На себе как на войне

Фестиваль «Кинотавр» в Сочи перевалил за середину. Юлия Шагельман наблюдает, как в конкурсной программе все резче обозначается гендерное разделение: пока женщины-режиссеры исследуют природу любви и отношений, мужчины заняты войной со всем миром и собственными демонами.

«Большая поэзия» — полнометражный режиссерский дебют Александра Лунгина, автора полутора десятков сценариев, в том числе к недавнему «Братству», снятому его отцом Павлом Лунгиным. Как и «Братство», «Поэзия» — брутальное кино о мужчинах без женщин, а герои обоих фильмов кажутся — да, братьями, намертво спаянными общим посттравматическим синдромом.

Виктор (Александр Кузнецов) и Леха (Алексей Филимонов) воевали в Луганске, а теперь работают инкассаторами в ЧОПе и увлекаются двумя экзотическими занятиями — внезапными посреди многоэтажек Новой Москвы петушиными боями и поэзией. Виктор стихи пишет плохие, такие же квадратно-гнездовые, как он сам, а Леха, считающий себя рэпером, а не поэтом,— хорошие, но накопившиеся из-за постоянно неудачных ставок долги заботят его гораздо больше, чем рифмы.

Поначалу основным содержанием фильма кажется столкновение современной реальности с ее блогерами и подкастами и очередного потерянного поколения, которое родина научила смотреть на мир только сквозь прицел.

Эта тема была уже многократно проработана всей мировой культурой ХХ века с его бесконечными войнами, и российским кинематографом в том числе, но о людях, вернувшихся с Донбасса, у нас пока не очень-то говорят вслух, поэтому в отсутствии авторской отважности Лунгина не упрекнешь. Однако, вроде бы противопоставляя искренность Вити и Лехи фальшивой «эпохе постиронии», режиссер сам смотрит на них с высокомерной дистанции. В «Большой поэзии», богатой на выспренние фразы, есть и такая: «Современная культура боится настоящего». Увы, но сам фильм служит этому лучшим доказательством.

Зато этот постулат опровергается другим режиссерским дебютом — картиной Бориса Акопова «Бык», действие которой разворачивается почти на тех же подмосковных «злых улицах», только на двадцать лет раньше — в «лихие девяностые».

Эта эпоха вдруг стала популярной в новом российском кино, причем осмыслять ее берутся молодые режиссеры, в лучшем случае заставшие это время детьми (тому же Акопову, например, 35 лет).

Фильм снят с удивительным для дебюта профессионализмом и неподдельным сочувствием к персонажам, которого так не хватает «Большой поэзии».

Антон Быков по прозвищу Бык (потрясающе органичный Юрий Борисов) и его друзья зарабатывают тем, что угоняют тачки и продают их на запчасти, дерутся за территорию с парнями с других «раёнов», свободное время проводят в качалке. У всех этих ребят одинаковая биография (школа — армия — криминал), и все они, как становится понятно с первых же кадров, обречены на гибель вместе со страной, на фоне окончательного распада которой проживают свои жизни. Кому-то в драке проломят кастетом череп, кто-то сторчится, кого-то пристрелят в очередной разборке. Это тоже потерянное поколение, и Антоха Бык, как бомбу, носящий в груди больное сердце,— самый точный его символ.

Еще одна попытка сделать жесткое немногословное мужское кино и еще один дебют в основном конкурсе «Кинотавра» — «Куратор» Петра Левченко, основанный на истории «красногорского стрелка» (дисклеймер в начале фильма осторожно сообщает, что это «вымысел по мотивам реальных событий»). Место действия — снова небольшой подмосковный город. В нем неожиданно убивают мэра. Преступник — местный бизнесмен (Михаил Гомиашвили), проворачивавший дела с администрацией и не поделивший со своей жертвой очередной то ли заказ, то ли откат. Куратор (Юрий Цурило, чей мощный затылок в кадре обеспечивает фильму искомую брутальность) — специальный человек, который по заданию вышестоящих сил должен разобраться с этой неприятной ситуацией и потихоньку упрятать концы в воду.

По синопсису здесь можно было бы ожидать забористой криминальной драмы, но нарочито медленный и бессобытийный фильм далек от любого жанра, кроме того, который описывается словами «суровые мужчины в черном переходят из одного темного помещения в другое». Высказывание об экзистенциальной тоске русской жизни, накладывающейся на коррумпированную систему отношений власти и бизнеса, растворяется в затопляющей экран тягучей скуке и формальной вторичности.

Форма едва не затмевает содержание и в «Мальчике русском» Александра Золотухина, выпускника мастерской Александра Сокурова (из нее вышли такие режиссеры, как Кантемир Балагов и Владимир Битоков, получивший на прошлом «Кинотавре» приз за лучший дебют). Это опять картина о мужчинах на войне — на этот раз Первой мировой, куда попадает совсем юный деревенский парнишка Алексей (Владимир Королев). В результате первой же немецкой газовой атаки он слепнет, но остается на фронте и становится «слухачом»: с помощью специального локатора (огромного стального приспособления стимпанковского вида) отслеживает приближение вражеских аэропланов.

Военные сцены, снятые на зернистую пленку и напоминающие раскрашенные кадры старинной кинохроники, смонтированы с документальными кадрами репетиции оркестра «Таврический», который разучивает Концерт №3 и «Симфонические танцы» Рахманинова — произведения, написанные в тревожные межвоенные годы: 1909-й и 1940-й.

«Мальчик русский» — не столько кино, сколько видеоинсталляция. При этом история Алеши проникнута такой отчаянной нежностью, что пробивается к зрительским эмоциям через все формальные экзерсисы со звуком и изображением. Музыка же наполняет фильм таким мощным ощущением подступающей грозы, что лучше любых картин смерти и увечий подтверждает тезис из «Большой поэзии»: «Война — это ад». Однако герои русских фильмов даже в мирное время продолжают жить в этом аду и никак не могут вырваться, потому что носят его в себе.