«Лучшего мотора, чем любовь, не существует»

20 лет назад Фабио Мастранджело впервые приехал в Россию. Было очень теплое лето, он шел мимо церкви. Сквозь приоткрытые из-за жары двери услышал пение. Вошел и очень тихо простоял всю службу. Понял, что именно так надо себя чувствовать, когда есть связь с Богом. «После этого я решил стать православным»,— говорит он. Мастранджело принял православие, российское гражданство, кроме второй родины он нашел здесь жену, стал худруком театра «Мюзик-Холл» и готовится в восьмой раз провести фестиваль «Опера — всем».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Кому изначально принадлежала идея фестиваля?

— Один из основателей точно я. Я родился в Италии, у меня в крови тот факт, что летом проходит много фестивалей, особенно оперных. Главный, конечно, Arena di Verona, но не только. Фестиваль в Торре дель Лаго — это недалеко от Лукки, где родился Пуччини, построил для себя шикарную виллу и мечтал, что над Лаго ди Массачукколи будет звучать опера. Плюс Таормина. Это три самых крупных фестиваля, но естественно, есть множество менее значительных.

Конечно, я был в курсе, что погода в Северной столице не совсем похожа на погоду в Италии. Зато вспомнил, что, например, в финской Савонлинне с 1912 года существует престижный оперный фестиваль. Или в Брегенце, Австрия. Подумал: если Финляндии везет с погодой, может быть, и нам повезет?

Эту идею мне предложила Юлия Стрижак, которая на тот момент работала советником вице-губернатора в Смольном. Она привлекла режиссера Виктора Высоцкого, с которым мы дружим уже давно. И мы решили попробовать. Санкт-Петербург — туристический город, наверняка это добавит ему гостей. У нас потихоньку выработалась идея, что постановки должны быть не только на улице, но в разных локациях, где можно интегрировать оперу в архитектуру.

Мы сыграли пробный спектакль open air в 2011 году — совершенно не популярную сегодня оперу «Весталка» Спонтини. Когда-то она была очень на слуху, ею даже открывали оперный сезон в La Scala в Милане, и сама Мария Каллас солировала, но почему-то в России это произведение не стало популярным. У нас с Виктором есть совместный интерес к музыке, которую нечасто исполняют, но которая является несомненно качественной.

Мы поставили оперу во дворе Капеллы. И собралось столько людей — сами не ожидали. Это стало подтверждением того, что мы выбрали правильный путь. Так оформилась концепция «Оперы — всем»: четыре оперных спектакля под открытым небом в разных архитектурных ансамблях.

— С одной стороны, это драматическая история, когда в 2016 году вы из-за ливня не доиграли оперу в Петропавловке. А с другой — достаточно трогательная: зрители держали зонтики над музыкантами…

— Абсолютно! Во-первых, это подтверждение духа города: мы готовы не сдаваться до последнего. Я сам был весь мокрый. Тогда на представлении присутствовал генконсул США, наш большой друг. Его жена побежала к музыкантам и подняла над ними зонтик: она поняла, что это дорогие инструменты. Это свидетельство того, как мы можем дружить с разными людьми, неважно — американцы они, англичане, французы, россияне, итальянцы. Когда звучит музыка, недруги исчезают. Я гражданин Российской Федерации уже восемь лет, и, не побоюсь этого слова, большой патриот России. Когда у меня есть возможность, я говорю на Западе: вы знаете, та страна, что показывают ваши СМИ, — не та, где я живу, я очень часто не узнаю ее. И это говорит человек, который родился в Италии, жил в Швейцарии, Англии, Канаде, Австрии и так далее. Либо я нереалистичный дурак, либо у вас предвзятый взгляд.

— У вас два гражданства?

— Да, итальянское и российское.

— Насколько заранее вы начинаете смотреть прогноз погоды? За месяц?

— Честно? Лично я сам никогда не смотрю. Знаю, что Юлия Николаевна начинает чуть ли не за полтора месяца до спектаклей. Я тоже верующий человек и не забываю просить Бога о помощи. Но не вижу смысла узнавать прогноз заранее. Во-первых, он постоянно меняется. Во-вторых, повлиять на него невозможно.

— С чем связано то, что первый концерт всегда 12 июля, в день святых Петра и Павла?

— Когда мы стали обсуждать, когда и где начинать фестиваль, приняли решение делать это в честь праздника 12 числа и именно на Петропавловке. Мы выбрали оперу «Жизнь за царя». Понятно, что в Петербурге много мест, связанных с царской семьей, но в Петропавловке находится усыпальница русских царей; здесь особая, торжественная атмосфера всегда.

— Не было идеи сделать фестиваль длиннее?

— Нам было очень обидно, когда в один год мы смогли (и это было не наше решение) дать только три спектакля — банально потому, что выделили меньше денег. Я хорошо считаю. Мы представляем четыре полных постановки: костюмы, декорации, оркестры, солисты, режиссеры, дирижеры и так далее, — и на это выделяют меньше, чем на некоторые другие городские мероприятия меньшего масштаба.

— Например, «Классика на Дворцовой» стоит дорого, несмотря на то, что ни Нетребко, ни Айвазов не приехали…

— Неважно, известные люди все равно были — мои близкие друзья Ильдар Абдразаков, Вероника Джиоева. С которыми, кстати, 13 мая мы давали большой концерт в филармонии: Ильдар, Вероника, Рамон Варгас, Олеся Петрова, Василий Ладюк, Сережа Скороходов — боги сегодняшнего оперного мира. И да, на этот концерт тоже не было потрачено так много денег, как на концерт на Дворцовой.

— Звук на open air фестивалях ведь абсолютно другой, чем в помещении.

— Однозначно. В Таормине оперный фестиваль идет в древнегреческом амфитеатре на 5000 человек, где из любой точки все слышно, даже шепот. Помню, после моего первого спектакля в Arena di Verona в 2011 году (я тогда дирижировал «Ромео и Джульетту» Гуно) ко мне подошла целая делегация музыкантов и сказали: «Маэстро, вы первый дирижер, который дирижировал на открытом воздухе как будто в театре. Вы старались делать все динамики, которые присутствуют в партитуре, от 3 piano до 4 forte». Для меня не стоял вопрос, делать это или не делать: автор придумал — надо уважать его мысль.

— Можно ли считать, что именно Arena di Verona подтолкнула вас к мысли сделать фестиваль здесь?

— (Смеется.) Наверное.

— Вы вообще тщеславны? Это ведь огромная разница: когда ты стоишь на площадке в 15–20 тыс. человек и в зале на 3 тыс. мест…

— Когда ты поприветствовал публику — неважно, какая страна, зал, арена, — и повернулся к музыкантам, сразу забываешь все, что окружает. 200 человек вокруг или 15 тыс. — честное слово, разницы нет. Я всегда выкладываюсь на 150% своих возможностей, и музыканты, которые играют со мной, тоже. Меньше не бывает. Если это 140%, я считаю, это неинтересно.

— Вы когда-то говорили, что фестиваль может выбрать себе постоянную локацию, и даже называли стадион «Петровский».

— Почему нет? Идеи надо выращивать, как детей — они не сразу начинают ходить и говорить. И с идеями то же самое. Конечно, постоянная локация, в том числе на стадионе,— это совсем другие возможности. Там есть арена, в качестве партера можно использовать футбольное поле и так далее. Пока мы активно не пытаемся организовать что-нибудь на стадионе, но в будущем — почему нет? Я даже с Валерием Абисаловичем Гергиевым говорил на эту тему: может быть, попробовать что-то, и даже не на «Петровском», а на новом стадионе? (Куда, к слову, мы хотели привезти Arena di Verona.) Он ответил, что да, надо проверять акустику. И если она позволяет, то можно.

— А от идеи привезти Arena di Verona вы совсем отказались?

— Пока мы начали проверять технические моменты, там, как часто бывает в Италии, целиком сменилось руководство, и все надо начинать заново. В Италии не стоит что-то делать с большим запасом, лучше быстро.

— От выбора задника сильно зависит выбор постановки. Есть ли у вас любимые места в связи с этим?

— Помимо Петропавловки я очень люблю Екатерининский дворец в Пушкине, это всегда для нас очень значительная локация. В этом году наконец-то мы исполняем давнее желание директора ГМЗ «Царское Село» Ольги Таратыновой и 21 июля играем там оперу «Севильский цирюльник». В постановке есть моменты, когда Рузина и другие персонажи выходят на балкон — вот, у нас есть красивейший балкон, по архитектуре даже чуть-чуть напоминающий Испанию. Мы и сами много лет хотели сыграть эту оперу.

— Можно чуть подробней о программе этого года?

— В этом году я впервые дирижирую тремя спектаклями, а не только открытием и закрытием. Но поскольку «Богема» Пуччини — одна из любимых моих опер, я решил взять и ее. В исполнении «Богемы» 14 июля участвует молодежный оркестр Мариинского театра. Я согласовал это с Валерием Абисаловичем и получил от него большую поддержку. У них «Богема» в репертуаре, не понадобилось много репетиций.

Также в этом году очень значителен и проект с «Орлеанской девой»: помимо того, что мы ее исполняем на открытии 12 июля, мы везем эту оперу в Германию в рамках проекта Минкульта «Русские сезоны». Придумали проект, соединяющий Россию и Германию: сюжет Шиллера, музыка Чайковского. Наш давний друг Оливер Ведер, возглавляющий Тюрингский симфонический оркестр и музыкальный театр в городе Рудольштадт, сразу заинтересовался. Мы будем дважды показывать «Орлеанскую деву» взыскательной немецкой публике.

«Майская ночь» — опять полное совпадение сюжета и места проведения. Это будет 18 июля на Елагином острове. Природа, закат — все гармонирует. Плюс мы не смогли бы не играть Римского-Корсакова: у композитора в этом году большой юбилей, 175 лет со дня рождения.

— А вообще выбор программы идет сложно? Спорите ли вы между собой?

— Ну, спорами я бы это не назвал. Сразу после того, как заканчивается фестиваль, мы начинаем обсуждение того, что будет в следующем году. С этим фестивалем у нас будет 30 разных постановок, это немало. Но опер существует множество, можно ни разу не повториться.

— Вы уже знаете, что будет на X фестивале?

— Когда мы прошли V фестиваль и поняли, что история продолжается, что есть перспектива, начали размышлять о том, что будем показывать на X фестивале. Наверняка это будет Мусоргский — «Борис Годунов» или «Хованщина». Пока больше карты раскрывать не могу.

— В прошлом году показы посетило больше 34 тыс. человек. Сколько вы ждете в этом?

— Отчасти это зависит от погоды. Но мне кажется, что фестиваль действительно стал если не самым знаковым брендом Санкт-Петербурга, то одним из. Мы вошли в историю. Люди в принципе знают о нас. Спрашивать начинают буквально на улице. В прошлом году я парковал машину недалеко от Мариинского театра, подошли две женщины: «Маэстро, здравствуйте, как у вас дела?» — «Спасибо, все хорошо». — «Мы из Новосибирска, ходим там на все ваши концерты. А сейчас второй год специально прилетаем из Сибири в Петербург, чтобы попасть на спектакли “Опера — всем”».

— К вам так легко можно подойти на улице?

— А почему нет? Что я, не человек, что ли? Единственное, что может помешать, — то, что я очень занят и не всегда могу уделить время для общения. Но если такая возможность есть, я с удовольствием разговариваю с людьми на разные темы.

— Венская опера недавно проводила прямые трансляции своих постановок в московском парке «Зарядье». Вы никогда не думали сделать то же?

— Мне кажется, что присутствовать на живом спектакле гораздо интересней, чем видеть его на экране. Когда ты замечаешь не только исполнение, но и механизмы постановки (в нормальном театре они за кулисами, а на улице чуть-чуть видны), весь процесс становится увлекательней. Понятно, что когда в Петропавловке бывает по 12–15 тыс. человек, многие из них сидят или стоят довольно далеко. Благодаря спонсорской помощи «Банка Санкт-Петербург» мы уже не первый год ставим огромные экраны, где можно наблюдать, как мы играем. Есть и отдельный режиссер, отвечающий за трансляцию, и зрители могут видеть даже выражения на лицах певцов.

— Как вы все успеваете?

— Люблю то, что делаю. Лучшего мотора, чем любовь, не существует. Я правда очень благодарен господу Богу: я могу делать то, что безумно люблю. Недавно был период, когда несколько ночей подряд я вообще не спал или спал по два часа. Такие трюки постоянно повторять нежелательно, но хорошо, что у меня есть энергия, позволяющая вести себя не слишком корректно по отношению к организму и выдерживать сложный график.

Беседовала Наталья Лавринович