 тыс. Но если сейчас это совсем немного, то для XIX века, наоборот, Кронштадт представлялся непотопляемым броненосцем с гигантским экипажем.

Собственно, так и было задумано Петром. Всего через несколько месяцев после основания Санкт-Петербурга он выезжает на лодочке для промеров глубин в Финском заливе (попутно основав тем самым российскую гидрографию). И принимает решение «заткнуть» единственный имеющийся фарватер неприступным островным фортом. Такой форт был построен за зиму и получил название Кроншлот, то есть Коронный замок. Неизвестно, знал ли Петр I о средневековой истории невских земель, но таким образом он вступил в заочную дискуссию со шведами, заложившими в 1300 году на Охтинском мысу крепость Ландскрона, «Венец земли», обозначавшую место, «где кончается земля христианская». Кронштадт на долгие годы стал местом, где земля «кончается», только в другую сторону. Шведы это тоже понимали и неоднократно пытались отбить остров Котлин обратно, но их десанты сбрасывались в море, а Кроншлот мешал подходу кораблей.

Котлин становится любимым местом Петра, отсюда отправляются военные экспедиции под Выборг и в Прибалтику, строится сразу четыре гавани, сохранившиеся до наших дней. Каменное строительство, которое было запрещено на всей территории России, кроме Петербурга и Кронштадта, ведется с применением двух новшеств: типовых проектов и добровольно-принудительного распределения задач. Каждая губерния обязана была возвести кирпичный дом, некоторые из них до сих пор стоят между Макаровской и Петровской улицами. Таким же образом решался демографический вопрос: дворянам выделяли участки, вольным людям сулили денежное пособие, а крепостных строителей распределяли по солдатским ротам и батальонам, чтобы труднее было убежать. Бежали же постоянно: жизнь на низком, заливаемом морем и продуваемом всеми ветрами острове была невыносимой.

Закладка государственного масштаба

Похоже, что Петр планировал даже столицей зарождающейся империи сделать именно Кронштадт. По крайней мере, закладка собственно Кронштадта в октябре 1723 года была обставлена как мероприятие государственного масштаба. Все столичные ведомства и учреждения были обязаны выставить определенное количество служащих для участия в торжестве. Впрочем, обеспеченный таким образом народный энтузиазм едва не пропал даром. Сначала запоздали с отплытием и успели дойти только до Гавани. На следующий день вышли в море, но сильный встречный ветер загнал флотилию обратно. На третий день экспедиция кое-как добралась до Котлина, но пошел проливной дождь, продолжавшийся два дня. На шестой день он стих, но началось наводнение. Наконец, 7 октября, решив, что лучше уже не будет, под ливнем отслужили молебен и заложили крепость. Грандиозная финальная попойка, согласно местночтимой легенде, обеспечила Кронштадту неприкосновенность. И действительно, за три с лишним века вражеская нога ни разу не ступила на его болотистую почву.

Главный противник острова — западный ветер — еще не раз одерживал над ним победу. До 1830-х годов, когда появилось пароходное сообщение с Петербургом, поездка в Кронштадт оставалась делом непредсказуемым. А наводнения, порожденные все тем же остом, обрушивались на него сильнее, чем на столицу. В 1824 году крупнейшую военно-морскую крепость страны фактически смыло, и при Николае I ее пришлось отстраивать заново. Это примерно тот Кронштадт, который мы видим сегодня. Тогда же впервые заговорили о дамбе, но по тем временам строительство оказалось невозможным, в первую очередь по финансовым соображениям. Кронштадт вообще оказался чрезвычайно дорогой игрушкой. Если в послепетровские времена императрицы про него почти не вспоминали (даже жалованье морякам задерживали на год и более), то после наполеоновских войн взялись всерьез. Появление маневренных военных пароходов заставило предпринять грандиозные работы по перекрытию подходов к острову. Котлин со всех сторон окружен был искусственными мелями, остались лишь два узких фарватера, движение по которым контролировали форты на искусственных же островах. На протяжении целого столетия оборона беспрестанно совершенствовалась и усложнялась, превратившись в итоге в сложную систему из более чем двадцати островных и береговых фортов, батарей, складов, казарм и подъездных путей. В Кронштадте проложили даже внутреннюю железную дорогу и знаменитую чугунную мостовую. Все это требовало немалых средств: например, «Павел I» обошелся почти в 3 млн рублей серебром. Николай I в один из личных визитов на строящийся форт заметил: «Судя по стоимости, я думал, что он будет сложен из ассигнаций!» Рабочих, тем не менее, похвалил и наградил.

Без милитаризма

Как ни странно, несмотря на всю эту милитаризацию, в XIX веке Кронштадт был скорее городом гражданских моряков. Дело в том, что до прокладки Морского канала в 1880-е годы большие морские суда не могли войти непосредственно в город. Товары приходилось в Кронштадте перегружать на барки, более двух третей грузов поступало в Петербург именно таким сложным путем. Так что вся пустынная нынче Купеческая гавань была забита торговыми судами, а кронштадтские улицы, соответственно, моряками из разных мест и стран. Северо-западная окраина городка напоминала Тортугу пиратских времен. Дешевые кабаки и бордели, скупщики краденого и боцманы-вербовщики ждали матросов на берегу и превращали их жизнь в сплошной праздник. Развлечения пьяной толпы колебались в широком диапазоне — от специфического кронштадтского развлечения в виде ловли поросенка за хвостик до массовых драк. Однажды матросня, недовольная тем, что в трактире кончилось вино, разобрала его по бревнышку. Залихватская жизнь Кронштадта привлекала туристов с континента — в царской России в некоторые дни продажа спиртного была запрещена, тогда как на острове его можно было купить в любое время дня и ночи. Современники описывают «пьяные пароходы», которые доставляют петербуржцев в приличном виде, а через несколько часов забирают в совершенно непотребном.

Военным морякам эти вольности, конечно, были недоступны. Напиваться им разрешалось лишь по окончании весенней «переборки» — подготовки корабля к навигации, либо перед отправлением в дальнее плаванье. В остальном их жизнь была беспросветно однообразна, заполнена тяжелой работой, бесконечными приборками и, увы, мордобоем. Если в море, особенно на маленьких кораблях, еще существовало некое подобие товарищества между офицерами и матросами, то на берегу царила палочная дисциплина. Кронштадт как место расположения, с одной стороны, учебных частей, а с другой — высшего морского начальства пользовался почти тюремной славой среди моряков. Табличка «С собаками и нижним чинам вход воспрещен» действительно висела на ограде Екатерининского парка. Фамилия адмирала Вирена, последнего кронштадтского главного командира, стала нарицательным обозначением всех придирчивых офицеров.

Недаром восстания в Кронштадте случались с завидной регулярностью, а в 1917 году обернулись резней офицеров. Вирена подняли на штыки и сбросили в овраг, но бурление матросской массы не прекратилось. Лишь в 1921 году, после подавления «мятежа», советская власть утихомирила ее. Тысячи «кронмятежников» были репрессированы, а город расселен. На несколько последующих десятилетий облик Кронштадта изменился: он стал закрытым городом, въезд в который был разрешен лишь по специальным пропускам. Военный статус способствовал рождению легендарного образа и сохранению множества исторических объектов. Но тем тяжелее пришлось Кронштадту после «демобилизации» в 1990-е годы. Форты подверглись варварскому разграблению охотников за металлоломом, многие горожане, служившие в структурах ВМФ, остались без работы. Впрочем, уже была построена половина дамбы, а с вводом в 2011 году ее южного участка Котлин окончательно перестал быть островом. Но это уже другая история.

Константин Шолмов