В Мультимедиа Арт Музее при поддержке MasterCard проходит выставка «Классики хорватской фотографии», охватывающая период с 1930-х по 1970-е годы, когда ныне независимое государство пребывало в статусе автономии, сначала — в составе Королевства Югославия, а затем — Социалистической Федеративной Республики Югославия. Однако попытка обосновать национальную идентичность через фотографию удалась лишь отчасти, считает Игорь Гребельников.
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Глеб Щелкунов / купить фото
Фотографию труднее всего уместить в национальные границы, она сразу стала интернациональным видом искусства: слишком стремительно распространялись техника и приемы, да и каналы распространения снимков были повсюду одни — фотоателье, газеты, журналы, выставки. Да, каким-то необъяснимым чудом Венгрия дала миру пятерых великих фотографов (причем все были современниками), но в основном они реализовали себя и прославились, перебравшись в другие страны. Да, выделяют литовскую фотографию как разительно не похожую на то, что снимали советские или западные фотографы: диковинный в своей экзистенциальности взгляд на повседневную жизнь. Но это, пожалуй, и все примеры, если можно так выразиться, национальной идентичности в фотографии. Другое дело — место действия, реальность, отображаемая на отпечатках, у которой, конечно, есть географические и национальные широты. По этому немудреному принципу кураторами из загребского Музея искусств и ремесел и собрана нынешняя выставка хорватской фотографии. Тут, правда, стоит заметить, что им было из чего выбирать: еще в 1892 году был основан фотоклуб «Загреб», а в 1920–1930-е годы примкнувшие к нему мастера уже вовсю участвовали в международных выставках.
Нынешняя выставка обходит трагические периоды хорватской истории, которых было немало с самого начала, когда, выйдя из-под владычества Габсбургской монархии, по итогам Первой мировой войны территория хорватов стала частью Королевства сербов, хорватов и словенцев, позже переименованного в Королевство Югославия. Затем последовали вынужденные метания между демократическими странами Западной Европы и немецким фашизмом, межнациональные войны, и лишь спустя полвека, в 1991 году, в ходе очередного межэтнического конфликта Хорватия провозгласила независимость — с нее начался распад Югославии. Все это, видимо, надо иметь в виду, рассматривая снимки пяти фотографов, на которые теперь возложена важная политическая миссия как проявить национальную идентичность, так и влиться в историю европейской фотографии.
Отобранные кураторами снимки четко следуют общеевропейским веяниям своего времени, и фотографию 1930-х годов (за нее на выставке отвечают работы Тошо Дабаца и Джуро Янековича) легко опознать без этикеток — последние разве что проясняют, что перед нами не Париж Брассая или Москва Родченко, а Загреб или Дубровник. Это замечательные кадры, ни в чем не уступающие тем, которые уже прочно вписаны в историю фотографии. Повседневная жизнь, увиденная сверху, отчего, скажем, на фотографии Дабаца пешеходы, идущие под зонтами, хотя и лишены индивидуальных черт, но образуют выразительную композицию с тенями. Или его же конная повозка, также снятая сверху, задав сложную геометрию ничем не примечательному перекрестку. Таких ракурсов и манипуляций зрительским зрением не знала живопись, но в фотографии они очень пригодились тогдашней периодике, переживавшей бум: так глазу читателя не давали заскучать, а реальное приобретало метафизический привкус. Янекович снимал ночной Загреб, может, и без озорства Брассая — тут нет ни проституток, ни бандитов. Но это тоже по-своему захватывающая жизнь, которую мало кто видит: в мареве от света фонарей — единичные пешеходы, работник бензоколонки, шеренга автомобилей. У Янековича есть Загреб гламурный — дама в модном костюме и шляпке, вышагивающая с длинноногой борзой, или нарядно одетые зрители спортивного состязания; интимный — с полуголыми парочками, воркующими на пляже; простонародный — юный заводчик гусей несет птиц в корзине на голове, или ребенок, сборщик помоев, прикорнул на повозке.
А вот 1950-е, уже социалистические годы — совсем другая картина. Снимки Милана Павича с полагающимися послевоенному времени индустриальными кадрами, будто из нашего «Огонька», а то и «СССР на стройке», настолько сильным оказалось влияние с востока. Дымящие шахтные печи, мощные стальные изгибы оснований моста, столб линии электропередачи с работниками, монтирующими провода. Куда тоньше к городскому и индустриальному пейзажу подошла его супруга Славка Павич, признанный классик хорватской фотографии, ушедшая из жизни в этом году. Ее снимки, порой также эксплуатирующие родченковские ракурсы, оказываются ближе не браваде побед социализма, а геометрии Баухауса, лаконизму и продуманности тех, еще «гуманных» линий. Увиденные сверху прохожие, идущие по выложенной плиткой площади, напоминают шахматные фигуры — эта ассоциация ведет к метафоре жизни-игры. Причем подчеркнуто универсальной — тут уж ни времени, ни места не опознать.