«Если нам суждено сгореть — они сгорят вместе с нами»
Корреспондент “Ъ” передает с охваченных беспорядками улиц Гонконга
Уже 12 недель Гонконг живет в состоянии хаоса. В эти выходные сотни тысяч молодых людей в черной одежде, желтых касках и респираторах снова вышли на улицы, чтобы вступить в бой с полицией. Их поддерживают и вполне состоявшиеся взрослые люди, также уверенные, что принятие закона об экстрадиции будет началом конца этого уникального места — Специального административного района (САР) Китая. Корреспондент “Ъ” Михаил Коростиков отправился в самый центр уличных столкновений, чтобы понять, кто и за что их ведет.
Вот уже около трех месяцев сотни тысяч молодых людей в черной одежде, желтых касках и респираторах выходят на улицы и бьются с полицией, отстаивая особый статус Гонконга
Фото: AFP
Вот уже около трех месяцев сотни тысяч молодых людей в черной одежде, желтых касках и респираторах выходят на улицы и бьются с полицией, отстаивая особый статус Гонконга
Фото: AFP
Бои демократического значения
Человек в черной майке, противогазе и кепке прошел мимо корреспондента “Ъ” и почти вплотную подобрался к шеренгам полицейских со щитами, сгруппировавшихся в три сдвоенные линии вокруг отделения полиции района Нютоуцзяо (Нгаутаукок — на местном диалекте китайского). Быстро посчитав их глазами и запомнив расположение, он вернулся на баррикаду из скрепленных строительными стяжками кусков забора, которую протестующие больше часа возводили поперек ведущего к полицейскому участку шоссе. Через несколько минут из-за баррикады в полицию полетели куски плиточного камня. Одинокий «коктейль Молотова» оставил на асфальте небольшую кляксу пламени, которое быстро потухло.
Укрывшись от града камней за щитами, полицейские дали залп гранатами со слезоточивым газом по передним рядам демонстрантов и перешли в контратаку. По тем, кто кидал камни, полицейские прицельно стреляли из пейнтбольных ружей, оставлявших на черной одежде большие яркие кляксы. За передними рядами решительных и хорошо экипированных демонстрантов, жаждущих столкновения, стояли сотни тысяч их более осторожных собратьев, строивших баррикады и подававших камни демонстрантам в первых рядах. Вся эта масса начала пятиться назад, но не смогла соперничать в маневренности с отрядом из 100–150 полицейских, которые выхватывали из групп бегущих отдельных людей, отшвыривая остальных.
Первыми задерживали тех, у кого на одежде были пятна от пейнтбольных патронов, затем — тех, кто пытался драться с полицией.
Отвоевав у протестующих около ста метров улицы Вэй’е, полицейские остановились и снова сформировали стену из щитов. Демонстранты откатились на расстояние двух бросков камня и принялись возводить новую баррикаду, используя уличные ограждения, сорванные дорожные знаки и бамбуковые палки из разобранных строительных лесов.
Этот цикл повторялся еще несколько раз: полиция останавливалась, протестующие возводили баррикаду, потом начинали толкать ее в сторону шеренг из щитов и забрасывать полицейских камнями, те давали залп слезоточивым газом и оттесняли протестующих еще на 100–200 м. После каждого цикла скорая забирала раненых — тех, кому слишком сильно досталось дубинкой или угодила в голову граната с газом. Всего в больницу попали 11 человек, двое — в тяжелом состоянии. 26 человек были арестованы.
Такие скромные «потери» в уличной войне, скорее всего, объяснялись исключительно сдержанными действиями полиции. Никакой избыточной полицейской жестокости, о которой корреспонденту “Ъ” говорили его гонконгские друзья и которая часто фигурирует в репортажах, обнаружить не удалось.
«Они просто привыкли к хорошему обращению,— сказал “Ъ” о протестующих поэт по имени Крис, девять лет назад переехавший в Гонконг из Китая.— Местные жители считают жестокостью то, что в менее богатых и развитых обществах в порядке вещей».
Полицейские не избивали лежащих на земле, не стреляли гранатами прицельно в лица протестующим (о чем сообщала местная пресса), не задерживали многих из тех, кого были все основания задержать. «Ты видишь, чем они в нас кидают? — спросил у корреспондента “Ъ” один из полицейских, подбирая с земли кусок плиточного камня.— Ты бы хотел вот этим в голову получить? Вот и я нет».
Бунт против перемен
«Нет, честно говоря, я не думаю, что власти согласятся выполнить пять наших требований,— сообщила “Ъ” протестующая по имени Кейт.— Но мы же не можем просто стоять и ждать, когда наш город уничтожат коммунисты». Кейт учится на медика и на баррикадах практически работает по специальности: промывает глаза пострадавшим от слезоточивого газа, накладывает охлаждающие повязки на ушибы. Ее мрачный молодой человек, жующий рядом гамбургер, смотрит на меня неодобрительно. Он из авангарда протестующих, один из тех, кто скоро опять наденет противогаз и возьмет в руки камень, чтобы продолжить сражение за свободу.
«Обязательно скажите им, что вы не любите Путина,— предупредили меня в специальной группе в Telegram, где я искал протестующих для беседы.— А то они будут думать, что вы шпионите на китайцев».
Россию демонстранты действительно не очень любят, она воспринимается ими как союзник КНР. Для них, впрочем, сейчас весь мир поделен на сторонников и противников «китайцев», к которым сами гонконгцы себя не относят. «Китайцы все время лгут, у них нет демократии, и им всем промыли мозги»,— заявляет Кейт. Две ее подруги стоят рядом и кивают. Они тоже из числа активных демонстрантов, принимали участие в штурме парламента, хотя рост каждой колеблется в районе полутора метров, а на рюкзачках висят плюшевые свинки Пеппы. Им по 19 лет и, разговаривая со мной, они держатся за руки. «В конце концов, пока полиция не начинает стрелять, это все довольно весело,— говорит одна из них.— Но мы всегда помним, ради чего мы здесь: защитить наш любимый город».
Как правило, протестующие во всех странах борются за какие-то перемены, Гонконг же сражается за то, чтобы перемен не было. Британцы, владевшие территорией до 1997 года, оставили в наследство жителям один из богатейших городов на планете, одну из самых совершенных систем права, вышколенную полицию и прекрасную инфраструктуру. В 1997 году Гонконг был передан Китаю с обязательством 50 лет не менять ничего в его внутреннем устройстве. Это обещание, по мнению протестующих, все время нарушается. Последней каплей стала попытка принять в начале года «закон об экстрадиции», который позволил бы властям города выдавать в Китай тех, кто обвиняется там в совершении преступлений. Первыми против этого в начале лета высказались юристы. Как заявили представители юридических сообществ Гонконга, никакой экстрадиции быть не должно: на материке нет власти закона, там царит диктатура и произвол, преследуют инакомыслящих и справедливое разбирательство невозможно.
Это стало своеобразным сигналом к выступлению. На демонстрации стали еженедельно выходить сотни тысяч и даже миллионы (16 июня организаторы насчитали 2,2 млн) человек, до четверти населения города. Поддержку протесту оказали профессиональные объединения адвокатов, медсестры, работники транспорта, бухгалтеры. Число требований выросло до пяти и включило в себя введение всеобщего избирательного права. Сейчас выборы в парламент САР и его главы осуществляются по сложной непрямой многоступенчатой схеме, гарантирующей доминирование зависимым от Пекина кандидатам.
Фотогалерея
Протестный Гонконг
Фото: AP / Kin Cheung, File
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: AP / Kin Cheung
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: Reuters / Edgar Su
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: Reuters / Thomas Peter
Фото: AP / Kin Cheung
Фото: AP / Vincent Yu
Фото: Reuters / Kim Kyung-Hoon
Фото: Reuters / Edgar Su
Фото: Reuters / Edgar Su
Фото: Reuters / Kim Kyung-Hoon
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: Reuters / Kim Kyung-Hoon
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: Reuters / Tyrone Siu
Фото: Reuters / Anushree Fadnavis
Фото: AP / Jae C. Hong
Фото: AP
«Если бы Кэрри Лам (глава САР.— “Ъ”) просто ушла в отставку и следующее правительство объявило бы о создании комиссии по расследованию происшедшего — протесты бы прекратились,— полагает один из гонконгских юристов, пожелавший остаться неназванным.— Но она то ли не хочет, то ли не может». По его словам, протесты начались даже не столько из-за самого закона, сколько из-за того, что Кэрри Лам почему-то захотела принять его чрезвычайным образом, без обычного обсуждения с профильным юридическим сообществом.
Госпожа Лам пока лишь призывает демонстрантов разойтись, но требования их выполнять, похоже, не намерена. В воскресенье утром 19 крупнейших политиков и влиятельных людей Гонконга собрались в здании правительства города, чтобы провести мозговой штурм по поводу того, как выйти из кризиса. По информации местной прессы, как минимум половина из них призвали главу города отозвать из парламента злополучный закон и учредить комиссию по расследованию действий полиции, но определенного ответа от нее не получили.
Гореть — так всем вместе
В этом году 1 октября Китайской Народной Республике исполняется 70 лет. Ее достижения многочисленны и никем не оспариваются: самый долгий в истории человечества беспрерывный экономический рост свыше 7% в год, сотни миллионов людей вытащены из бедности, запущена собственная пилотируемая космическая программа, новостям о чудесах из Китая нет конца. Но значительную часть жителей Гонконга все это не впечатляет: они не хотят иметь с КНР ничего общего, намерены всеми силами затормозить интеграцию в сложившееся на материке сообщество и видят себя скорее частью западного мира.
«Я хотел бы, чтобы США ввели санкции против властей Гонконга, потому что дети Керри Лам все имеют иностранные паспорта,— сообщил “Ъ” протестующий с американским флагом.— Может быть, это заставит ее понять, что мы не отступим. Наша главная ценность — права человека, свобода слова, демократия. Пока нам это не гарантируют — мы будем выходить на улицы».
Некоторые говорили, что надеются на военную помощь США, но большинство понимает, что на нее рассчитывать глупо: «Мы не часть Америки, зачем им ради нас это делать». При этом протестующие полагают, что Пекин не решится применить расквартированные на острове части китайской армии: «Очень плохая будет картинка к 70-й годовщине КНР».
Многие собеседники “Ъ”, лишь недавно эмигрировавшие из Китая, полагают, что на самом деле молодежь выражает свою фрустрацию в связи с экономическим положением. «Тут только каждый пятый подросток поступает в университет, остальные сразу после школы начинают работать, и это не очень хорошая жизнь,— говорит Эми — учительница, приехавшая в Гонконг из КНР 12 лет назад.— Вдобавок огромных денег стоит жилье, потому что строительные олигархи контролируют цены и не дают им упасть». Стоимость квадратного метра в Гонконге и вправду одна из самых высоких в мире. При ВВП на душу населения в $38 тыс. (в России — $11,6 тыс.) 20% населения находятся далеко за чертой бедности. Но сами гонконгцы обвиняют в этом (как и почти во всем остальном) иммигрантов из Китая. «Приезжают либо самые богатые, которые скупают все жилье, либо самые бедные, которые не работают и пользуются нашей инфраструктурой,— уверена Карен, работающая на радио.— Фактически социализм не в Китае, а у нас. У нас намного дешевле и лучше по качеству и государственная медицина, и образование».
Гонконг развивался как центр финансов и торговли, и в этом исторически была его единственная функция. Сначала он выполнял эту роль для британцев, сейчас — для китайцев. «Гонконг все еще главный финансовый центр Азии, здесь легче всего провести IPO, легче всего зарегистрировать компанию, вести бизнес, судиться в судах,— сообщил “Ъ” юрист местного арбитражного суда.— Китаю выгодно иметь такую территорию, она используется как плацдарм для экспансии китайских компаний и как офшорный центр торговли юанями». Проблема в том, что от торговли и финансовых операций выигрывает элита города и элита Китая, но молодые люди, очевидно, за собой выигрыша не чувствуют. «Богатых интересуют только деньги,— ответил демонстрант Эндрю корреспонденту “Ъ” на вопрос, зачем он и его товарищи блокировали аэропорт и не давали работать метро несколько недель назад.— Если они увидят, что мы способны уничтожить экономику города, они примут наши требования. Если же нам суждено сгореть, они сгорят вместе с нами».
