В июне в России отмечается День архивов. В честь праздника и 100-летия архивной службы Нижегородской области “Ъ-Приволжье” поговорил с руководителем областного комитета по делам архивов Борисом Пудаловым и узнал, что общего у сапера и архивариуса.
Фото: Роман Яровицын, Коммерсантъ
– Борис Моисеевич, как появилась архивная служба Нижегородской области?
– Создание архивной службы в России началось в июне 1918 года с декрета Владимира Ленина. Страна была уже охвачена гражданской войной, поэтому потребовалось время, чтобы сформировать службу и подобрать кадры. В результате в Нижегородской губернии процесс формирования архива завершился в январе-феврале 1919 года.
– Что легло в основу нижегородского архива? Наверняка он создавался не с нуля, какие-то архивные документы хранились и в царской России?
– Конечно, до революции архивы также существовали. Самое первое достоверное документальное известие о существовании нижегородского архива относится к середине XV века: слова «архив» еще не было, но было хранилище великокняжеских грамот, обозначавших независимость Нижегородского княжества. Утрата этой независимости и присоединение Нижегородского княжества к Москве подразумевали передачу в столицу всех грамот и ярлыков, а сам архив переезжал в Москву. После этого на территории Нижегородского края хранились документы органов власти, в том числе и назначенных из Москвы, документы собственников-землевладельцев, крупных монастырей. Надо отдать должное нижегородцам: они обеспечили надежное хранение этих документов. Так продолжалось до конца XIX века, когда местные власти и жители осознали необходимость создания по передовым западным образцам некоего государственного архивного учреждения. До этого дела хранились в ведомственных архивах, а у наиболее родовитых дворянских семейств были свои вотчинные и личные архивы. Но никаких прописанных правил хранения документов не было, доступа к ним тоже.
– Много ли документов царских времен было уничтожено в годы революции?
– В Нижегородской губернии нет фактов сознательного уничтожения архивных документов, будь то борьба с наследием царского режима или что-то подобное. В Нижнем Новгороде, к примеру, оказались брошены документы старых, дореволюционных органов власти, которые нужно было срочно спасать, чтобы их элементарно не пустили на самокрутки. Здесь были и фонды, имеющие принципиальную важность: например, документы полицейского и жандармского управлений, охранки – все удалось спасти.
В России были случаи злонамеренного уничтожения уголовниками полицейских картотек, но в Нижнем этого удалось избежать. Нужно отметить, что царские документы были нужны не только для сугубо научной работы, они содержали информацию, необходимую для хозяйственных интересов, – например, сведения о полезных ископаемых и природных ресурсах.
– Бывает ли, что происходит переоценка ценности документов и они уничтожаются?
– Переоценка обычно происходит в сторону повышения ценности документа. На моей памяти была ситуация, когда в 1988 году, выполняя рекомендации тогдашнего главка, мы вывели из активного употребления и опечатали коробки, содержащие фонды «третьей категории», то есть «низкой степени важности», а в 1991 году эти фонды оказались очень востребованы, и мы практически со всех с них сняли печати.
Позже губернатор Борис Немцов отдал распоряжение проверить фонды третьей категории областного партийного архива и в случае их малой ценности списать в макулатуру. Это был просто плевок в душу архивистам: ведь в 1991 году в тяжелейших условиях все партийные документы были сохранены, и мы не потеряли ни одного листа. Так что пришлось очень долго отстаивать свою правоту, и мы смогли это сделать, но каких нервов это стоило!
Попытки уничтожения документов предпринимались и ранее. Например, в годы хрущевских преобразований вышел циркуляр о списании в макулатуру также фондов третьей категории. Как только этот циркуляр был получен на Украине, где в этих документах было много информации о периоде оккупации, директора архивов, рискуя партбилетами, старательно прятали эти фонды внутри архивов, отчитываясь о том, что все уничтожено. У них срабатывал архивный менталитет: «Не нами положено, не нам и решать». И эти фонды в дальнейшем оказались очень востребованы.
Нижегородскую область хрущевские преобразования обошли, но в середине 1980-х годов появилась идея «целевой комплексной экспертизы». К примеру, некий колхоз отчитывается о проделанной работе, годовой отчет уходит в районное управление сельского хозяйства, затем в областное управление и дальше. Предлагалось выявить эти дублеты, один экземпляр оставить, остальные уничтожить, чтобы освободить архивные полки. Когда мы начали сравнивать отчеты, выяснилось, что цифры там сильно разнятся. Колхоз направляет отчет, в управлении сельского хозяйства понимают, что при таких показателях всех поснимают с должностей, подправляют цифры и направляют документ дальше – и так по всей цепочке в Москву.
Эта практика не была новой, придуманной в советские годы. Аналогичную картину можно наблюдать в документах 1914-го начала 1917 годов. Например, отчет исправника, который писал о назревании революционного взрыва в его уезде, от инстанции к инстанции превращался в малозначащую отписку о том, что-де в Нижегородской губернии «мужик умер в бане от удара». И в таком виде информация попадала к императрице, похоже искренне верившей в спокойствие в стране
– Много ли документов носят грифы секретности, и как часто эти ограничения снимаются?
– В архивах Нижегородской области – около 7,9 млн единиц хранения, из них 10 тыс. являются секретными. Средняя толщина дела – 200 листов. «Особо важных» у нас нет, но есть очень небольшое количество документов с грифом КТ – коммерческая тайна. Это документы новейшего исторического периода, когда к нам стали поступать данные о ликвидированных акционерных обществах, содержащие коммерческую тайну. Также в нашем архиве есть документы ограниченного допуска, содержащие тайну личной жизни и медицинскую тайну. Так, в советские годы были распространены партийные комиссии, которые разбирали аморальное поведение коммунистов и комсомольцев. Бывало, что событий там «на копейку», а раздували «на миллион». Сейчас участников тех событий, может, уже и в живых нет, но их потомкам вряд ли будет приятно узнать вещи, о которых их родители предпочли умолчать. К этой же категории относятся документы об усыновлении.
В категории секретных и совершенно секретных документов, в том числе, оказываются документы, связанные с военно-промышленным комплексом. Для них есть процедура рассекречивания по прошествии определенного времени, например для документов по научным разработкам времен Великой Отечественной войны, которые сегодня представляют интерес для историков военной техники.
Не должно быть механизма бездумного автоматического рассекречивания. И нужно понимать, что архивисты не хозяева этих документов, они просто хранители. Мы ведь сами ничего не засекречиваем и не рассекречиваем. Если взять мировой опыт в этом вопросе, то в США, например, есть закон – через 25 лет документ должен быть рассекречен. Но оказывается, что у закона есть поправка, в соответствии с которой рассекречиваются все документы, кроме тех, что несут угрозу безопасности США. А под это требование можно подвести что угодно. В Великобритании, а это великая держава с давними архивными традициями, рассекречены почти все документы Второй мировой войны. Но в том-то и дело, что почти! Важнейший комплекс документов, касающихся прогерманского лобби Великобритании, остается секретным.
– Чтобы попасть в архив, какими качествами должен обладать документ?
– Комплектование, то есть пополнение архивов новейшей документацией, является одним из важнейших направлений в нашей работе. Раньше архивоведы с большим трудом определяли критерии отбора документов на архивное хранение. Важны были личность создателя, время создания документа, его народно-хозяйственное значение. С течением времени были разработаны принципы научной экспертизы в расчете на то, что все документы будут когда-нибудь непременно востребованы, даже если сегодня они кажутся малозначимыми.
Архивисты, как и саперы, ошибаются только один раз: если документ отправили в макулатуру, его уже не вернуть. В Нижегородской области создана специальная служба, которая определяет ценность документов – она своего рода «посредник» между госархивами и структурами, которые эти документы создают.
– Много ли материалов в архиве, которые можно было бы назвать музейными? Часто ли архивные документы становятся экспонатами?
– У нас с музейщиками разные критерии ценности документа, хотя архивы и сотрудничают с учреждениями образования и культуры. Для музеев часто важен внешний вид, а архивные документы зачастую внешне не привлекательны. Например, солдатские письма-«треугольники» написаны в сложнейших условиях, на каких-то обрывках бумаги, но какое великолепное у них содержание! Такие вещи мы стараемся экспонировать совместно с музеями.
– В годы Великой Отечественной войны нижегородские архивы эвакуировались?
– Нет, но они были подготовлены к эвакуации: пришло распоряжение эвакуировать их на Восток, ситуация была сложная, возникала угроза утраты части документов. Руководитель архивной службы Людмила Михайловна Отливанова взяла ответственность на себя, обратилась в Москву за разрешением оставить дела на месте. И она оказалась права, все документы удалось сохранить.
– Чтобы сейчас вывезти все документы, сколько транспорта потребуется?
– Этого я не скажу даже по очень большому секрету, потому что информация закрыта. Но в случае необходимости работники архивов сделают все возможное, чтобы не допустить гибели и утраты фондов. Ведь это главная задача архивистов во все времена: сохранить историко-документальное наследие родной земли для современников и потомков.