Бруно Латур Где приземлиться?
Фото: Издательство Европейского университета
Фото: Издательство Европейского университета
Французский социолог Бруно Латур — одна из самых влиятельных фигур в современных гуманитарных науках и главный из авторов, благодаря которому они перестали быть вполне гуманитарными. В его акторно-сетевой теории социология больше не описывает только связи между людьми, социальные отношения становятся также взаимодействием техники, животных и других не-человеческих элементов. Изначально главным предметом латуровских исследований была социология науки. Затем объектно-ориентированная мысль охватила философию, теорию искусства и, конечно, политику. «Где приземлиться?» — книга именно о политике. Однако это не исследование, не трактат, обращенный к читателям, увлеченным теорией, а вдохновенный политический манифест.
Он начинается с отклика на конкретное событие — объявленный Дональдом Трампом 1 июня 2017 года выход США из Парижского соглашения по климату. Факт этот становится для Латура поворотной точкой современной истории — моментом, когда самая могущественная страна делает официально объявленным давно уже действующий «новый климатический режим». Режим этот основан на том, что Латур называет климат-негационизмом,— утверждении, что мир стабилен, экономика подлежит безудержному развитию — как минимум в рамках одной замкнутой страны. Внешний мир либо не имеет значения, либо враждебен: из него просачиваются мигранты, нарушающие картину благосостояния.
Режим этот, действующий не только в Америке, но получивший там откровенную форму, держится за счет массивной компании по замалчиванию катастрофических трансформаций экологии, развернувшихся в последние десятилетия. В противостоянии ему оказываются одинаково бессильны и революционно настроенные левые, и правые консерваторы, и слегка презираемые теми и другими «зеленые» экоактивисты. Все они мыслят политику в категориях Нового времени — сформировавшихся в XVIII веке, царствовавших в XX и абсолютно устаревших к сегодняшнему дню.
Политика Нового времени была построена на действии двух сил: «глобального» (стремления к разрушению границ, освоению новых территорий, прогрессу, подчинению и обучению, построению общей экономики и этики) и противостоящего ему «локального» (сопротивления унификации, сдерживания, изобретения традиций и идеализации идентичностей — национальных, классовых и пр.). По этой оси выстраивали свои позиции левые и правые. Сейчас эти понятия превратились в пустые слова. Прежде всего по той причине, что в политику вступила новая сила. Латур называет ее «земное».
Земля перестала быть «природой» — предметом освоения, источником ресурсов и фоном, на котором разворачивается история человечества. Она стала участвовать в этой истории, отвечать на человеческие действия. Она стала политическим агентом. Так было всегда, но теперь это участие уже нельзя игнорировать. (Самый очевидный пример: волны миграций, вызываемые природными катаклизмами.) Появление «земного» на политической сцене похоже на пробуждение угнетенных классов в марксизме — и таким же образом оно требует пересмотра всей политической картины, а вместе с ней и самого представления о мире, в котором мы живем.
Политика перестает быть делом человеческих — властных, производственных, национальных — отношений, какой видели ее левые и правые. Возникает новая ось противостояния. С одной стороны располагаются люди, удерживающие мир в координатах Нового времени. Они знают, что земля больше не может быть местом для всех, и глобалистская риторика становится прикрытием для циничной борьбы за выживание немногих. Им противостоят «земные» (сторонники «земного»), ищущие новую сеть отношений и солидарности между разными политическими силами, человеческими и нечеловеческими. Поэтому главным политическим вопросом становится — где и как приземлиться.
Издательство Европейского университета
Перевод Алексей Шестаков
Тимоти Мортон Стать экологичным
Фото: Ad Marginem — МСИ «Гараж»
Фото: Ad Marginem — МСИ «Гараж»
Одновременно с манифестом Латура вышел перевод еще одной книги, написанной со схожих позиций, но совсем в другой тональности. Роль англичанина Тимоти Мортона в объектно-ориентированной мысли — та же, что у Жижека в политической философии. Он — игривый парадоксалист, проповедник-трикстер, виртуозно мешающий поп-музыку, феноменологию, физику, лингвистику, психоанализ, хиппи-культуру, романтическую эстетику и биологию. Здесь этот арсенал направлен на решение вопроса, вроде бы навязшего в зубах и одновременно шокирующего: как существовать человеку, когда невозможно игнорировать гибельность его культуры для других существ.
Мортон начинает с критики распространенного способа говорить об экологии — бомбардировки ужасающими фактами. Такой способ не помогает человеку понять экологические проблемы, но еще больше отделяет его от них — ставит в позицию одновременно обвиняющего и обвиняемого, оставляя при этом бессильным свидетелем катастрофы. Он риторически призывает выйти из безразличия, пробудиться. Но настоящий путь к экологии лежит, как полагает Мортон, именно через это безразличие, беспечность. Стать экологичным усилием воли невозможно, но можно обнаружить, что ты уже являешься экологичным: осознать, что человек не отделен от остальных существ и вещей плотной стеной, что между людьми и не-людьми нет большой разницы, их связывают неразрывные сети биосферы.
Звучит немного наивно и похоже на нью-эйдж, но чтобы снять эту стену, необходимо пересмотреть не только политику и экономику, но и всю европейскую манеру мыслить, провести тотальную ревизию, вплоть до палеолита, когда зародилась сельскохозяйственная культура, а из нее — религии, науки, промышленность и все, что привело нас к сегодняшнему положению. Мортон одинаково критичен к религии и рационализму. И то и другое воспринимает мир как объект познания и использования человеком. Чтобы стать экологичным, надо отказаться от субъектности, самому стать объектом и позволить другим вещам и существам влиять на себя.
Главным учителем этой новой, укорененной в науке иррациональности выступает искусство — всегда захватывающее нас против воли и выводящее из роли активных мироустроителей. Здесь принципиальное отличие Мортона от Латура. Если тот призывает к мобилизации, ангажированности землей, то идеал Мортона более анархический. Это рассеянный саботаж человечности в самом человеке, уже затем ведущий к изменению всей структуры мира.
Издательство Ad Marginem — МСИ «Гараж»
Перевод Дмитрий Кралечкин