Во Владивостоке завершается Восточный экономический форум. Его итоги экономический обозреватель "Ъ FM" Константин Максимов обсудил с Леонидом Крутаковым, российским политологом, публицистом, аналитиком и преподавателем департамента политологии Финансового университета при правительстве в рамках программы «Деньги и биржи».
Фото: Владимир Гердо / ТАСС
Фото: Владимир Гердо / ТАСС
— На этой неделе много говорилось о Восточном экономическом форуме, о тех темах, которые были затронуты. Поднимались вопросы и развития Дальнего Востока, Северного морского пути, бизнеса со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Много встреч проводил и президент, и члены делегации. Скажите, пожалуйста, как можно оценить итоги очередного Восточного экономического форума? Что вам запомнилось, на что поневоле можно было обратить внимание?
— Главное, наверное, на что я обратил внимание, поскольку форум прошел в традиционной торжественной обстановке, — это куча высокопоставленных гостей, много проектов. Это аспект, на который президент обратил внимание, сказав, что ВЭФ — это такое чужой праздник в глухом краю. Он говорил о том, что ключевым показателем эффективности экономики является население. И в этом смысле форум, конечно, успешен, и все здорово, но убыток населения колоссальный на Дальнем Востоке. Это что означает? Это означает, что бизнес-проекты — социально не вросшие, социально не ориентированные. То есть они какие-то финансовые результаты дают, но люди их не чувствуют на себе. Это такая золоченая карета, которая проезжает мимо жителей Приморья, и президент на это сориентировал весь форум. И я должен сказать, что много чего произошло как раз именно в этом направлении, потому что Дальний Восток начинает развиваться не как финансовый центр, а как некий новый промышленный проект.
— А как руководители компаний, ответственные министры, ответственные представители региона отреагировали на слова президента?
— Я думаю, что на слова президента трудно не отреагировать министрам и всем остальным чиновникам. Но самое главное что было? Самое главное, что вот, например, промышленный проект «Звезды» обрел новое звучание.
— Вы имеете в виду тот судостроительный комплекс «Звезда», который будет запущен?
— Да, судостроительный комплекс, который ориентирован на создание Северного морского пути и вообще создание новой промышленной инфраструктуры вокруг него. Это и проект «Восток-ойл». Это то, о чем последнее время идут споры — о том, что к Арктике необходимо подходить не как к способу добывания энергоресурсов, а как к промышленному проекту, создающему новую инфраструктуру, новую жизнь фактически. Потому что мультипликативный эффект от вложений в Арктику — 1 руб. от 8-15 руб., то есть это рабочие места на Дальнем Востоке, потому что в основном инфраструктуру, которая поддерживать Северный морской путь, только на Дальнем Востоке и можно развернуть.
Мало того, азиатский рынок — главный рынок, который требует эти энергоресурсы с шельфа Арктики. Поэтому здесь ключевая точка развития Дальнего Востока и вообще Азиатского региона, который по отношению к остальным регионам мира недостаточно интегрирован. Это и минус, но, с другой стороны, это позволяет с низкого старта добиться более быстрых результатов.
— На ваш взгляд, не получаем ли мы некий, если хотите, однобокий взгляд на Азиатско-Тихоокеанский регион, даже на те же перспективы Северного морского пути? Мы снова подходим к этому как к энергетическому, добывающему и богатому ресурсами краю. Речь снова идет о поставках газа, о каких-то возможных нефтепроводах и так далее. Разве мы не можем пока предложить чего-то еще?
— Конечно, должен быть иной взгляд на это. Это ведь и проект строительства заводов в рамках СПГ «Сахалин-1». Мы как страна деиндустриализировались после распада Советского Союза, и здесь с этим надо считаться, принимать как данность. Понятно, что против нас ввели санкции.
— И с этим тоже надо считаться.
— Конечно. Раньше как считалось — зачем нам производить самим, мы можем это купить на рынке, продав нефть и газ. Так вот теперь — я про это неслучайно говорю, в частности, про «Звезду» — нам надо заново строить свои платформы, которые способны бурить на шельфе Арктики в тяжелых условиях, создавать газовозы и танкеры ледовой проходки. Это и технологии, это и рабочие места, это и поликлиники. Там, где появляется жизнь, появляется точка определенности. Вот мы дружим с Николаем Ивановичем Рыжковым, если помните, такой премьер был. И он рассказывал, как в Советском Союзе это строилось. Они считали так: значит, рост потребления, например, меди в мире прогнозируется такой-то, нехватка такая-то. Где у нас есть рудные месторождения? Там-то. Сколько у нас там людей в этом регионе? Столько-то. Чего не хватает? Не хватает образования. Значит, надо сделать университет там.
— Ясно.
— Вот это и есть промышленный подход к развитию региона. Тогда люди понимают, зачем, для чего они там живут.