В российском молодежном кино сложился новый канон: во всех бедах виноваты родители — в лице которых обвиняется целая эпоха 1990-х. К феномену присмотрелся «Огонек».
Олицетворять чистоту помыслов могут только самые юные герои (на фото: кадр из фильма «Выше неба», 2019 год)
Фото: Марс Медиа Энтертейнмент
Олицетворять чистоту помыслов могут только самые юные герои (на фото: кадр из фильма «Выше неба», 2019 год)
Фото: Марс Медиа Энтертейнмент
Фильмы для молодежи требуют более критичного и сложного взгляда на жизнь — это в Минкульте, который является идеологом киновоспитания, более или менее понимают. Таким образом теперь за «государственные деньги» в кадре можно, например, показывать сцены коллективного соития или употребления веселящих препаратов (как в «Кислоте» Александра Горчилина); демонстрировать разрыв социальных связей и падение авторитета семьи (как в «Сердце мира» Наталии Мещаниновой). Но и на самотек критику пускать нельзя.
Постепенно в нашем кино прижился, а точнее был реанимирован канон, знакомый по советским временам,— допустимой критики.
Он нигде официально не формулируется, естественно, но все продюсеры, сценаристы и режиссеры его, конечно, знают. Этот канон легко угадать, поскольку он воспроизводится во всех фильмах молодежной тематики.
Что же это за канон? Отвечая на неизбежный вопрос «кто виноват» (в неустроенности, растерянности, депрессивных настроениях молодежи), такое кино всегда указывает на родителей. Которые, допустим, даже могли позаботиться о материальном благополучии семьи — но, что называется, тепла и любви в детстве не дали, или сделали детей заложниками собственных бизнес-планов, амбиций или фобий. Конечно, никто не спорит, что такая проблема есть, собственно конфликт отцов и детей вечен. Но это всегда обоюдный конфликт, и сложный, и неоднозначный. Однако в российском кино все проблемы молодежи теперь объясняются одной причиной — черствостью и бездушием родителей. Впервые это обвинение, кстати, было сформулировано в фильме Звягинцева «Нелюбовь», но оно по крайней мере сопровождалось критикой и других общественных институтов, например телевидения. Теперь же ни школы (как во времена одноименного сериала Валерии Гай-Германики), ни государственных институтов, ни собственно самого общества в молодежных фильмах нет. Мир героев строго ограничен семейным кругом; поэтому все фильмы страдают какой-то «общественной недостаточностью», такое ощущение, что действие происходит в вакууме.
Родительский ад в полной мере представлен в фильме Александра Горчилина «Кислота». По тому же принципу построен и сериал «Садовое кольцо» продюсера Валерия Тодоровского: именно черствость и невнимательность к детям со стороны представителей московского среднего класса приводит к печальным последствиям. Под красивой и богатой упаковкой скрывается подлинный ад. Канону «молодые люди против алчных и жестоких родителей» следуют и сериалы попроще. На прошлой неделе вышел сериал «Ловушка для королевы». Героиня — чемпионка мира по шахматам Мария Лебедева (Аглая Шиловская). С первых кадров появляется отчим героини, с говорящей фамилией Пасюк. Его волнуют только деньги, мать девушки — под стать ему. О чем же мечтает наша героиня? Конечно же, о семье и о детях, о чем и положено мечтать молодым людям в рамках программы повышения рождаемости. Но родители мешают личной жизни дочери, эксплуатируют ее талант для собственного обогащения. Деньги отчим хранит в коробках из-под обуви в платяном шкафу, разговаривает с интонацией советского растратчика из сериала «Следствие ведут знатоки» («ох, не к добру это, не к добру»). Родители-циники, как нам дают понять, познакомились на рынке (то есть символе тех самых лихих девяностых). Дочь, догадавшись о том, как ее используют, начинает бунтовать.
Сериал не особенно пытается замаскировать изначальную установку на «алчность и черствость родителей»; в авторском фестивальном кино эта схема реализуется с большим изяществом. В начале июля вышел в прокат фильм Оксаны Карас «Выше неба». Отдадим должное режиссерской смелости: снимать семейную драму на фоне дачной идиллии непросто, но режиссер справляется с этой сложнейшей задачей! Однако и она не может выйти за рамки канона. Это рассказ об очередной, с виду счастливой и успешной московской семье, у которой вскоре обнаруживается некоторое количество скелетов в шкафу. И виноваты опять родители, которые хотели удержать семейное счастье с помощью обмана и манипуляций.
Категория «родители» имеет в таком кино строго определенные возрастные рамки. Это всегда поколение 1990-х, то самое, которое стало главным бенефициаром эпохи накопления капитала. Забавно наблюдать, что даже род занятий в таком кино ограничен известным набором: все родители принадлежат, как правило, к одной социальной прослойке. Столичный средний класс, или творческая интеллигенция, или частный бизнес. Отец-бизнесмен, которому нет дела до детей; мать-бездельница, проводящая по полгода на отдыхе в Таиланде и озабоченная только личностным ростом (старшие герои «Кислоты» и сериала «Садовое кольцо» похожи как близнецы).
В «Выше неба», опять же, канон соблюдается со всей тщательностью: если со стороны героини родители — московская творческая интеллигенция (они оба имеют отношение к мультипликации), то у юного героя отец — бизнесмен. В кадре мы его не видим и знаем о нем лишь по рассказам сына. Как мы с ужасом узнаем, отец избивает время от времени своего сына «для профилактики». Кроме того, он алкоголик и наркоман — привычный антисоциальный тип, но с одним маленьким дополнением. Как следует из рассказа сына, у отца «какая-то компания, связанная с авиационной промышленостью». Как сочетается управление таким ответственным делом с совершенно упадочным образом жизни?.. У авторов сценария ни на минуту, видимо, не возникло диссонанса. Так бывает только в одном случае: когда набор характеристик героя (в нашем случае отталкивающих) задан заранее. И авторы не особенно задумываются над логикой. Банкиру или бизнесмену в российском кино положено выглядеть именно так: он обладает, как при соцреализме, не одним, а сразу всеми отрицательными качествами.
Немного цифр, как принято говорить в таких случаях. Сын героя, как он сам признается, вырос на даче неподалеку, а теперь арендует ее как бы «в память о детстве». Бутафоры попытались максимально «состарить» дачу в кадре, но ее размеры (три этажа, балкон) и упакованность выдают с потрохами ее приблизительную стоимость. В ближнем Подмосковье ее аренда обойдется примерно в 100–300 тысяч рублей в месяц. Юный герой, как мы узнаем, студент авиационного института (ему 20 лет); может быть, он сам зарабатывает на все это? Или все-таки роскошествует на деньги того самого опустившегося отца, с которым у героя, как нас уверяют, «конфликт»? Авторы как это принято, оставляют все эти скучные вопросы без ответа, да оно и понятно: фильм же про любовь, про чувства.
Все эти нестыковки, которые, в общем-то, лежат на поверхности, всегда разоблачают саму механичность схемы, по которой эти фильмы собираются. Формула «виноваты родители» по сути означает в их лице обвинение целой эпохе — тем самым лихим девяностым. Именно они, по логике авторов, сделали людей такими черствыми и алчными. Особенно страдают, как нам показывают, дети успешных и богатых (про жизнь в семьях победнее у нас кино не снимают). Именно эпоха накопления, дают нам понять, породила монстров (ну не советская же — ее обижать нельзя). Бунт детей — это бунт против неправедно нажитого богатства; что, впрочем, не мешает юным героям вести на эти деньги роскошную жизнь. Обо всех других проблемах фильмы умалчивают; полиция, например, в этих фильмах представлена всегда в роли ангелов-хранителей, которые спасают и помогают героям в трудных ситуациях.
Родители-монстры из девяностых, безусловно, удобный враг; его можно критиковать, не опасаясь последствий. Но самое главное — об этом сегодня рассказывают и показывают те, кто сам в полной мере воспользовался преимуществами 1990-х. Одно из главных достижений той эпохи — освобождение от цензуры и рыночные отношения, которые как раз и вывели российское кино на новый уровень. Однако авторы этих фильмов, как и их герои, совершенно не задумываются о противоречиях. Стоит ли удивляться, что их герои ведут себя столь же нелогично и неправдоподобно?