На Чеховском фестивале щедро представлен современный танец: труппа из Тайбэя Cloud Gate показала спектакль «Формоза» заслуженного Линь Хуайминя, а пекинский Tao Dance Theater — одноактные балеты «4» и «8» в постановке главного китайского авангардиста Тао Е. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Юрий Мартьянов / купить фото
«Облачные врата» (так, по названию пятитысячелетнего ритуального танца, нарек свою труппу ее основатель Линь Хуайминь) — завсегдатай Чеховского фестиваля: это уже восьмой визит в Москву. Всякий раз нам показывают новые ласкающие глаз спектакли, однако сделаны они как под копирку. Хореография льется как ручей, оставаясь приятной во всех отношениях даже в моменты, которые Линь Хуайминь считает трагическими. Прекрасно организованный хаос массовых композиций в нужных местах преображается в стройную геометрию, из дисциплинированных кордебалетных рядов временами выделяются образцовые солисты и вновь тонут в половодье массового танца. Из базовой второй позиции с низким плие или скользящего шага вырастают ветвистые деревья комбинаций с полукружьями больших рондов, разовыми взлетами прыжков, извивами поддержек, стремительными партерными перекатами или боевой атакой синхронных выбросов ног.
Работы Линь Хуайминя можно различить главным образом по сценографии, всегда чрезвычайно эффектной. На сцене разливались озера, сыпались горы риса, летали мириады розовых лепестков. В спектакле «Формоза» материальных предметов нет: видеопроекции исчерчивают белое пространство сцены черными иероглифами разных размеров, то неподвижными, то плывущими, то затеняющими сцену до темноты, то истончающимися до полной прозрачности. Под сборную, отчасти этническую музыку и декламацию, воспевающую красоты острова и радости патриархальной жизни, отлично выученные артисты Линь Хуайминя, одетые подчеркнуто прозаично в майки, штаны и длинные простые платья размытой окраски, воспроизводят содержание стихов в поэтическом строе хореографии. В конце спектакля черно-белые иероглифы смывает голубое море. И хотя Линь Хуайминь объявил «Формозу» своей последней постановкой, кажется, что в его творческом резервуаре осталось достаточно воды на множество столь же приятных произведений.
Совершенно иными — бескомпромиссными, интеллектуальными, отнюдь не легкими для восприятия — выглядели «4» и «8», два спектакля пекинского Tao Dance Theater, созданного в 2008 году хореографом Тао Е. 34-летний основатель труппы с малолетства изучал йогу, акробатику, китайский фольклор и классический танец, а с современным ознакомился во время службы танцовщиком в шанхайском Ансамбле песни и пляски народной армии (ничего странного: не так уж давно китайский военнослужащий получил приз Benois de la danse за современную хореографию). В кратчайшие сроки труппа Тао стала китайским форпостом на поле боя современной хореографии, а увенчанный всевозможными премиями Тао Е — резидентом нескольких влиятельных международных институций.
Неудивительно: Тао Е — не национальный, а универсальный гений. В его работах ни на йоту экзотики, «китайщина» сказывается скорее в образе мыслей, в истовом перфекционизме и в категорической профессионализации танцевальных изделий. Европейская толерантность из разряда «любое движение есть танец» или «любой человек — танцовщик по самой природе» в искусстве (точнее — движенческой философии) Тао Е исключена. Презирающий искажающие смысл слова, уверенный, что описать движение невозможно, считающий человеческое тело высшим носителем мудрости и средоточием сути жизни хореограф ставит циклы бессюжетных минималистических композиций, которые нумерует по порядку возникновения и количеству танцующих.
Из-за стремления исследовать возможности человеческого тела всесторонне и досконально Тао Е часто сравнивают с Уильямом Форсайтом. Однако китайский хореограф создает собственный, абсолютно оригинальный пластический язык. Что самое поразительное — для каждого спектакля свой. Например, композицию «4», входящую в серию «Вес» (две женщины и два мужчины в непроницаемых черных масках, серо-черных затейливо скроенных юбках-штанах и свободных рубахах все 30 минут танца не меняют рисунка взаимного расположения, сохраняя четкий ромб), трудно назвать минималистичной из-за чрезвычайной телесной активности и подвижности исполнителей. В пределах заданных самому себе ограничений хореограф проявляет невероятную изобретательность, находя множество пластических оттенков для комбинаций разнообразных па, по-разному звучащих в каждой из четырех частей спектакля.
А вот в спектакле «8», входящем в «Серию прямой линии», минимализм явлен во всей строгости: идеально вымуштрованные, отказавшиеся от индивидуальности танцовщики-тела лежат на спине ногами к зрителю строго в линию, не только ни разу не поднимаясь с пола, но и не меняя фронтального ракурса. Начав на авансцене в полосе света, артисты 20 минут двигаются на лопатках к заднику (свет вместе с ними) и, проделав там единственную комбинацию с переворотом на живот, 20 минут возвращаются обратно на авансцену уже головой к зрителям. Но как необычно и жутковато выглядят эти безголовые, колесом выгнутые торсы, как зачаровывает их мелкая вибрация, каким богатством оттенков чреваты малейшие уклонения от симметрии, какой резкий поворот событиям способны придать стопы или одноразовый взмах ног — минимализм этой «Восьмерки» действует гипнотически в самом буквальном смысле слова. Поручусь: если Театр танца Тао, как и «Облачные врата», выступит на Чеховском фестивале восемь раз, ни один из спектаклей хореографа Тао нельзя будет забыть.